Улучшаем свою аргументацию в вопросах пола, гендера и правах трансгендеров: часть первая
шайрена November 16, 2019
Радикальные феминистки и гендерно-критичные философини бросают вызов своим оппонентам, чтобы избежать очевидно плохих аргументов
Sophie Allen, Jane Clare Jones, Holly Lawford-Smith, Mary Leng, Rebecca Reilly-Cooper, и Kathleen Stock.
Мы группа гендерно-критичных и радикально феминистских академических философинь. В нашей работе некоторые из нас утверждают, что женщины по определению являются взрослыми самками человека. С этой точки зрения, так как ни одна трансженщина не является взрослой самкой человека, ни одна трансженщина не может быть корректно классифицирована как женщина. Остальные на данный момент агностичны между I) исключительной поддержкой вышеупомянутой позиции и II) также принятием позиции, которая гласит, что существует дополнительное значимое представление о понятии “женщина”, понимая его как отнесение к тем, кто занимает определённую феминную социальную роль на основе предполагаемой принадлежности к женской категории пола. В отличии от I), II) подразумевает, что ограниченное число трансженщин считаются женщинами, по крайней мере, в одном смысле. Тем не менее, II) предусматривает, что многие трансженщины не могут быть корректно классифицированы как женщины, поскольку многие трансженщины не занимают феминной социальной роли на основе предполагаемой принадлежности к женской категории пола.
В любом случае, все мы скептически относимся к политической значимости оценки женственности, которая определяет её как обладание “гендерной идентичностью”. Также мы настаиваем на том, что политически необходимо сохранять чёткое концептуальное разделение между мужчинами и женщинами, чтобы в дальнейшем иметь возможность обозначать и ссылаться на модели угнетения на основе пола и вредные социокультурные стереотипы о том, как “правильно” быть мужчиной или женщиной.
Наша цель состоит не в том, чтобы подвести наши положительные аргументы к этим выводам. Мы делаем это в других работах (см. ссылки с нашими именами выше). Скорее, мы хотим выделить различные заблуждения и искажения фактов, которые, как мы заметили, часто возникают при обсуждении наших взглядов. Хотя в национальных средствах массовой информации был ряд комментариев от философов, оспаривающих гендерно-критичный и радикальный феминизм, убедительных среди них мы еще не видели. Вместо того, чтоб отвечать на эти комментарии по отдельности, мы хотели бы выделить некоторые распространённые недопонимания и ложные аргументы, которые мы считаем проблематичными в этих ответах. Мы надеемся, что это поможет заложить основу для более плодотворной дискуссии в дальнейшем. В частности, мы будем рады услышать, а) не ошибаемся ли мы в том, что считаем ложным в аргументах наших оппонентов, б) не ошибаемся ли мы, приписывая эти ложные аргументы и искажения фактов нашим оппонентам или в) есть ли более сильные аргументы против позиций, которые мы защищаем.
Первая часть охватывает наиболее часто встречающиеся ложные аргументы. Во второй части мы рассматриваем и отвергаем некоторые аналогии, которые были приведены против нашей позиции на сегодняшний день и которые мы считаем слабыми. В заключительной части мы добавили несколько вопросов, на которые нам хотелось бы получить ответы от наших оппонентов в будущей работе.
Часть первая: ложные аргументы
1. “Ваша позиция исторически связана с крайне правыми мыслями и, следовательно, провальна”.
Связывать нашу интеллектуальную позицию с крайне правой, потому что некоторые крайне правые мыслители согласились бы с нами в некоторых наших выводах, и намёк на то, что наша позиция из-за этого ещё хуже, – это ad hominem. Ad hominem широко признан неуместным в философии. Философы не оценивают заключения сами по себе; они оценивают заключения в контексте посылок, которые предположительно приводят к этим заключениям. Есть много возможных аргументационных путей к одному и тому же выводу: какие-то хорошие, а какие-то плохие. Нелегитимность одного аргумента или набора аргументов для конкретного заключения не устанавливает нелегитимность любого другого аргумента для этого заключения.
Аналогично: тот факт, что человек разделяет заключение с крайне правым человеком, никогда сам по себе не свидетельствует, что заключение было ложным. Вероятно, что каждый человек на планете разделяет несколько сотен (правдивых) убеждений с любым крайне правым человеком.
