Олег Верещагин

Анон · 2015-06-20 20:52:27

Вроде еще не было?
Расист, фашист, сталинист, язычник, последователь Крапивина, борец с обнаглевшими бабами, пидорами и яоем на Самиздате, радикальный оппозиционер, доносчик, русский патриот, любитель мальчиков, милитарист, автор лучшего описания гомосексуальной любви в российской фантастике (по версии Якобинца). (И не спрашивайте, как все вышеперечисленное между собой сочетается.)

Поскольку на своей странице сабж стирает все неугодные сообщения и банит их авторов, предлагаю обсудить здесь. По-моему, поциент дозрел.

▼Чтения⬍

Анон · 2017-04-17 21:30:15

Анон пишет:

Лицо мужчины было задумчивым и печальным, синие глаза смотрели пристально и почему–то слегка растерянно.

Зафанкастил Рокэалву

Спасибо, чтец!

Отредактировано (2017-04-17 21:30:29)

Анон · 2017-04-17 21:43:05

Ай, читец, ай, красава.
Из бедолаги, наверное, после каждой главы течет всякое, как он сам выражался :trollface:

Анон · 2017-04-17 23:33:43

Анон пишет:

Если чтец не ошибается (если ошибается – заранее извиняется) в Рудауре нуменорцы, они же дунэдайн, составляли в те времена совсем незначительную часть населения, так что холмовиков можно было загонять обратно долго и нудно, а то чо они.

Чтец не ошибается. Как раз описываемое время - накануне перелома, когда всех пафосных дунаданчегов загнали ссанными тяпками под шконку. Потом, конечно, пришли каратели и "не оставили в Ангмаре ни орка, ни человека" - но нуменорским понаехалам это не шибко помогло.

(Заранее извиняюсь перед толкинистами - но меня всегда дрочь на "чистую кровь" выбешивала)

Анон · 2017-04-23 15:50:24

Кажется, я понял, почему сабж не любит Лурк. Он там сам как "совсем конченный вариант" в статье "Настоящий мужык". Его фотка частная. Серьезно.

Отредактировано (2017-04-23 15:51:58)

Анон · 2017-04-23 17:56:53

Анон полистал весь тред со времен своего последнего визита... Прокомментирую две вещи.

Это уебище меня в Тиндере клеило. Главная фотка была куда приличнее, но и нынешнахяя стояла где-то в закоулках, возраст уменьшил где-то до 34 (у меня фильтр, где это максимальный).

Ничерта себе... Значит, те злые языки, что считают его педофилом, таки не совсем неправы... А я-то раньше был о нем мнения из разряда «тараканы-то у него жирные, но вот чтобы именно педофилия — вряд ли». Да и женщина у него есть (во всяком случае, была), какая-то Евгения ака Дженни Виллерс. Нет, конечно, есть вероятность, что просто какой-то педофил выбрал в качестве фоток для своейго фейка, из всех людей, его, ничего себе не думая. Кого попало тупо. Или что какой-то его враг решил притвориться им-педофилом, чтобы опустить его. Но, учитывая, гхм, альтернативность морали и мышления этого типа — раскрытые этим тредом в глубине — не удивлюсь, если это таки и правда он :puke:

милый союз феминисток и педофилов

Хех, анон как-то имел честь наблюдать, как к первым забрел союзник вторых. Так феминистки на него реагировали совершенно адекватно, а сам он был мудэшником как раз. Так что уж что-что, а этот союз точно сугубо манямир Олежки :lol: :lol: :lol:

Анон · 2017-05-08 15:19:23

Добрый день, анончики, «Гараф» в радость, Верещага в сладость. Чтец, пожранный реалом, вернулся, и сегодня постарается выложить не одну главу – за всё время чтецового отсутствия. А пока усаживайтесь поудобнее, сейчас у нас будет глава пятая, не очень интересная, но с колдунством, в которой

Эйнор и Фередир узнают кое-что неприятное об Аннуминасе

▼Скрытый текст⬍

Итак, НуменорецЪ и его мальчик начинают свою разведывательно-шпионскую миссию. Эйнор, преисполненный ЧСВ, Федериру ничего не рассказывает, что в данном случае весьма разумно – меньше знает, меньше выболтает, если поймают.

Он ничего не рассказал и не собирался рассказывать Фередиру, а сам оруженосец не спрашивал ни о чём — ему было вполне достаточно того, что он, Фередир, едет почти стремя в стремя со своим рыцарем. Поэтому Эйнор остался один со своими мыслями и со словами князя — странными, необычными. Почти пугающими…

По дороге Эйнор нимношк фапает на бывшее и, похоже грядущее величие Арнора, проезжают по Южному тракту Артедайн, Баландуин и Зимру. Фередир не забывает восхищённо вздыхать, глядя на своего НуменорскуюЪ НяшкуЪ:

Почти сразу после выезда из Зимры Эйнор повернул перстень жемчужиной внутрь, к ладони. И обратно уже не поворачивал. Ни к чему видеть кому ни попадя Калан Айар. Фередир — тот видел, когда выезжали. И сделал большие глаза, восхищённо уставился на своего рыцаря.

Путники проезжают «Гарцующий пони». Тут Олежке от чтеца (который сам в каноне не очень рубит, поэтому поправляйте, анончики, если что не так) сразу плюс и минус. Плюс – за знание канона, потому что «Гарцующий пони» - заведение чрезвычайно древнее, построено было ещё до войны с Ангмаром, то есть когда ещё действительно существовали королевства Арнор и Кардолан. Минус – Олежан не удосужился придумать отдельное имя трактирщику. У Профессора был Барлиман (в переводе Кистямура Наркисс) – что ж, и этот будет Наркиссом, хули тут рассусоливать.

Они последний раз заночевали под крышей — дальше живых поселений не было — в большом трактире «Гарцующий Пони». Местные жители были не похожи ни на нуменорцев, ни на северян — невысокие, черноволосые, напоминавшие дунландцев с юго-востока. Но тоже считали себя верными подданными артедайнского князя — и уж, конечно, владельцу трактира Наркиссу не было дела до того, кто такие постояльцы — лишь бы платили да не безобразили. А комнаты у него всегда были на любой вкус и в полном порядке…

Переночевав, Эйнор и Федерир выходят на крыльцо. Вам не кажется, что давно не упоминались эльфы? Олеже вот кажется. Поэтому

на высоком крыльце трактира стояли двое эльфов — в серых с переливчатой зеленью плащах, оттопыренных мечами, тёмные волосы схвачены обручами, за плечами — луки, лёгкие узкие сапоги заляпаны грязью, как и низ плащей. Под плащами мерцали двойного плетения кольчуги с нагрудниками. Вчера вечером эльфов среди постояльцев не было… Плечи лучников украшал серебряный корабль Кирдэна, властелина Гаваней. Через весь Артедайн добирались сюда — зачем? Эльфы опирались на длинные «ушастые» копья и смотрели вокруг благожелательно и немного насмешливо. Вещи, видимо, лежали в номере, кони стояли в конюшне. Точно, Эйнор вспомнил двух рассёдланных рослых и тонконогих жеребцов-меаров под синими с белым попонами, которые стояли в конюшне. Вечером их не было — ага, значит, эльфы приехали ночью. Или даже под утро — не почистились.

Пока Эйнор с Олежей восхищаются эльфами, Фередир не ЧистокровныйЪ, потому очкует:

— Ну поехали, а? — тоскливо сказал Фередир, подводя коней.
— Да чего ты так заторопился? — Эйнор погладил морду Фиона и взлетел в седло, привычно откинув плащ. Фередир поспешил последовать примеру рыцаря и прошептал:
— Эльфы…
— Ну и что? — Эйнор, уже проезжая мимо стоящих на крыльце, поднял руку — две руки поднялись в ответ, артедайнцы просто внимания не обратили.
— Да ну их… — буркнул оруженосец. Передёрнул плечами. — Не люблю.

Эйнор как Мартисьюх Олежи чуток расстраивается. Фередир ожидаемо виноватится.

Об этом отношении своего оруженосца к эльдарам Эйнор знал давно, но всё время забывал. Ему самому с детства эльфы казались притягательными — величавыми, грустными и отважными. Но он уже тогда заметил, что большинство людей на них смотрят так же, как Фередир. И давно отчаялся переделать оруженосца. Вот и теперь тот не скакал галопом подальше от постоялого двора только потому, что не хотел опережать рыцаря.
— Глупо, — заметил Эйнор, шпоря коня (Фион привычно пошёл ровной иноходью). Фередир тут же нагнал своего рыцаря, держась в седле, как влитой.
— Поедем шагом, — попросил он. — Расскажи мне дальше «Лаэр Ку Белег», а?
— Я уже рассказывал, — усмехнулся Эйнор.
— Ну, всё равно…

Путники всё едут и едут в далёкие края, хорошие ангмарцы, весёлые друзья к руинам Аннуминаса. По дороге они продираются сквозь постоянный неистребимый туман. Немножко крипоты :casper:

...временами в мозгу тоже возникал какой-то туман, и заученные и пройденные карты путались. По ночам, правда, не было того, чего он опасался, — шёпота. Те, кто бывал тут часто, говорили, что он случается по ночам, как будто к костру кто-то подсаживается — и… Если слушать или, храни Валары, начать отвечать, можно потерять рассудок. Так бывает часто в таких местах, где жили люди, а потом ушли не по-доброму.

Фередиру тоже туман не нравится, поэтому он, направленный верною рукой автора, решает спеть:

не просто старую — древнюю песню, которую пели, наверное, его предки, кочуя на востоке — в те дни, когда Нуменор ещё не встал из волн и не ушёл под воду Белерианд

несомненно древнего Канцлера Ги

▼Скрытый текст⬍

Эйнор думает о том, какие всё ж предки Фередира по сравнению с ЧистокровнымиЪ дикари:

«Странно, — подумал рыцарь. — Мы, нуменорцы, гордимся своей кровью. Но вот она — тоже кровь. Ведь он жил в другом мире, в мире, который построили наши предки, со всем тщанием вспоминая Эленну. Он такой же, как я, по воспитанию. Но вот он поёт про дикие обычаи и дикие времена — и в глазах его восторг… Верно — правы те, кто говорит: наша кровь тает в жилах младших народов, и их волны скоро скроют её, как волны моря скрыли Нуменор. И что можно с этим поделать? Разве только надеяться, что этот бурный поток впитает нашу часть… и через тысячу лет будут петь и наши песни тоже, и уцелеет наша вера и наш обычай — пусть и в других людях…»

Фередир отрывает его от фапа на ЧистокровностьЪ и предлагает спеть песню покрасивше. Эйнор не дикарь, поэтому поёт:

балладу, сложенную — по преданию — самим Анарионом, когда он пытался отговорить своего друга детства Изинди, капитана Великого королевского флота, от похода на Запад вместе с обезумевшим Ар-Фаразоном…

В роли Анариона на сей раз автор стихов С.Петренко.

▼Скрытый текст⬍

Путники выезжают к руинам Аннуминаса. Эйнор думает, что город похож на игрушку-конструктор, которую выстроил, конечно же,

нуменорский ребёнок

Они находят полуразваленное здание, в котором решают обосноваться, чтобы подождать союзника-нуменорца со сведениями из Ангмара. Фередир спрашивает своего рыцаря:

— Ты беспокоишься?

И получает няшенье по-олежановски:

Эйнор, не глядя, увесисто пихнул Фередира в грудь кулаком.

Рыцарь укладывает оруженосца спать, сам остаётся бдеть. Фередир в заброшенном городе спит плохо, мечется, Эйнор настороженно слушает тишину.

Седьмой или восьмой раз Фередир проснулся — он не помнил. На этот раз его разбудил сон (это он сейчас понял, что сон, а так казалось — явь.) Какая-то сводчатая зала, как в княжеском дворце, но мрачная, страшная, а вдоль стен холодно пульсируют голубые огни…
…Фередир, бесшумно ступая, подошёл к кувшину, жадно напился. Вздохнул, подсел к столу. Эйнор на него даже не покосился, не пошевелился, но при этом спросил:
— Сон?
— Угу, — буркнул Фередир, распластываясь щекой на прохладных досках столешницы.
— А ты знаешь, что ты видел? — Фередир отрицательно повозил щекой по столу. — Вот и я не знаю, — вздохнул Эйнор. — И это плохо… Вот что. — Он повернул голову, и Фередир задержал дыхание: зрачки рыцаря были огромные, сожравшие серую радужку, — одевайся. Будем ждать. — Фередир не стал спрашивать ничего, встал, начал одеваться, но Эйнор сам объяснил: — Сегодня всё и решится. Человек, которого я жду… он где-то близко, но… но с ним что-то не то. У меня скверное предчувствие.

Эйнор на всякий случай включает магуйство:

Завязывая пояс, Фередир подошёл к двери, собираясь выглянуть в коридор… и обнаружил, что возвращается к кровати. Он помотал головой, повернул к двери… и увидел перед носом окно.
— Не пытайся, — спокойно сказал Эйнор. — Сюда никто не войдёт, отсюда никто не выйдет, пока я не захочу. Сядь. Мне нужно, чтобы вошедший подумал, будто я здесь один.

Фередир тоскливо ждёт,

глядя в бездонные глаза своего рыцаря

В дверь стучат, Эйнор выглядывает в коридор и видит кожаный мешок с плотно закрытой горловиной. Он, естественно, затаскивает его внутрь, раскрывает, а там ГУРЯТИНА :bu:

— Ч-ч-ч-что это? — Фередир с трудом справился с прыгающими губами, не в силах отвести взгляда от стеклянных глаз мёртвой головы, принадлежавшей молодому мужчине лет двадцати пяти. Длинные чёрные волосы отблёскивали неживым. Тонкие черты лица, высокий лоб, чёткий подбородок — это был нуменорец. На невероятно ровном срезе шеи не было крови. Фередир различал довольно толстое кольцо кожи, слоистые мышцы, чёрно-алые трубы артерий, горла, белый диск позвоночника…

Отрубленная голова принадлежит тому самому источнику информации, на встречу с которым они ехали. Эйнор соображает:

— Итак, ОН знает, что мы интересуемся вестями с севера. ОН знает, кого послали за вестями. ОН знает, кто должен был их нам передать. ОН знает, что мы здесь. Проще говоря, ОН знает ВСЁ.

Пока Эйнор рассуждает, начинается СТРАШНОЕ :casper:

Глаза мёртвой головы плавно повернулись в глазницах.
Чёрные губы скривились в усмешке.
Рот открылся.
Мощнейший удар швырнул Фередира в угол. Он с такой силой приложился затылком о брёвна, что какое-то время совершенно ничего не соображал. Просто видел, как изо рта головы вырвалась плотная, вещественная струя пламени, чёрно-багрового и страшного, прошла в том месте, где он только что стоял — и исчезла в стене, не оставив и следа. Сбивший оруженосца с ног Эйнор мягко кувыркнулся через плечо, становясь на колено и вытягивая вперёд руку, левую — с перстнем. Голова снова поворачивалась, скаля зубы, но Фередир что-то крикнул. Раздался короткий, утробно-страшный гром, отчётливо запахло горелым. Глаза головы окрасились красным — нет, загорелись красным, между зубов высунулся язык, по которому сбегала серая пена. Чёрные губы шевелились, они силились что-то произнести, и Фередир, лёжа на полу, с отчётливым холодным ужасом спокойно понял: если это будет произнесено — всё. Они отсюда не выйдут живыми.

Тут Олежка слегка запутался в именах своих героев. По крайней мере, кто из них что-то крикнул – чтец нимношк нипонел. Эйнор БлагородноЪ колдует и Голову превозмогает:

Лицо Эйнора потемнело от прилива крови и исказилось так, что благородные черты нуменорца обрели сходство со страшной маской с юга. Он тоже силился что-то произнести, но тоже не мог. Его руки дрожали. Комнату заполняли две волны сияния: алое — исходящее от глаз головы, голубоватое — идущее от рук Эйнора.

Прогнав ангмарскую нечисть, Эйнор разговаривает с Головой… с духом Не-Усопшего нуменоца:

— Говори. Ну же, говори!!!
Ему ответил голос — глухой, без выражения, как будто говорил не человек:
— Я не могу уйти. Я не могу уйти. Он не отпускает. Он держит. Он меня поймал. По-мо-гхххххх…

Итак, Страшный Ангмарский Чёрный Властелин зохавал душу БлагородногоЪ шпиёна-Нуменорца. Как Эйнор, только не Эйнор. Ну ты понел, да, анонче? Разведывательно-шпионская миссия потихоньку превращается ещё и в диверсионную.

Фередир и Эйнор ещё чуток шароёбятся:

…Утром в конюшне Фередир обнаружил Фиона и Дзара загнанными — так, словно на них скакали всю ночь галопом. Кони шатались, закатывали глаза, их покрывала пена. Мальчишка, охнув, замер, а потом рванулся на помощь и приводил коней в порядок не меньше часа, бормоча ласковые слова и оглаживая несчастных животных. Эйнор несколько раз заглядывал в конюшню, но в первый раз оруженосец на него завопил, что «никуда не поедем!», и рыцарь, покачав головой, ушёл. Фередир краем уха слышал, что он ходит по двору, что-то бормочет, уходит в дом и выходит наружу и на улицу… Оруженосец спешил, конечно, но когда закончил обихаживать коней, выяснилось, что теперь не спешит уже Эйнор — он ходил по улице туда-сюда и что-то искал. В ответ на робкое: «Ну, можно ехать…» — огрызнулся на квэнья. Потом заявил, что он голоден. (Ели, сидя на крыльце.) А ещё потом отправился куда-то с жутким кожаным мешком и вернулся, только когда Фередир уже извёлся до предела.
В результате выехали только к полудню.

Теперь сведения надобно собирать самостоятельно. Ну, и Эйнор хочет мстить:

— Едем на восток, — отрезал Эйнор, взлетая в седло. Фередир уточнил:
— В Раздол?
— На восток, — повторил Эйнор. И пустил Фиона шагом, прочно о чём-то задумавшись.

На этом пока всё, анончики. Спасибо за просмотр, чтец постарается сегодня вчитнуть ещё главы шестую и седьмую. Там будет про Паштета и чуток про то, что гомогеи – это фу, это интереснее.

Анон · 2017-05-08 15:31:03

Анон пишет:

Глаза мёртвой головы плавно повернулись в глазницах.
Чёрные губы скривились в усмешке.
Рот открылся.
Мощнейший удар швырнул Фередира в угол.

https://www.youtube.com/watch?v=cAA7F7CDEIw
Простите.
Спасибо, чтец, это мощно.

Анон · 2017-05-08 15:57:22

Сцена с мертвой головой пизжена у Бушкова из "Сварога"

Анон · 2017-05-08 22:29:14

Чтец продолжает чтения и сейчас для тех, кто соскучился по Паштету, глава шестая,

в которой мы узнаём, чем всё обернулось для Пашки…

▼Скрытый текст⬍

именно так, с троеточиями. Глава загадочна и их тут много...

Так как Олежа любит нехронологическое повествование (или просто не умеет писать нормально), мы возвращаемся назад, к тому, как Паштет провалился прямиком в толкиеновское тёмное настоящее. Гге-й лезет по Взгорью Троллей и проклинает судьбинушку.

Вообще, если бы он знал о том, где находится, то сообразил бы — в этих местах человек так же уместен, как белый в балахоне ку-клукс-клана на тусовке «чёрных братьев». «Идёт человек по Эттенблату…» — такое начало рассказа обеспечило бы гомерический хохот и славу остряка рассказчику в любом трактире. Но Пашка — а это был именно он — знать не знал, что это Эттенблат (и очень хорошо!). Он даже не замечал, что до нитки промок и вывозился в грязи, как поросёнок. Хотя бы потому что ни промокнуть, ни вывозиться он не мог в принципе, потому что всего этого не могло быть.

Дальше следует весьма правдоподобное описание паштетовской реакции:

Первые полчаса своего пребывания в этом мокром, холодном и неуютном мире Пашка занимался тем, что изо всех сил зажмуривал и широко распахивал глаза, заставляя себя проснуться. Он пребывал в полной и отчаянно-хладнокровной уверенности, что всё это сон. Даже интересный. Даже… МАМА-А-А-А-А-А-А!!!
Потом какое-то время Пашка вопил и бился головой о землю, истерично требуя, чтобы его «впустили», с чего-то решив, что вход — куда?.. — расположен именно в земле. Потом раз десять туда и сюда форсировал проклятый ручей, выкрикивая разную чушь, от одного упоминания которой в обычное время просто рассмеялся бы. Потом долго орал «помогите!», «пожар!» и даже сакраментальное «мамочка!», пока сам не услышал, что его голос обрёл монотонность муэдзина. После этого Пашка хлопнулся пятой точкой в траву и ещё долго сидел, глядя на свои кроссовки. Пока до него не дошла всё-таки вся реальность резкого ветра, сырого холода и дождя, который то переставал, то начинал моросить снова.
Тогда он встал и побрёл по склону.

Правда, Олежа поясняет в примечаниях, что такое поведение для прототипа гге-я нехарактерно. Поверим Верещагину на слово и не будем думать, как он отправлял своих учеников исследовать всякие незнакомые места особенно узкие и тёмные.

Олежан всяко расписывает мучения несчастного Паштета, провинившегося лишь тем, что не застирал трусы нарисовал Руну в неположенном месте.