Вкратце: эта стратегия и любая структурно похожая на неё является риторическим обвинением в соучастии. Этому нет места в сознательной аргументации.
2. “Вы биологические эссенциалистки”.
“Биологический эссенциализм” обычно используется в феминистской философии для обозначения позиции, полагающей, что определённые когнитивные способности (например, эмоциональный интеллект, отсутствие пространственного мышления), инстинкты (например, материнские инстинкты, стремление к моногамии), социальные предпочтения (например, домашнему хозяйству, семейной жизни) и склонность к определённому поведению (например, доброта, пассивность) являются прямым следствием принадлежности популяции женщин к определенному биологическому полу.
Все из нас отвергают эту заявленную точку зрения, хотя по крайней мере одна из нас признаёт возможность минимально описанного заложенного поведения, обусловленного полом, среди населения. Но, в любом случае: эта точка зрения никак не связана с позицией, что категория “женщина” корректно определяется как “взрослая самка человека”. Биологический эссенциализм – это позиция о том, являются ли определённые черты женщин обусловленными принадлежностью к категории пола. Женственность сама по себе не является генетической “чертой”, и никто по обе стороны конфликта не думает, что она биологически обусловлена таким образом, каким, вероятно, должен быть эмоциональный интеллект или материнский инстинкт. Поэтому точка зрения, что некоторые из нас придерживаются “биологического эссенциализма”, ошибочна. Более того, это неправильное употребление термина, цель которого – вызвать резкую критику, которая возникает в прогрессивных кругах, о биологическом эссенциализме в его истинном значении, к позиции, что женщины по определению являются взрослыми самками человека.
3. “Вы хотите свести женщин к их гениталиям или к наличию матки”.
Никто из нас не придерживается позиции, согласно которой женщина или особь женского пола определяется как таковая текущим наличием определённого набора гениталий, матки или любого другого первичного полового признака, если уж на то пошло. Мы – разумеется – признаём, что женственность/женскость согласуется с хирургическим удалением или изменением многих морфологических первичных половых признаков. Мы также признаём, что женственность/женскость согласуется с различиями в половом развитии (которые иногда называют состояниями “интерсекс”), с рождения возникающими ввиду отсутствия (или ввиду нестандартного вида) определённых первичных половых признаков.
Некоторые из нас поддерживают комплексную оценку женскости, согласно которой наличие неопределённого числа конкретных наборов эндогенно продуцируемых первичных половых признаков – включая вагину, яичники, матку, фаллопиевы трубы и XX-хромосомы – достаточно для женскости, хотя ни одна отдельная характеристика не является необходимой или существенной. Мы даже не думаем, что XX-хромосомы существенны для женскости. По нашему мнению, кто-либо с синдромом полной нечувствительности к андрогенам может быть корректно отнесена к категории женщин, по крайней мере для большинства нетехнических использований этого термина. Независимо от того, является ли это в конечном счёте правильным, главное, что комплексная оценка согласуется с реализмом в отношении биологических категорий пола и с утверждением, что те, кто не имеет ни одной из названных первичных характеристик, о которых идёт речь, не могут быть правильно отнесены к категории женщин. Другими словами, наша точка зрения без эссенциалистской оценки женскости всё ещё исключает возможность того, что все или почти все трансженщины могут считаться женщинами.
В свете этого, правильный вопрос должен быть не “'Сводим' ли мы женщин к их гениталиям или маткам?”, а “'Сводим' ли мы женщин к комплексу первичных половых признаков?” В таком виде возражение риторически оборачивается неопределённостью слова “сведение”. В философии “свести” Х к Y может означать: переписать каждое предложение о Х как предложение о Y без потери информации. В этом смысле некоторые из нас действительно “свели” бы разговоры женщинах к разговору о самках, и также свели бы разговор о самках к разговору о людях, обладающих комплексом данных половых признаков. Но при ином использовании “сведением” женщин к характеристике Х будет утверждение, что Х – это всё, для чего хороши женщины, или что Х – это единственный смысл или единственная функция женщин. Разумеется, мы отрицаем, что существует только что-то одно, для чего хороши женщины, или что женщины могут иметь лишь один “смысл” или одну “функцию” (или даже ограниченное число). Мы ведь феминистки! Потому в этом смысле мы ни к чему не “сводим” женщин; мы лишь предлагаем теорию, в которой, в частности, одним из преимуществ является то, что она не насаждает в качестве необходимой или существенной характеристики какую-либо отдельную функцию или величину (или несколько функций или величин) женственности или женскости. Вместо этого, с нашей точки зрения, она предлагает возможность устранения функций и величин, которые уже приписываются женщинам/самкам женоненавистническим обществом.