Потом пошёл снег. Не пошёл — повалил, моментально скрыв всё вокруг, как будто белой плотной шалью закутало мир. Но шаль-то тёплая. А снег был реально холодный, и когда таял, превращался в воду, которая, казалось, была ещё холоднее снега. Таял он в основном на Пашке, а на траве превращался в настоящий каток. На этом катке мальчишка в конце концов хлопнулся крепко и съехал по склону вниз метров на двадцать — прямо в болотце, покрытое снежной кашей. Встал, но с трудом, и понял, что руки почти ничего не чувствуют…
— Блин, — всхлипнул Пашка, — ну что ж это такое-е-е?!
Он сунул руки под промокшую рубашку. Тело обожгло холодом, мальчишка даже вскрикнул. Но руки постепенно начали шевелиться — сперва пальцы, потом все ладони. Пашка хотел выкарабкаться обратно, но потом плюнул и побрёл низинкой, чавкая кроссовками по жиже. Ноги постепенно переставали что-либо чувствовать, отогревать их было негде…

Даже суровое аноново сердце дрогнуло :NOOO:

Паштет находит пещеру, но внутрь зайти не решается. Олежа смакует угнетение бедолаги:

Сказать по правде — он расплакался. От страха и беспомощности. Мальчишка стоял на пороге и всхлипывал, не в силах войти глубже или выйти наружу… а холод между тем жадно высасывал из него капельки жизни.
Тогда он сел на месте, сжался в комок и обнял коленки руками…

Паштет от безысходности спит прямо у пещеры, сжавшись в комочек. Однако не замерзает, ибо недостаточно холодно, а про переохлаждение Олежка не слышал. Тут Верещагину надоедают мучения йуного падавана и он таки начинает подкидывать ему немного роялей в кустах:

Пашка медленными движениями обшарил карманы. И сам удивился. В левом кармане он наткнулся на бандану — чёрную, с белой головой волка. А справа внутри брючины висел в самодельном чехле туристский нож со сменными лезвиями — собственно нож, пилка, уширенное лезвие, отвёртка… Набор был там всегда, Пашка про него и не помнил толком. А в монетном кармане оказалась зажигалка!!! С галогеновым фонариком!!!
Включив его, мальчишка повёл лучом и убедился, что пещера довольно большая, а главное — обжитая. Синеватый призрачный луч наткнулся на кострище. И — чёрт! — сложенные рядом дрова, сушняк и полешки. Ну что стоило осмотреться сразу, как вошёл сюда! Что стоило?! Бар-р-р-ран!!! А теперь будет воспаление лёгких, угрюмо подумал мальчишка, уже поспешно складывая костёр — привычными, заученными движениями.

Паштет отогревается и думает, куда это он попал. Не придумав, приобретает более милый сердцу Верещагина эстетический вид:

оделся и, подумав, перевязал волосы банданой, а нож вывесил открыто

видит далеко-о на горизонте лес и устремляется туда:

Он и сам не мог бы объяснить, почему его туда тянет. Скорей всего, это был генетический зов русского человека: в лесу — безопасность, на открытом месте — беда, в горах — зло…

Любишь горы, анонче? Ты не русский! И вряд ли человек :vanga:

Паштет прётся к лесу, по дороге самозабвенно поливая матом окрестные лужи, потому что

в древности ругань использовали как защиту от неудач и происков нечисти

переходит лужу-не лужу, озерцо-не озерцо, через которую ВНЕЗАПНО кто-то наладил гать, явное дело рук человеческих. Но…

даже на ходу он обратил внимание на вещь, которую заметил с самого начала, но как-то пропустил мимо сознания. На гать не ушло ни грамма железа и ни сантиметра синтетического троса.
Олег Николаевич пару раз рассказывал про места, при демократической власти скатившиеся в первобытность. Но как-то не верилось в это (чуть ли не меньше, чем в переносы в пространстве-времени). И, глядя на гать, ровно и увесисто подрагивающую под ногами, Пашка как раз и поверил в такой перенос…

Блэть, какже мы без Олега Николаевича! Блэть, и в средиземном Средиземье проклятая демократия! Вся власть оркам эльфам хоббитам Горлуму Верещагину!

…Его уверенность получила сокрушительное подтверждение, когда до конца гати оставалось метров двадцать, не больше. Разбрызгивая воду и стремительно приближаясь, из-за скальной гряды, в которую слева утыкалось это чёртово озеро, вылетели галопом пятеро всадников. Пашка обмер. Само по себе в наше время встретить пятерых конных — уже почти невозможно. А эти, кроме всего прочего, совершенно не походили на завсегдатаев какого-нибудь элитного клуба. Под ними были невысокие, большеголовые и очень лохматые рыжие лошади в простой, грубоватой (насколько мог судить Пашка) сбруе. Клетчатые плащи совсем не красиво — тяжело и мокро — бухали по спинам и конским крупам. Всадники шпорили своих коняшек низкими, уляпанными грязью сапогами, жёлтые — явно тоже кожаные — штаны также покрывала грязь. Рыжие длинные волосы и такие же длинные усы всадников были заплетены в косы, крючконосые, звероватые лица сосредоточены. Все пятеро ритмично охаживали коней короткими плётками. Пашка изумлённо увидел на поясах всадников мечи, а за спинами под плащами — круглые щиты — и отскочил на самый край.
Все пятеро пронеслись мимо, едва не спихнув с трудом удержавшего равновесие паренька в воду и обдав его запахами конского пота и мокрой ткани. Даже не обратив на него внимания!

Вот ведь негодяи-то, а. Однако и ахуй Паштета вполне объясним. Однако вместо того, чтобы последовать за всадниками, Паштет упорно лезет в то место, из которого те, сверкая конскими пятками, только что сбежали.

Пашка даже не подозревал, насколько всё паршиво. Как и не подозревал, что такое граница — пусть формально и независимого, но всё-таки! — Рудаура и Ангмара.
Собственно, шансов у него не было.

После такого оптимистичного заключения Паштет снова шлёпает по сырости по направлению к Чорному Властелину, понимает, что до леса не дойдёт, и решает отогреться в горах.

Собственно, это было его главной ошибкой. Но Пашка знать об этом не мог — вряд ли бы понял, в чём она заключается, даже если бы знал, где находится.

Он разводит костёр, печалится по дому, и, уставший, вырубается. Но, волею автора

Большинство поселений рудаурских и ангмарских холмовиков находились или южнее, или западнее, или сильно восточнее. В общем, мальчишке «повезло» — холмовики хоть и славились угрюмым характером и мерзкими (с точки зрения южан или людлей из-за Мглистых гор) привычками, но гостеприимство у них было святым делом. Это подтвердил бы любой, даже самый заядлый их недоброжелатель.
Те же, кто населял эти внешне безжизненные отроги, имели совсем иные представления о гостеприимстве…

Пока Паштет спит, к нему подкрадываются

Две жутковатые хари, похожие то ли на китайцев, то ли на негров, то ли на обезьян, то ли на плод скрещивания этих разновидностей приматов, заглянули в расщелину одновременно, отсвечивая белёсыми глазами-плошками со щелевидными красными зрачками.

Аноны-китайцы и аноны-негры. Чтец не поддерживает убеждения Верещагина, но это прямая цитата. Пользуясь интернетом, хочется сказать: ОЛЕЖА, ТЫ ДОЛБОЁБ БЛЯТЬ. СЕБЯ ВИДЕЛ, ГАМАДРИЛКА КОМНАТНАЯ? Спасибо. Чтецу полегчало.

Орки (а это они) были

одеты в какое-то невообразимое рваньё (оно тем не менее делало тварей почти невидимыми в камнях — скорей их можно было обнаружить по вони, похожей на вонь прогоркшего жира), с надвинутыми на низкие лбы кожаными капюшонами, твари сжимали в лапах… или всё-таки руках?.. недлинные ятаганы грубой ковки с петлями, образованными тонким концом клинка, вместо рукоятей… Невысокие, с Пашку ростом, хотя и кряжистые…

Орки тоже восхищаются Паштетом, хоть и по-орочьи:

Орки смотрели на человека со смесью злорадства, злости, страха и замешательства. И не торопились нападать. Они видели, что перед ними мальчишка. Но хорошо знали счёт: за человека-воина можно отдать четверых своих. Берёт больше — надо бежать. На сонного можно напасть втроём, если хочешь убить. Но тут их было двое… однако перед ними — мальчишка… но с ножом на поясе и цветом волос, как у людей из-за Мглистых гор, свирепых и бесстрашных бойцов… кроме того, рядом были земли холмовиков, а Повелитель настрого запретил затевать свары с ними…

Надо… больше… троеточий… а… то… мало… пафоса… Чуток описаний славных нравов орочьего племени:

Они высунулись из пещеры ночью только потому, что внизу было нечего жрать. По крайней мере для них — молодых и ничем не отличившихся. Повелитель набивал подземелья всё новыми и новыми толпами, орки приходили из-под Мглистых, и всем нужны были пища, место, самки… Местные с трудом отстаивали то, что им было оставлено, — временами вспыхивали схватки, несмотря на то что после каждой такой появлялся отряд холмовиков и именем Повелителя вешал «зачинщиков» (кто был поранен и не успел спрятаться) у входов в пещеры. На кой Повелителю столько орков, никто не понимал. Никто не думал даже, что их вообще столько есть в мире. Зато отыгрывались на тех, кто послабее, — иногда даже жрали, а уж пинали и отбирали всё, что можно, на каждом шагу, не вздохни.

Орки совещаются и лезут в пещеру попробовать Паштета на вкус. Или проще говоря - зохавать. Паштет просыпается и вопит от ужаса. Орки тоже ожидаемо очкуя (не зря ж Паштетом восхищались):

шарахнулись обратно, вопя ещё громче Пашки. Для них всё выглядело не менее жутко, но логично — страшный тарк проснулся (или совсем не спал, хитро караулил бедных орков, которые умирают от голода!!!) и сейчас поотрубает обоим головы огромным ножом (вчетверо короче их ятаганов), висящим на поясе.

Люди, конечно, ногибают:

Будь на месте Пашки его ровесник из местных, орков ждала бы именно такая судьба. Даже мальчишка холмовиков не преминул бы прирезать обоих «союзников» — просто из вечной вражды людей и орков.

Но Паштет, незнакомый с местными нравами, облажался и

просто вскочил — и бросился вслед за этими чудищами. Не в погоню, нет — движимый лишь стремлением выбраться из пещеры (любой местный, сложись так дело, остался бы внутри, держа в одной руке нож, а в другой — факел или палку потолще).
Прямо за порогом мальчишке показалось (зримо вполне, он даже выругался удивлённо, что забыл открыть) — налетел лбом на дверь. Пашка рухнул на спину, въехав обратно в пещеру — чуть ли не в костёр.
И, услышав над собой хриплое рычание какого-то зверя, отключился окончательно. Честно сказать — просто от страха, не от удара…

Паштета вырубает щитом урук-хай. Которому до выведения Сауроном как отдельного вида с модификациями ещё тыщу с лишним лет, но Олежа в комментах поясняет:

крупные и смышлёные орки упоминаются и в источниках по войнам в Белерианде (ещё в Первую Эпоху!), поэтому я рискнул описывать их и использовать это название.

Ну ладно, чо. Вон нормальный Верещагин «Апофеоз войны» написал, а этот фанфики пишет.

Урук-хай спрашивает у обнаруживших Паштета орчат:

— Кого вы тут испугались, мелкота засранная? Эгой, да это человек!

На этом трогательном и искреннем моменте Олежа удаляется напустить в Пашкину судьбу туману, которого в этой книге, несомненно, мало, а чтец идёт пить какао. Приятного вечера, анончики!

Анон · 2017-05-08 22:38:20

Анон пишет:

Олег Николаевич пару раз рассказывал

То есть типа сам автор?!
Чёрт Зервас вспомнился :bu:

Анон · 2017-05-09 10:28:23

Анон пишет:
Олег Николаевич пару раз рассказывал
То есть типа сам автор?!
Чёрт Зервас вспомнился

Да первый раз что ли? Он только в этой книге себя уже раза три, по-моему, упомянул. А так у Верещагина половину ГГ Олегом зовут.

Анон · 2017-05-10 22:52:17

Вечер добрый, анончики, с вами по-прежнему чтец «Гарава» и сегодня у нас очередная глава данного shit... произведения. Паштет мужественно вырублен орком, на Прекраснейшего ЧистокровногоЪ и его не такого чистокровного воздыхателя омежка Олежка подзабил, так что у нас сегодня по плану страшная месть автора Паштету за не респект и неуважуху Толкиену. Не испугался, анонче? Лезь под кат!

▼Скрытый текст⬍

Итак, глава седьмая,

в которой Пашка узнаёт себе цену…

начинается с того, что Профессор плохо описал всю гнусную суть орков, и Олеже не терпится вставить в текст как можно больше шок-контента. Хоть и ма-аленького…

Вообще горные орки не держат рабов. Когда–то давно их предки–кочевники брали людей в рабство — как вьючных животных, женщин — чтобы «улучшать породу». Но те времена давно были забыты.

Женщины не люди, если ты, анон, вдруг забыл. А если забыл - прочти ещё раз предыдущий абзац!

Попавшие к ним женщины как правило быстро умирали от примитивного многократного насилия, детей так же быстро съедали, а мужчины ненамного переживали детей и женщин — их заставляли работать в шахтах. Это не было рабством в привычном, «нормальном» смысле слова, когда раб может прожить и десять, и тридцать, и сорок лет у хозяина — здесь человек просто работал на износ и умирал за какие–то недели, иногда — дни…

Значитсо, бывает не примитивное многократное насилие, а какое-то ещё. Наверное, утончённое многократное насилие. Эстетическое многократное насилие. Редкостной красоты и возвышенности многократное насилие. А рабство – оно может быть и привычным, и нормальным. Главное, не дрыгать лапками, а то сорок лет у ласкового хозяина не проживёшь. Почему же тогда Олежа так бугуртит на Ангмарского Чорного Властелина и топит за Арнор – непонятно :trollface:

Тем временем, орки обсуждают дальнейшую судьбу Паштета. Видимо, люди им в руки лапы вообще не попадаются, раз из-за полудохлого подростка начинаются такие словесные баталии:

Сейчас решался важный вопрос, кто такой Пашка — мужчина или ребёнок. Большинство, вожделевшие просто пожрать, настаивали, что раз он без бороды, то он точно ребёнок, а что довольно крупный для ребёнка — так это и хорошо, можно поесть от пуза. Другая часть, апеллируя всё к той же бороде, замечала, что многие люди бороду как раз бреют, для ребёнка Пашка великоват, а Повелитель требует от кузниц выполнять урок по наконечникам стрел, кому железо–то и уголь в шахтах бить?! Третья группа — самая малочисленная, состоявшая из, по мнению прочих, «зажравшихся до рыгачки», урук–хайев — придерживалась особого мнения: человека, неважно, кто он, нужно просто продать в Карн–Дум, в тамошние рудники — из патриотического долга и чтобы заработать; завтра всё равно придут оттуда.

Патриотический долг, он даже у орка есть, о анонче. Чтец так и видит ряд юных орчат, вытянувшихся перед Чорным Властелином и скандирующих лозунг:«Будь назгул! – Всегда назгул!» :angry_mob:

Ну и куда ж мы без любимой гомогейской темы?.. (Кстати, даже презренные орки лучше голубых, считает Олежа. Ибо нефиг).

Была ещё парочка орков, которые утверждали, что если закрыть глаза и отвернуться, то Пашка сойдёт за женщину. Но над ними издевательски посмеялись все три основные группировки спорщиков, а один из урук–хайев даже произнёс вдохновенную, хотя и краткую речь о нравственности и славных традициях орочьего племени, которые не допускают такого грязного скотства — и о том, как растлевающее влияют человеческие пороки на неокрепшие умы славной пещерной молодёжи

… и без пинка в сторону ненавистной демократии:

Как водится в таких сообществах — победила демократия, то есть те, кто был лучше сплочён и вооружён. Урук–хайи.

Пока орки обсуждают столь значимую персону, связанный Паштет ожидаемо очкует. Но тут на его плечо ложится тёплая дружеская рука…

Его трогал за плечо парень на три–четыре года старше самого Пашки — в одних драных кожаных штанах, с длинными волосами неразличимого от грязи цвета. У стены пещеры сидел, положив руки на колени, мужик ещё на десяток лет старше, бородатый и тоже в одних штанах. Он в сторону Пашки даже не смотрел.
— Где я?! — с истеричной требовательностью спросил мальчишка. — Что это всё такое?!
Парень свёл брови. И Пашка вдруг понял: он не понимает русского.
Так значит — всё правда!!! Это на самом деле иной мир, а эти твари… о господи, эти твари — ОРКИ!!! Как в книжке!!! Да точно же!!! Пашка схватился руками за голову, чтобы мозги, превратившиеся в кашу, не выплеснулись через уши. И зажмурился, умоляя, чтобы он оказался сейчас в больнице с черепно–мозговой травмой — на него налетел КАМАЗ, и он получил множественные переломы и сотрясение мозга, он до конца лета проваляется в больнице — пусть! Но только не это!!!
Для длинноволосого парня, впрочем, действия Пашки выглядели вполне логичными и понятными: отчаянье попавшего в плен к оркам человека. Он похлопал мальчишку по плечу и мягко, но настойчиво, перетащил ближе к стене, где оказалась набросана какая–то тухлая солома. Усадил между собой и бородачом (тот равнодушно подвинулся). И снова что–то спросил. Пашка всхлипнул (нет, он не плакал, просто так вырвался воздух из горла) и сказал:
— Я не понимаю… — потом кивнул на толпившихся и галдевших снаружи существ: — А это… орки?
— Ork, — кивнул парень и отбросил со лба волосы обеими руками. И опять повторил какую–то длинную вопросительную фразу. Голос у него был чуточку гортанный, в кино так говорили немцы. Пашка тяжело вздохнул и покачал головой:
— Не понимаю я… Где мы? Ну это… где, где?

Паштет охуевает снова (хотя казалось бы, дальше некуда), ещё раз охуевает, знакомится с собратом по несчастью. Того зовут Туннас и он из Рудаура. Паштет понимает, что он не один, ему становится полегче, и он дрыхнет. Его сны грубо прерывает орк, выволакивающий его прямо за волосы и связывающий верёвкой с остальными пленниками. Паштет в ответ смотрит дерзко аки тамбовский волк, и нарывается на сочную пиздюлинку:

Орк оскалился. И — на спину Пашки обрушилась длинная витая из трёх ремней плеть на короткой рукояти. От неожиданности мальчишка вскрикнул раньше, чем ощутил боль — и тут же получил второй удар, боль от которого наложилась на нахлынувшую первую. Пашка заорал — крик вырвался сам, уже настоящий крик боли. Третий удар сшиб мальчишку на колени, но Пашка заставил себя заткнуться и только скрипнул зубами. За молчание получил ещё один удар, который снёс молча (и откуда взялось это упрямство?!) а после этого его — снова за волосы — вздёрнули на ноги.
От боли в глаза мутилось. Пашка гадал — до крови или нет? Ему казалось, что удары сорвали со спины и майку, и кожу, и мясо — до позвоночника. И нельзя было ни потрогать, ни посмотреть — можно было только терпеть и ждать, пока боль уйдёт. Она не спешила, но всё–таки немного отступила. Зато пришёл страх. Что же делать?! Ведь если будут бить вот так и часто — наверное, согласишься делать, что угодно, лишь бы не били. Пашку ни разу в жизни не «наказывали физически», как это говорится. Неизбежные побои в драках — вообще другое дело: бьёшь ты, бьёшь тебя, главное — не трусить и работать кулаками, а то и ногами — и даже если ты проиграешь, то чувства растоптанности не будет. А то, что он ощущал теперь, было страшно, потому что на это нельзя был ответить. А терпеть… если терпеть, но что же тогда? Тогда согласишься со всем, что будет дальше… Сначала — с тем, что тебя бьют. Потом — с тем, что ты вещь. А потом, наверное, и мысли станут как у раба — о еде и сне… Пашка испугался до дрожи. И было противно. Так противно, что слов нет. Но больно — хуже. (Он вспомнил свой крик — и замерло на миг дыхание.) Так что делать–то, как быть?! Вот она — романтика, с истеричной иронией заметил себе мальчишка. А что, если взбунтоваться? Вот сейчас просто никуда не пойти — и…
Слева качнулось копьё. Пашка представил себе удар этого грубо кованного широкого наконечника. Это не пуля, не мгновенное дело. Мысленное зрелище самого себя, умирающего на полу в луже крови, было таким жутким, что мальчишка накрепко зажмурился и потряс головой. Это не кино, это ведь по–правде…

Очень странно, что Паштета не наказывали физически, ведь по методе Верещагина воспитуемого дОлжно бить часто, метко и с пользою для оного, а воспитуемый обязуется подыхать воздыхать и неотрывно «смотреть в бездонные глаза» своего воспитателя. Однако Паштет воспитываться не желает, ну или всё дело в том, что пиздюли он получает не от ЧистокровнойЪ Няшки, чтец хз.

ВНЕЗАПНО в пещере появляются конвоиры на любимых Олежковых животных. И нет, не на свинособаках. А на каких же? Жывтоне немного предсказуемы:

Пашка обмер. Конвой — это были всадники. Орки сидели на волках.
Вообще Пашка любил волков. Даже больше, чем собак, которых просто обожал. И очень жалел, что никогда не видел этих зверей вблизи. Но…
Нет, эти огромные, с пони размером, твари, на которых покачивались орки охраны, походили именно на волков, не на гиен, как в кинотрилогии. И в то же время были намного страшней и противней любой гиены. Жутковатой была даже сама манера передвижения зверюг — больше похожая на кошачью, бесшумную и какую–то… предательскую, пришло в голову Пашке странное, но верное определение. А когда мальчишка встретился взглядом с одним из волков — его пробрала дрожь. На Пашку посмотрели человеческие глаза. Причём человека очень скверного. Жестокого, насмешливого и умного.
Волк фыркнул и отвёл глаза — равнодушно.

Паштета ведут в рабство. Надо больше страданий юного Вертера а то не фапабельно

Снаружи резанул холодный ветер (хотя небо было ясным, сияли россыпи звёзд — знакомых!) и даже спрятать руки под мышки или в карманы было нельзя. Но ещё хуже оказалась ледяная каша под ногами. Я не дойду, с ужасом подумал мальчишка. Босиком по снегу — не дойду никуда. Он бегал по снегу босиком, кто из мальчишек не бегал — ради придури, на спор… И было холодней, и снег настоящий, а не такая жижа. Но там — десяток–другой прыжков — и в тепле. А тут — куда идти, сколько?
Но что было делать? В спину с силой ударило (мальчишка вздрогнул) тупым концом древка копьё, рыкнул зверь, дернула спереди верёвка — и Пашка пошёл, съёжившись от страха и унижения. Он не осмелился даже обернуться на ударившего его орка, чтобы не встретиться глазами со взглядом волка.