4. “Ты думаешь, что существует 'правильный способ' быть женщиной/лесбиянкой/матерью” (и т.д.).
Это обусловлено неопределённостью между двумя отдельными значениями слова “правильно”: правильно в нормативном отношении и в описательном (т.е. описательно корректно). Таким образом, это ещё один риторический ход. Это может быстро и нечестно донести до читательниц метафору нашего ограничения на вход в некий специальный клуб – “ты можешь войти, а ты – нет!”. Это напоминает широко распространённое употребление вредных сексистских стереотипов в адрес женщин: “Настоящая женщина была бы доброй и нежной!”; “Толстые женщины – не настоящие женщины!”; “Женщины, не желающие заниматься сексом с мужчинами, фригидны!”. Разумеется, мы отвергаем все подобные сексистские стереотипы как фундаментальный принцип нашего феминизма.
Рискнём повториться: мы не думаем, что существует нормативно правильный способ быть самками или женщинами. Мы отвергаем постоянные попытки общества предположить, что он есть.
С другой стороны, да, мы думаем, что существуют описательные факты о том, что считать женственностью и женскостью. Тогда как, в целом, мы отрицаем то, что описывать или классифицировать что-то автоматически означает давать некую нормативную оценку этой вещи. Поделиться нашими мыслями о том, что есть определение женскости или женственности не означает сказать, что существует “правильный способ” быть самкой или женщиной в каком-либо нормативном смысле. Сказать, что есть определение стола, которое отличает столы от стульев, не означает сказать, что все столы должны иметь отполированный верх и резные ножки.
Утверждение, что в принципе существует различие между фактами и оценками, довольно стандартно для аналитической философии. Это также не является чем-то неизвестным для континентальной философии. Мы осведомлены, что некоторые из наших критиков, в большей степени вдохновлённых Фуко и Батлером, могут в принципе отвергнуть любое такое различие. Это обоснованное разногласие между нами уходит далеко за рамки спора о поле и гендере. Однако, что не является обоснованным, так это отношение к нашим предположениям, что факты о биологическом поле, женственности или сексуальности могут быть описаны без автоматической поддержки каких-либо норм, как к философски наивным, глупым и нетерпимым.
5. “Ты трансфобна”; или “Может ты и не трансфобна, но твои взгляды – да”.
Мы не признаём тот факт, что философская точка зрения неприемлема, не говоря уж о “фобии” какой-либо группы, просто потому, что она выступает за то, чего не хотят некоторые члены этой группы или что заставляет их чувствовать себя некомфортно или даже сильно расстраиваться. Мы понимаем, что трансфобия – это не просто демонстрация неприятного несогласия с трансгендерными людьми, а, скорее, выражение отвращения, страха или негодования в отношении трансгендерных людей, потому что они трансгендерные люди. Так что, после долгих размышлений, мы уверены, что наши взгляды не мотивированы каким-то подобным отношением, мы не согласны с тем, что наши взгляды “трансфобны”. Наши взгляды мотивированы, как и большинство взглядов в политической философии, верой в существование определённой комбинации ценностей и фактов. Ценности включают в себя важность, которую мы относим как к правам и интересам женщин, так и трансгендерных людей; факты включают в себя наше понимание удачного (или неудачного) исхода различных предлагаемых способов совместной реализации этих соответствующих прав и интересов. Несколько трансгендерных людей, с которыми мы дружим, соглашаются с нами в наших гендерно-критичных или феминистских изысканиях и мы не согласны с тем, что они могли сделать это только по причинам, мотивированным ненавистью к себе.
6. “Вы думаете, что все или большинство трансженщин склонны к применению насилия в отношении цисженщин.”