От верёвок на руках остались сине–багровые следы. А пинок сшиб бы мальчишку с онемевших ног, если бы Туннас не подхватил, повернувшись, падающего Пашку и не оттащил полуволоком к соломенной подстилке — такой же, как в предыдущей пещере, только тут не было решётки, и солома была навалена просто вдоль стены в пещерном коридоре. А на другой стене тут и там ярко горели понатыканные в расщелины камня факелы. На тюрьму это ничуть не походило.
Пашка даже не сел — упал, не выдержал, застонал. Обеими руками вцепился в ступни. Они были белые с синим. Мальчишка закусил губу, повёл вокруг взглядом.
Севший рядом Туннас — он активно растирал себе ноги, хотя они выглядели не так страшно, как у Пашки — покачал головой и показал знаками, что надо сесть, спрятав ступни под себя. Пашка так и сделал. И через минуту ощутил покалыванье… а потом — боль. Боль нарастала… ширилась и становилась сильной… жгучей… непереносимой… ОГНЕННОЙ!!!
Орки галдели неподалёку. Один прошёл мимо, зевая во всю пасть и бездельно щёлкая бичом.
Я НЕ ЗАКРИЧУ, отчётливо подумал Пашка и закрыл глаза. Эти слова — красным на чёрном — повисли в наступившей темноте. А ещё в ней откуда–то снизу поднимались языки пламени, и Пашка стоял в этом пламени и не мог пошевелиться.
Всё, что он произнёс, было вытолкнутое сквозь зубы длинное и тихое: «Ммммммххх…»

Измученный Паштет в минуту скорби длинную вспоминает… кого б вы подумали?
Правильно, волшебного Олега Николаича! Который бы, конечно, пронзал и ногибал :wankerboy:

«А ведь похоже, что тут много пленных воинов, — вдруг подумал Пашка вроде бы о постороннем. — Враги орков, значит… Кто же такие? Не помню по книжке… Интересно, я что, попал в ТЕ САМЫЕ времена?.. А! Нет! Ангмар же ещё цел, значит, вся история с Кольцом будет не скоро, через сотни лет. Совсем плохо, я про те времена ничего и не знаю… Чёрт, Олега Николаевича бы сюда, — он вдруг тихонько хихикнул, не истерично, а правда весело, — он–то точно знает, что к чему… и с ним нас бы эти уродцы так не схватили. Ведь был нож, костёр был, а, блин, камней куча кругом, в конце концов! — и так тупо попался!» — ему стало стыдно и тошно. Себе–то можно было признаться, что он попался в плен большей частью от страха…

Ну да, от страха, а не от адского ахуя. Ога.

Паштета пригоняют на местный аналог рынка в пещерах и собираются продавать в угольные шахты в Карн Дум. Здесь он видит холмовиков, которые не ЧистокровныеЪ и на стороне Ангмара, а тем временем за него идёт торговля (и заодно немножко комплиманов от гнуснейших орков):

… — Ты кого подсовываешь, крысак подземный?! — спросил ехидно пришлый орк. — Щенок совсем — одно. А другое — не здешний, а северянин, — он помотал за волосы голову мальчишки. — Или йотеод. Гляди на него, буркалы пошире растопырь — соломенная башка!
— Сильный, крепкий… — восхваляющим тоном начал торговец. Пришлый орк оскалился:
— Фы! Северяне упрямые! Не будет работать, будет убегать, купить — и убить — убыток! Йотеод ещё хуже — дохнут под землёй сразу. Их всех если покупать, то совсем детёнышей, чтоб ничего не помнили, не знали ничего. Взрослого купишь, а он тебя камнем в башку тюк — и что?
— Какой он тебе взрослый?! — праведно возмутился торговец, заслоняя Пашку, как родного. — Детёныш и есть!
— Брешешь, пёс!
— Сам визжишь, как крыса, тварь подземная!
— Убью! — пришлый схватился за широкий нож, торговец сделал то же… Их растащили с гоготом приятели и того и другого. Люди презрительно усмехались и нетерпеливо переговаривались. Торговец напоследок деловито плюнул в пришлого и сказал:
— Полмарки золотом.
— И мою сестру в придачу, — отреагировал пришлый.
— Имей её сам, мне не надо, — под общий на этот раз хохот отбрил его торговец и довольно оскалился. Пришлый орк махнул лапой и, ворча, полез в кошель.

Ну и Паштета банально продают. Хоть и подозрительно недёшево – ажно за золото, но чтец в рыночной политике средневекового Средневековья, увы, не разбирается.

Пашка проследил, как из лап в лапы перекочевал тут же, на месте, обрубленный ножом кусочек золотой палочки. Как киевская гривна в учебнике истории за 6 класс, только гривна серебряная… Мальчишка дёрнулся, отчаянно вскинул глаза — это за него?! Его… продали?! До этого он мог считать себя пленным. Пусть струсившим, пусть нелепо угодившим в лапы орков, но — пленным! А теперь что?!

А теперь, дружок, Олег Николаич, взмахнув белым плащом, покидает тебя. Сиди и мучайся теперь в ожидании спасения от угрызений совести, что дерзнул оспорить Мнение Великого Учителя. Расчувствовавшийся чтец , в свою очередь, идёт курить в туман и еле удерживается от того, чтобы не нарисовать руну. Спасибо, анончики, и до новых встреч в Паштетовском эфире :lenin:

Анон · 2017-05-11 21:11:56

Аноны, подскажите чтецу, чтения продолжать или не? А то распинается он сам в собой в прямом эфире :lenin:

Анон · 2017-05-11 21:35:14

Анон читает и старается комментить
Жжошь, читец, жжи дальше!

Анон · 2017-05-11 21:59:23

Анон когда-то читал этот треш, но мелочи вроде "женщины не люди" ускользнули от его внимания.

Анон · 2017-05-11 22:05:55

Продолжать. Как раз чтения перечитываю и понимаю, что не то назвали крипищитом.

Анон · 2017-05-11 22:11:24

Анон пишет:

Чёрт, Олега Николаевича бы сюда

...уж он бы сам был рад подставить свой заскорузлый пукан крепким пахучим оркам :trollface:

Анон · 2017-05-11 22:16:57

Анон пишет:

но мелочи вроде "женщины не люди"

Несколько офф: "человек и женщина" - это типично для многих западно-европейских языков.
Люди, неплохо знающие английский (man and woman), или испанский (hombre y mujer), или немецкий (Mann und Frau/Weib), часто отвыкают цепляются за такие детали.

Анон · 2017-05-11 22:19:28

Анон пишет:
Чёрт, Олега Николаевича бы сюда
...уж он бы сам был рад подставить свой заскорузлый пукан крепким пахучим оркам

Какие орки, анон, вот еще не хватало всякой шушере подставлять. :trollface: Чтец еще не дочитал, но дальше нас ждет сам Его Величество Король Ангмарский, Расовыйъ Нуменорецъ.

Анон · 2017-05-11 22:26:08

Анон пишет:

Несколько офф: "человек и женщина" - это типично для многих западно-европейских языков.

К сожалению, Олежка не знает вражеских языков.

Анон · 2017-05-12 14:10:57

Аноны, а никто не читал опусы очередного альтер-эго Олежки - Александра Мартынова? Сабж клянётся, что это не он :trollface: , а некий его товарищ и сослуживец, который нынче проживает где-то у Беловежской пущи. Но такой градус пафоса, маразма и бешеного свастикодрочерства а также обязательной гомоэфебофилии никто, кроме уважаемого Олега Николаевича, не осилит.

Для затравки вот вам цитаточка с прекрасным русским 15-летним сомцом, доблестно превозмогающим дикую бретонскую валькирию, которая видит его второй раз в жизни и, конечно, СПОЙЛЕР

▼Скрытый текст⬍

Многоточия, немецкая граната, американцы, не бывавшие на Луне, баба, высасывающая жизненную силу и мартисью прилагаются.

— Ты хорошо ездишь верхом, - сказала Мора и ловко соскочила вниз. Выпрямилась на
снегу. - Как насчёт того, чтобы устроить скачки? Ты ведь не занят сейчас, твой старший в делах...
— Скачки? - Валька чуть прищурился. - На приз или на интерес?
— На приз, - девчонка указала подбородком на нож на поясе мальчишки. - Это нож Перуна. Я давно хотела такой. Если я выиграю - он мой.
— А если проиграешь? - Валька вдруг ощутил какой-то внутренний толчок. Мора сделала равнодушный жест: мол, выбирай, что хочешь. И Валька понял: она совершенно уверена в победе. - Тогда я поцелую тебя, - сказал мальчишка.
Брови девчонки взлетели на лоб. Она приоткрыла рот - и захохотала. Она смеялась долго, самозабвенно, весело и искренне. Потом указала на нож уже рукой и повторила:
- Он мой.
Валька молча поклонился...
...Всю дорогу по лесу оба молчали. Мора сама предложила Вальке выбрать обоих коней, и седлали они сами себе каждый. Хотя... Валька был уверен, что девчонка и так его не обманула бы. И сам поступил честно: выбрал явно одинаковых по статям орловцев-пятилеток.
В лесу было морозно и прозрачно. Когда-то тут явно лежали поля, но лес за последние двадцать лет захватил их - осинник, березнячки, сосны...Скорее всего лет через сто тут будет дубовый бор. Пока же всё светилось насквозь. Но даже в таком лесу диковато выглядели иногда попадавшиеся - то остаток забора, то обломки поливальной системы, то развалины зерновой...
- Мы тут никого не встретим? - спросил Валька. Мора улыбнулась:
- Боишься, русский?
- Осторожность - не страх, - спокойно ответил Валька. - Я без оружия. А тут недалеко...
- Если ты про сталкеров, то они сюда не суются, - ответила Мора. - Сюда ходят и ездят только наши. Только те, кто знает пароль и кого мы приглашаем сами. Для остальных перейти границу - значит прожить примерно минут пять. А если ты про зверей, то всё самое опасное днём сидит по норам и логовищам. Ночь - другое дело, ночью даже большинство наших стараются без нужды не ходить в некоторые места.
- Ты, конечно, ходишь.
- Естественно. Я тут знаю всё и всех... Ну вот. Как тебе место?
Да, место было неплохим. Впереди километра на три расстилалась тут и там пересечённая канавами и рытвинами равнина, поросшая низким кустарником и торчащей из-под снега жухлой травой.
- Кто первый будет на той опушке, - Мора указала вперёд рукой в перчатке, - тот и победил.
- Что здесь было? - Валька осматривал равнину.
- Говорят, тут погиб прилетевший с Марса корабль, - пояснила Мора. - В 87-м. Он дол-жен был сесть на Байконуре, но что-то случилось, и он упал тут. Или космонавты сами его направили, потому что - незаселённая зона. Потом остатки собрали, конечно, а поле так и осталось...
- С Марса? - Валька огляделся. - Но ведь люди на Марсе не были. И вообще на других планетах, только американцы на Луне...
- Это американцы не были на Луне, - обыденно ответила Мора, - это все знают, кто не без мозгов. А ваши,советские, в восьмидесятые летали на Марс,только вот вроде бы разбились при возвращении, неудачно. Но всё равно много интересного привезли.
- Мора, - спросил Валька неожиданно для себя, - а вот ты - ты кто? Ну. Ты белоруска, бретонка - как ты о себе думаешь?
- Никак, - пожала плечами девчонка. - Мне всё равно. Я живу, где мне нравится. Живу, как хочу. И делаю, что желаю. Какая разница, кто я? Так мы скачем?
- Скачем, - кивнул Валька. - Сигнал?
- Взрыв, - Мора достала из седельной сумки немецкую гранату на длинной ручке, выдернула шнур и кинула гранату за спину. Та упала в снег. - Через три-четыре секунды, - сообщила девчонка. - Не пялься туда, до нас не достанет, осколки слабо летят...
Краххх!!!
Граната коротко хлопнула. И через миг Валька видел уже только летящие по ветру хвост коня Моры и её рыжие волосы - девчонка ушла со старта прыжком, сразу в карьер, мгновенно и неостановимо.
С первых секунд скачки Вальке стало ясно, что его соперница - не просто наездник. Наездником - и отличным - был
он сам. Мора не скакала верхом - она составляла с конем единое целое.
И с этим существом тягаться было бессмысленно.
Нет, Валька не собирался уступать! Его конь летел через исковерканное поле, слов-но вихрь. Но...
Конь Моры мчался в каком-то корпусе перед Валькой. Мальчишка видел, как из-под копыт летят шматки смешанного с не успевшей замёрзнуть землёй снега - некоторые били его в лицо, но боли Валька не ощущал. Мора выла, свистела, гикала и улюлюкала, как баньши, слившись с конём в единое целое бешеное существо:
— Уй-йааа-хххаааа! Ой-ааа! Хэй-ааа! Иау! Иау! Й-ахх-ааа!
Валька тоже делал, что мог. И понимал, что его конь не уступает коню Моры. Но было что-то, чего не хватало самому Вальке, чтобы выиграть эту бешеную гонку. Что-то более важное, чем умение ездить верхом - этого и ему хватало...
- Й-ау! В-вау! - визжала Мора. Валька в бешенстве нахлёстывал коня ладонью, но никак не мог нагнать эти два чёртовых, проклятых, идиотских метра. В тот момент он сов-сем не думал о закладах - своём и Моры. Ни при чём тут были какие-то заклады...
Кони, сами взбесившись, неслись во весь опор, с маху беря препятствия, перемахивая через рытвины и кусты, стелясь над землёй. В такой скачке человек не управляет конём - он может только дать ему что-то... что-то...
— Ий-аххх!
Валька увидел, как Мора пригнулась к гриве, вросла в неё - и понял, что впереди препятствие. Понял раньше, чем увидел его - овраг, десятиметровую, не меньше, рытвину, чёрно-белую от снега и голой земли, пересекавшую их путь...
— О-о-о-о-аааххх!
И конь Моры взлетел птицей...
И Валька понял, что - всё, это уже недостижимо...
— Йа-рррр!!!
Следующее, что сообразил Валька после того, как услышал этот дикий крик, рык какой-то - что его конь - в прыжке. И что в этом прыжке он настигает Вальку.
Над оврагом. Над землёй. В воздухе.
Этого быть не могло. Но - было.
Громом прозвучали столкнувшиеся стремена - в высшей точке полёта.
Слева от себя Валька увидел яростные, горящие глаза Моры. В них были гнев, недоумение и восторг. Потом всё это провалилось куда-то вниз и назад. Жёстко ударила земля. Конь выровнялся на скаку. И пошёл к опушке.
Валька не оглядывался. Он знал, что победил...
...Мора подскакала к опушке на две секунды позже. Уже шагом подъехала ближе. Неверяще прошептала, терзая рукой в перчатке уши хрипящего коня:
— Будь ты проклят, русский, - и соскользнула наземь. Ударила кулаком по конскому лбу,
пошатнулась, снизу вверх глядя на сидящего в седле мальчишку. Повторила гневно: - Будь ты проклят, слышишь?!
— Слышу, - Валька положил одну ногу на седло. - Ты проиграла заклад... - он чуть было
не сказал "валькирия", но поправился, надменно: - ...девчонка.
Отшагнув,Мора чуть пригнулась - и в её руке появился длинный эсэсовский кинжал.
— Да? - насмешливо спросила она. - Ну что ж... мальчишка. Я проиграла заклад. Но
никто не говорил, что будет с тобой после того, как ты его получишь. Так как теперь?
Валька улыбнулся и спрыгнул с седла. Глядя прямо в глаза Моры, пошёл к ней - пригнувшейся, напружиненной. Полгода назад он не осмелился бы сделать и шага. И тогда Валька не был трусом даже на капельку. Просто - зачем? Идти на нож - не на китайскую "выкидуху" в руке поддатого гопника, а на вот такой нож в руке у того, кто явно умеет им пользоваться не по-дворовому - ради того, чтобы...
Сильно он изменился за эти полгода.
Он подошёл. Кинжал упёрся ему под рёбра слева, продавив одежду.
— Думаешь, ты будешь первым, кого я убью? - тихо сказала Мора, глядя Вальке прямо в
глаза. - Ты проживёшь после своего поцелуя не больше секунды.
— Отлично, - кивнул Валька. Взял Мору за виски ладонями. Глаза девчонки расширились
и заискрились. - Просто великолепно, чего ещё желать? - добавил Валька.
У её губ был вкус дыма, летнего тепла и талой воды. Валька не понял, когда и как на носок его сапога тяжело упал выпавший кинжал, а руки девчонки сомкнулись сзади на его шее.
— У тебя кровь, - через
какое-то время сказала Мора, чуть отстранившись, но не от-
пуская рук.
— Да? - Валька облизнул губы. - Это когда скакали...по губам попало землёй, наверное...
— Дай, - Мора потянулась к нему снова. Валька улыбнулся, только теперь ощутив боль
и вкус своей крови:
— Ты ещё и вампир? Мило...- и тут же вздрогнул и буквально затрясся от неожиданного озноба - Мора облизнула его разбитые губы. - Пппппп... рестань, - с трудом произнёс мальчишка. - Тттт... ччч... что?
Девчонка подняла на него свой странный взгляд. Чуть сощурила глаза - их холодный огонь пригас, но продолжал литься из-под ресниц.
- Ты победил меня. - тихо сказала Мора. - Победитель получает всё.Это древний закон. Ты хочешь меня?
- Дддда, - с трудом честно выдавил Валька прежде, чем успел проконтролировать свои слова. - Но... я... я...
- Не бойся, я научу, - шепнула Мора. - Русский...

Анон · 2017-05-12 14:20:54

Если бы убрать хуиту с поцелуями и еблей, то получилось бы даже няшно. Но тогда это и не ярая писанина будет уже, если внезапно поцелуи и секс не будут считаться ололо-наградой.

Анон · 2017-05-12 14:43:09

Если чо, вот ещё цитатко из упомянутого Александра Мартынова. Ничего не напоминает, аноны? Хотя бы способ перехода между мирами :blabla:

Вальке показалось вдруг,что нет никого за его спиной - в комнатах. Что он совсем-совсем один - стоит возле окна и ждёт, сам не зная, чего. Может быть, он один на всей планете? И ничего, никого больше нет - заснеженные леса под равнодушным звёздным небом, дом - и в нём он, Валька Каховский.
Он дыхнул на окно и написал по туманному пятну на стекле:
Мама.
Отец.
Я один.

Слова уплыли куда-то в тёмную глубину. Валька нарисовал стрелку и подписал:
Я хочу домой.
... - Naneth,(1.) - прошептал он, - mell, meleth...(2.) - и судорожно вздохнул. Звуками никогда не существовавшего языка он хотел сделать несуществующим, шуточным своё горе. Но вместо этого чужие слова вдруг обрели жизнь и тоже пропитались горем.
1. Мама.(синдар.) 2. Милая, любимая. (синдар.)

...- Иди сюда, - попросила Алька. Но Витька неожиданно замер и прошептал:
- Что это он?
- Кто? - удивилась Алька, прослеживая направление его взгляда. И увидела Вальку.
Сбросив капюшон - осыпавшийся с какого-то дерева снег лежал на длинных воло-сах - Валька вышел на полянку за деревьями. Он был хорошо виден Витьке и Альке - на се-ребряном снегу, освещённый вылезшей из-за снеговых облаков луной. Валька был один...
...Нет, не один! Мальчишка и девчонка за деревьями оцепенели.
Прямо перед Валькой, замершим в центре полянки, быстро светлело пятно. С неро-вными краями, но в основе своей прямоугольное. И там,в этом пятне, всё явственней про-ступала высокая серовато-жёлтая трава... прозрачное жаркое небо... песчаного цвета камень какой-то дороги...
- Что такое? - пробормотал Витька изумлённо. Но Алька вдруг вскрикнула:
- Он же хочет уйти! Насовсем! Скорее! - и первая рванулась через подлесок наперерез Вальке, уже шагнувшему к светлому прямоугольнику...

Анон · 2017-05-18 21:58:50

Добрый день, анончики, всем спасибо за поддержку, чтецу очень приятно :love:

Сегодня восьмая и девятая глава Гарава скопом, ибо он всё бредёт да бредёт с орками, а чтец за этим следить изрядно задолбался. Итак, глава восьмая,

▼Скрытый текст⬍

в которой все бегут

да никак не сбегут, потому что Олеже ннадо бооольше зоооолоттааа… кровикешок и страданий йуного Паштета. Так что с он совместно с чтецом с первых же строк натыкается взглядом на

острые грубые колья, установленные между камней, были надеты животами люди. Уже мёртвые, с облегчением отметил Пашка. Но глаз оторвать не мог, смотрел с жадным тёмным любопытством, чувствуя, как пустой желудок начинает скручиваться в узел — плавно и туго. Правда, мертвые были не очень похожи на мёртвых людей, скорей на какие–то неумелые декорации–манекены. Смешно, но в кино трупы часто выглядели… живее, что ли? Страшнее…
Их было четыре. Четыре молодых мужика и маль…

"Нас было двое, как два щенка в огромном мире, знали только, как украсть, да так, чтобы не посадили..." И конечно, куда без детской гурятинки... упсь, ошибочка вышла.

Нет, никакой это был не мальчишка, просто очень миловидный и безбородый… кто? Высокий, выше казнённых людей. Темноволосый, с очень красивым, не искажённым мучением, а как бы застывшим лицом, белым, как лицо статуи…

Эльфийской гурятинки. Интересно, с чего Олежка взял, что эльфы похожи на маленьких сомцов человека? Чтец вот хз, и как аргумент может предложить только отсутствие бороды. Но ведь у гнуснейших и мерзейших орков тоже бороды не было!

Конвоир злобно показывает на казнённых, мол, сунетесь – засунем вам в жёппу колышек. Но Паштет понимает, что анусай у предков крепок был надо моар пафоса:

людям его крови грозили смертью за сопротивление самые разные враги — из века в век уже не одно тысячелетие

и угрожающе орёт вместе с остальными нуменорский клич «Загарадун», («Меч Запада», если чо), сам не зная, о чём это – чтоб показать пра-аклятым оркам, что он мужественный сомец и не сдался. За что получает пиздюлинку, но мужественно преодолевает. Ведут, кстати, пленников ,почему-то не на север в шахты, а на юг, и устраивают привал прямо под казнёнными (приятного аппетита, ужинающие аноны).

На привале холмовик пытается вяло доебаться до Паштетовского утешальца Туннаса, у него не получается и он посылает за дровами самого Паштета.

Пашка удивился, увидев, как именно к нему подошёл один из младших людей. Что–то сказал, толкая мальчишку носком мягкого сапога в бедро. Пашка напрягся… и тут вмешался Туннас. Он что–то насмешливо объяснил — и эта насмешка была не над Пашкой. Видно, её ощутил и рыжий — он ударил Туннаса в плечо ногой, опрокинув на спину, Пашку дёрнуло вбок. Туннас тут же сел снова и молча показал скованные руки. Тостяк окликнул младшего соратника, и тот потупился. Потом сломал ветку сухого вереска, показал Пашке. Помахал перед носом — мальчишка невольно отшатнулся. Рыжий показал, как берёт охапку, мотнул головой, сделал какое–то странное движение… как будто ложкой ест…
И Пашка понял — посылают за дровами…

Тут бы попытаться сбежать, но за Паштетом зорко следит один из мерс-ских орочьих котоволков. Паштет ожидаемо очкует, поэтому послушно собирает растопку, притаскивает в лагерь и разжигает костёр. Его опять посылают… но на этот раз всего лишь за водой. Однако Паштет был бы не Паштетом, а Олежа – Олежей, если и тут не умудрился бы впихнуть Ыпическую Драму:

Вскоре огонь заплясал вовсю — берёза хорошо горит и сырая — и молодые конвоиры оживились, стали вгонять в землю по сторонам костра металлические стояки, потом один приволок здоровенный котёл, а второй вместе с Пашкой пошёл за водой — с двумя кожаными вёдрами. Причём одно тащил сам.

Металлические стояки – это же по Фрейду :trollface: не утерпел ехидный чтец

Вода текла в сотне шагов от лагеря, струёй из–под двух нависших балкном камней. Пашка сунулся к ней — только сейчас ощутил, что внутри всё спеклось в камень — и получил в ухо.
Удар был нанесён без злобы, но с такой силой, что Пашку швырнуло на камни, слышать левым ухом он перестал, а эта сторона головы онемела.
Мальчишка вскочил и бросился на рыжего. Целя под дых правой, а левой — рабочей — прикрываясь. И — сумел! Рыжий не знал, что Пашка левша. И словил хук в челюсть. Причём классный — на ногах рыжий устоял только потому, что грохнулся спиной в отвесную каменную глыбу…
…Да.
Что скажешь?
Так Пашку не били ещё никогда в жизни. Рыжий быстро раздавил организованное сопротивление мальчишки (которое тот всё же оказал и пару раз попал удачно) и умело молотил кулаками — поднимал упавшего и бил снова. Когда Пашка перестал сопротивляться (просто потерял сознание) — позволил упасть (упавшего не ударил ни разу) и отлил водой.
Пашка привстал и плюнул ему на сапог кровью из лопнувшей изнутри левой щеки. Рыжий не стал его бить больше — вздохнул вдруг как–то странно, чуть ли не сочувственно, и стал сам набирать воду в вёдра…

Кароч, неблагородные холмовики всё-таки нимношк благородные. Паштета няшат другие пленные:

Он лежал на сдвинутых ногах Туннаса и ещё одного молодого парня (не на сырую же землю валиться?) и шипел — Туннас вытирал ему лицо намоченным в талой воде краем Пашкиной же майки, что–то одобрительно приговаривая. Пашка через силу улыбался. Странно. Ему было больно, офигенно больно. И в то же время как–то… бодрее он себя, что ли, чувствовал? Немного побаивался продолжения — сейчас разложат на камнях и отлупцуют плётками. Но люди сюда даже не смотрели и говорили про что–то своё, по очереди пробуя из котла.

Паштет на ласку, от которой он чувствует себя бодрее – не на земле ж ему лежать :cool: , реагирует, как и положено верещагинскому сомцу – сурово:

— Хватит, ладно, — Пашка отстранил вновь скованными руками пальцы Туннаса с подолом своей майки и сел. Поёжился. — Холодно. И жрать охота…

Не время для любви :dontknow:

Паштет хавает выданную кашу и понимает, что рука пролазит в тёмные чертоги разума автора в браслет наручников. Другие пленные прикрывают его так, чтобы маневры с освобождением руки не увидели конвоиры:

Туннас, глядя на Пашку, плавным движением задвинул его кисть обратно (на руке выступила кровь из широкого стёса–ссадины). Второй сосед в этот момент пересел, прикрывая происходящее. Пашка посмотрел Туннасу в глаза — в упор, неотрывно. Тот покачал головой, незаметно указал на волков. Потом, не переставая есть — прихватывать прямо губами из стоящей на поднятом колене чашки, опустил руки и на мокрой земле начал чертить линии.
— Rhudaur, — он показал на себя. — Тhni… ugru… — поморщился, показал на себя, потом повторил: — Rhudaur… — и показал, как перерезает горло.
— Я понял, — кивнул Пашка. — Твоя земля. Рудаур. Тут плохо. Да?
Наверное, Туннас понял только кивок, но в ответ кивнул. Ткнул в чертёж:
— Nin… — украдкой повёл вокруг, обводя рабов, орков, волков…
— Мы… — прошептал Пашка и снова кивнул. Туннас опять ответил кивком. И провёл решительную черту на юг (кажется):
— Cardolan, — и ещё одну — на юго–запад: — Arthedain… — повторил, — nin… — и пальцами показал идущего человека, потом — на свои чёрточки.
Пашка опять кивнул. Он на самом деле понял. Они идут не на север, которого сначала так боялись его спутники. А почему–то на юг. Туда, где… эти Кардолан и Артедайн. Арнорские княжества, где «хорошие парни».

Кто хороший, кто плохой, у Олежана, как и положено по законам жанра, без вариантов. А вот Паштета одолевают не такие хорошие мысли:

Но тут же Пашка внутренне окаменел, как от заморозки. А заморозила его одна простая мысль: он–то руки вывернет. А дальше… а ведь дальше надо будет помочь освободиться остальным. Иначе он… кто?!
А они тебе кто, взбунтовалось что–то внутри — с подвизгом взбунтовалось! Получится — беги со всех ног и…
Он опять встретился глазами с Туннасом, который — тоже явно повеселев — со вкусом вылизывал миску. И тот, высунув из миски нос, подмигнул Пашке.

На подмигивание Паштет пока не реагирует (но только пока ) и продолжает быть суровым сомцом по-верещагински:

Хорошо было уже и то, что миски мыть досталось не Пашке — его, как видно расковывать снова поопасались. Пустячок, а приятно.

Олежка отвешивает ещё немного комплиментов оркам:

Орки были вроде бы как даже довольны, хотя от них и их волков понесло мокрой вонью. Волки воняли намного приятней…

Паштета снова гонят вперёд, почему-то в направлении Рудаура. По дороге у Паштета возникают проблемы деликатного свойства:

всё сильней хотелось в сортир обеими способами. А что–то подсказывало: вряд ли из–за этого станут останавливаться. Почему–то невозможность такого элементарного дела, то, что он и тут зависит от чужой воли, мальчишку обозлила донельзя. Кроме того, желание становилось довольно–таки мучительным. И орки, и их волки решали эту проблему, не останавливаясь, но это вызывало лишь отвращение, а не желание последовать их примеру.

Как откуда ни возьмись, местная деревня! И сортиры там тоже наверняка есть!

потянуло в ещё сыром воздухе дымом, потом послышался собачий лай и людские голоса, справа резко, сразу началась росчисть, на которой что–то делали люди — десятка три, а за нею поднимались дымки над какими–то строениями. От дороги стремглав улепётывали к работающим в поле дети, штук десять — бежали и вопили. К тому времени, когда колонна подошла к деревне, навстречу уже вышло не меньше дюжины мужчин — с большими топорами и копьями, снабжёнными широкими наконечниками. Их возглавлял здоровенный старик… или просто седой, потому что никаких других признаков старости заметно в нём не было, и жест длинной узловатой руки, украшенной золотыми браслетами (седой был гол по пояс) выглядел королевски–повелительным.
…Седой тем временем как раз на орков пару раз и показал, а потом, когда толстяк что–то стал возражать — отмахнул рукой — как мечом рубанул. И толстяк тоже махнул рукой, но с досадливо–согласным видом, а потом отдал короткую команду — и волчьи всадники порысили дальше по дороге. Следом пошли полдюжины местных мужчин. Остальные окружили рабов, и колонна снова двинулась. Седой прикрикнул и на детей, и на работников в поле, а сам пошёл рядом со спешившимися конвоирами–людьми.

Рабам в деревню можно, а матросам оркам и собакам и волкам вход воспрещён. Рудаур для белых! Паштета снова принимают за йотеода, но всем похуй конвоир гонит его дальше.

Деревня оказалась за невысоким, но добротным частоколом — с помостом для воинов, с мощными — впрочем, открытыми настежь — воротами. Странным Пашке показалось только одно — каменные воротные столбы, покрытые резьбой в виде вьющихся бесконечно цветов и стеблей. Столбы эти совершенно не вязались с общим видом деревни, где было грязно (впрочем — может, это после зимы?), а дома, сложенные из каменных плиток, законопаченных в широких щелях желтоватым мхом, бурели плоскими соломенными крышами.

Ну дык правильно, столбы-то от ЧистокровныхЪ остались! А холмовики, хоть и бла-ародные, всё равно швайне унтерменши!

Таким же было помещение, в которое привели рабов. Впрочем, нет — хуже, потому что тут никто не удосужился законопатить щели мхом и пахло очень знакомо Пашке — свиньями. Под КПЗ решили приспособить то ли брошенный, то ли временно пустующий хлев (запах из таких мест почти никогда не выветривается).
Но это была крыша над головой. Плюс к этому рабов расковали. Хотя, как и опасался Пашка, туалета тут не предусмотрели. Впрочем, подумал он об этом, уже сделав свои дела у дальней стены. И вздохнул. Что тут скажешь… Всё не в штаны, уже маленькая победа.

Что тут скажешь, действительно.

Паштета кормит женщина из местных с непременными спутниками-мальчишками, он зарывается в солому и отрубается, но просыпается от собственных рыданий во сне.

Пашке снилось, что он бежал, но его поймали и сажают на кол. Даже крикнуть не получалось, и мальчишку разбудил свой плач.

Паштет страдает и внутренне протестует:

Он не облекал своей ненависти к схватившим его оркам и их неведомому хозяину не то что в слова — даже в мысли. Не искал объяснений и оправданий. Но для себя чётко решил: бежать при первой реальной возможности. И — если будет хоть малейший шанс! — помочь бежать остальным. Почему?! А нипочему, а похрен — просто потому, что он так хочет, а не так — не хочет! Эх!!! Не поговорить ни с кем, а без знания мира, в который он попал — бежать сложно… Пашка скомкал солому и пристукнул кулаком по её подушке. Не будет он рабом, не хочет и не будет, и всё тут!!!

Попытавшись расшатать доску в сарае, Паштет натыкается на пристальный взор собрата по несчастью:

Но в отблесках через щель сверкнули глаза Туннаса.
— Я хочу бежать, — прошептал Пашка. — Понимаешь? Бежать, — он показал пальцами. Туннас кивнул и тряхнул Пашку за плечи — одобрительно. Потом и выставил шесть пальцев — руку и ещё один — показал на себя, выставил ещё один, показал на Пашку — выставил восьмой. — Восемь человек хотят бежать? — прошептал Пашка. — Восемь, да? Со мной и с тобой?
— Tolodh, — кивнул Туннас. Сложно было не понять, о чём говорит мальчишка. Туннас пошевелил руками, показал два пальца кольцом. Кивнул на Пашку.
— Без вопросов, — кивнул мальчишка и сглотнул от волнения. — Я помогу, — он несколько раз кивнул, помедлил и, протянув руку, пожал ладонь юноши.

Однако тот Паштетового жеста немного не ценит и ручкается с ним по фошыздски арийски:

Туннас несколько недоумённо посмотрел на Пашку, потом улыбнулся и крепко, резко перехватил его правую руку — под локтем — своей. Пожал. — А, вот как у вас, — тоже улыбнулся Пашка. — А я вообще–то левша…

Левша – это, несомненно, важно. Тем более, второй раз за главу. Чтец вот тоже левша, и в эту минуту ощутил с Паштетом некое духовное родство! И даже патриотический подъём! Слава роботам! Власть нуменорцамЪ! Гомогеи для гомогеев!

С утра Паштет кормится, сетует на то, что ничего не понимает, и выражает своё «фи» местной кухне:

— Люблю я русскую еду, — пробормотал он, — но ем обычно, что найду.

Рабов всё так же гонят дальше на юг. Паштет пытается сообразить, что их ждёт, и, будучи прирождённым Кэпом, мрачно заключает, что ничего хорошего. Провожают колонну рабов местная детвора и ВНЕЗАПНО фапабельный парнишка-холмовик: :drooling:

Напоследок — уже у леса — кто–то из них запустил свежим навозом в толстого начальника конвоя, и вся свора детворы с хохотом ринулась наутёк. А уже за опушкой навстречу попался рослый парнишка — Пашкиных лет, в потёртой одежде, грязных сапогах, с копьём в руке и двумя белыми поджарыми псами, которые тут же встали по бокам от хозяина, едва появились чужие люди. Левая рука мальчишки была обмотана окровавленной тряпкой, вообще выглядел он разухабисто–небрежно… но шею, запястья и ухо украшало золото — витая толстая гривна, массивные зарукавья и серьга. Следом показались четверо пацанов младше — они с натугой, но весело тащили на волокуше огромного кабанищу, однако замерли на месте, увидев процессию.
Проходя мимо, Пашка встретился взглядом с синими прищуренными глазами своего ровесника. В них была гордость — врождённая и неосознанная гордость молодого хищника, не знавшего до сих пор поражений в жизни. Было глубокое презрение — но не к Пашке и не к другим закованным.
И было откровенное сочувствие — именно к ним.

Потёкши от заценив гордость молодого хищника, цвет глаз которого Паштет заметил на ходу, чтец желает доебаться: согласно Википедии, коль не врёт, вес Sus Scrofa Linnaeus, или дикого кабана, может достигать 150 кг, изредка до 275 кг, а в Приморье и Маньчжурии – до полутоны. Простите за столь подробный кабаноликбез, анончики, но если кабанище был действительно ОГРОМНЫМ, то каждый рудаурский мальчик с натугой, но весело тащил примерно по 68,75 кило кабаньего веса. А если кабанище весит полутону, то и по 125 кило. Короче, аноны, не удивяйтесь, если в следующий главах взрослый холмовик аки Халк будет тащить слона, а ЧистокровныйЪ НуменорецЪ волочь за хвост дракона. Хотя на Олежу законы физики не распространяются – может, у него гравитация меньше али сила атмосферного давления.

Тем временем, холмовики из деревни, последовавшие за орками, ВНЕЗАПНО устраивают массовую этническую чистку:

нагнавшие колонну почти сразу орочьи всадники опять окружили идущих. Пашка заметил, что их вроде как стало… меньше, что ли? И некоторые явно были ранены.
«Засекли» это и другие пленные. По колонне пробежал шепоток. Впрочем, разгадка пришла почти сразу — через какие–то полчаса неспешного хода–волочения.
Слева открылась вырубка, на которой тут и там лежали тела орков и волков — примерно десяток и полдюжины. Тут же находились ещё с десяток орков — тяжелораненые и кое–как перевязанные. А самое главное (Пашка подобрался) лежали два больших коня и воин–человек. Пашка не мог толком разглядеть его — и конские трупы, и труп человека лежали у опушки метрах в ста.

И ВНЕЗААААААПНОООО…

Двое орков волоком протащили от опушки к толстяку–начальнику молодого, лет Туннаса, парня в доспехах, помятых и покрытых кровью. Пашка заметил, что у него явно перебита правая рука и рассечена голова — кровь всё ещё вяло лилась по длинным светлым волосам. В нескольких местах висели обрывки кольчуги, похожие на обрывки свитера — тоже перепачканные кровью. Поверх доспеха — тоже оборванная и окровавленная — была надета серая накидка с алым гербом: орлом, распростёршим крылья.

Судя по всему, прекрасная няшка перебила половину орочьего отряда. Но всё компенсирует его благородство и тонкие черты лица:

Замерев и вытянув по швам стиснутые в кулаки руки, Пашка наблюдал за происходящим. В сущности, молчали все, только орки галдели над своими ранеными. Да ещё раздался резкий голос толстяка — он стоял, широко расставив ноги и похлопывая плетью по левой ладони — и сейчас что–то сказал пленному. Ткнул плетью в орла на накидке.
Стоявший перед ним парень выпрямился, придерживая правую руку левой. Пашка хорошо видел бледное от потери крови и, наверное, страха, лицо с тонкими чертами, чем–то похожее на лицо Туннаса. Губы пленного скривились, он ответил коротко и отвернулся. Нет, понял Пашка, не боится он. Не…
— Ох! — вырвалось у мальчишки, и Туннас, подавшись к нему, звякнул цепью и прижал лицом к себе. Но Пашка всё равно видел — не смог, не успел отвернуться…

Ахтунг, анонче! Олежка хочет добавить в текст моар пафоса и гурятинки:

Орки навалились на пленного и швырнули его на колени. Во взметнувшейся руке толстяка красиво, чисто сверкнул на солнце меч — длинный, прямой. И, как–то легко, играючи, рухнув вниз, отсёк пленному голову. Она с неожиданно громким тупым стуком упала на мокрую обочину под гогот орков. Тело ещё несколько мгновений стояло на коленях, выбрасывая две густые, очень яркие струйки, потом — рухнуло на бок, перевернулось на спину, как живое и оттолкнулось ногами, дёрнулось… наконец — замерло.

Бедный Паштет пытается найти утешение в крепких мужских объятьях нового друга:

Фильм, фильм, фильм, затвердил Пашка про себя, стараясь сосредоточиться на ощущении рук Туннаса на плечах и спине.

…но не помогаэ:

Но колонна пошла дальше. И Пашка увидел — увидел у своей ноги, левой — обезглавленное тело, из которого всё ещё вытекала кровь. Лицо валяющейся рядом головы, к счастью, было скрыто волосами.

И Паштет решает: с волками жить – впопуданцем быть по волчьи выть!

Мимо протрусили два волчьих всадника. Один из волков повернул голову, уставился в глаза Пашки.
На этот раз мальчишка не отвёл взгляд. Волк приподнял губу, обнажая клыки — клыки в палец длиной.
И тогда мальчишка тоже оскалился. Не в шутку — всерьёз…
…волки прорысили дальше.

На этой угрожающей ноте чтец уходит на небольшой перерыв перед девятой главой. А то ууууух стрррррашно! Где-то через час будет следующая глава, анончики. Спасибо за прочтение, смысла нет, но вы держитесь!

Анон · 2017-05-18 22:17:19

Анон пишет:

Эльфийской гурятинки. Интересно, с чего Олежка взял, что эльфы похожи на маленьких сомцов человека? Чтец вот хз, и как аргумент может предложить только отсутствие бороды. Но ведь у гнуснейших и мерзейших орков тоже бороды не было!

Эльфы похожи на больших самцов человека. Они в среднем выше ростом и крепче физически. Ну, типа посмотри на нуменорцев с их ростом под-за два метра и соответственным телосложением, и ещё улучши, будет эльф.

Холиварофорум

Объявление

#1 2015-06-20 20:52:27

Олег Верещагин

#576 2017-04-17 21:30:15

Re: Олег Верещагин

#577 2017-04-17 21:43:05

Re: Олег Верещагин

#578 2017-04-17 23:33:43

Re: Олег Верещагин

#579 2017-04-23 15:50:24

Re: Олег Верещагин

#580 2017-04-23 17:56:53

Re: Олег Верещагин

#581 2017-05-08 15:19:23

Re: Олег Верещагин

#582 2017-05-08 15:31:03

Re: Олег Верещагин

#583 2017-05-08 15:57:22

Re: Олег Верещагин

#584 2017-05-08 22:29:14

Re: Олег Верещагин

#585 2017-05-08 22:38:20

Re: Олег Верещагин

#586 2017-05-09 10:28:23

Re: Олег Верещагин

#587 2017-05-10 22:52:17

Re: Олег Верещагин

#588 2017-05-11 21:11:56

Re: Олег Верещагин

#589 2017-05-11 21:35:14

Re: Олег Верещагин

#590 2017-05-11 21:59:23

Re: Олег Верещагин

#591 2017-05-11 22:05:55

Re: Олег Верещагин

#592 2017-05-11 22:11:24

Re: Олег Верещагин

#593 2017-05-11 22:16:57

Re: Олег Верещагин

#594 2017-05-11 22:19:28

Re: Олег Верещагин

#595 2017-05-11 22:26:08

Re: Олег Верещагин

#596 2017-05-12 14:10:57

Re: Олег Верещагин

#597 2017-05-12 14:20:54

Re: Олег Верещагин

#598 2017-05-12 14:43:09

Re: Олег Верещагин

#599 2017-05-18 21:58:50

Re: Олег Верещагин

#600 2017-05-18 22:17:19

Re: Олег Верещагин

Подвал форума