Это соломенное чучело, и никто из нас никогда такого не говорила и не думала, что это правда. Мы не думаем, что все или большинство трансженщин склонны к применению насилия в отношении “цисженщин”, и мы рады сказать об этом.
В этой области есть два более хороших аргумента, которые редко признают или рассматривают наши критики. Первый – о том, что, по нашему мнению, может произойти в течение определённого периода времени в культуре, где широко распространённым становится тот факт, что самоидентификация пола (со Свидетельством о признании гендера или без него) является более определяющим моментом, чем пол, данный при рождении, для разрешения/запрета для биологических мужчин на вход в исключительно женские пространства, где биологические женщины раздеваются или спят, и поэтому особенно уязвимы. Мы предполагаем, что в такой культуре социальные нормы, которые на данный момент останавливают многих хищных мужчин, как правило, вторгающихся в эти пространства, будут уничтожены. Также мы предполагаем, что, в то же время, будет подорвана уверенность женщин, необходимая для противостояния мужчинам в таких пространствах, поскольку больше нельзя будет из внешнего вида делать надёжных выводов о праве на вход. Мы видим, как в некоторых университетских туалетах сейчас используют плакаты (https://www.bbc.com/news/uk-england-bristol-47213433), которые говорят женщинам принимать присутствие там мужчин как непреднамеренную попытку добиться такого культурного сдвига, хоть и с благими намерениями. Мы серьёзно относимся к свидетельствам многих экспертов, профессионально работающих с мужчинами, совершившими преступления на сексуальной почве, которые описывают настойчивость и приспособленчество этих мужчин, и мы не видим причин быть уверенными, что никто не воспользуется такой возможностью в будущем.
Этот первый аргумент только что был о приспособленцах, которые, даже не притворяясь в совершении перехода каким-либо видимым образом, вскоре получат социальное разрешение на вход в исключительно женские пространства, где, тем не менее, биологические женщины уязвимы. Второй аргумент, также редко рассматриваемый нашими оппонентами, касается тех, кто, по нашим предположениям, будет приспособленчески совершать социальный переход со злым умыслом, если предложенные изменения в Британском законе о признании пола пойдут ещё дальше. Предложенные изменения отстаивают демедикализацию процесса получения Свидетельства о признании гендера, чтобы не требовался профессиональный диагноз гендерной дисфории или любое другое психологическое освидетельствование. Кроме того, не потребуется никакого периода жизни в своём предпочтительном гендере, так что процесс станет чисто административным.
В качестве частичной поддержки нашего прогноза мы отмечаем, как довольно показательно уже непропорционально большое (https://fairplayforwomen.com/transgender-prisoners/) число мужчин, совершивших преступления на сексуальной почве, делают социальный – хотя бы, надеемся, ещё не легальный – переход в тюрьме в Великобритании (на самом деле, некоторые из их трансгендерных приятельниц здесь разделяют наше беспокойство https://twitter.com/RichardJGarside/sta … 712112128). Мы отмечаем это рецензируемое академическое исследование (https://www.cambridge.org/core/journals … ore-reader), которое, в остальном сочувствующее трансгендерным людям, в целом, предполагает, что очень небольшая группа людей, желающая сменить пол, мотивирована сделать это “в качестве средства, с помощью которого можно увеличить количество интимных контактов с детьми, которые, как им кажется, более социально приемлемы в роли женщины” (это прямая цитата). Мы отмечаем, что меры защиты против этого и прочих путей вторжения со злым умыслом больше не будут осуществляться, если лоббистские группы получат то, что они хотят в отношении Свидетельства о признании гендера. По этим и другим эмпирическим причинам, не указанным здесь, мы предполагаем, что предложенные изменения приведут к более высокой доле совершивших насильственные преступления на сексуальной почве в выборке трансженщин, чем на данный момент.
Этот второй аргумент, как и первый, является аргументом о будущем: он основан на том, что мы считаем обоснованным предположением, базирующимся на экстраполяции различных эмпирических фактов, известных в настоящее время. Фактически, это даже никак не подразумевает ничего о “всех” трансженщинах “или большинстве из них” в будущем, а только о некоторых – не говоря уже о “всех” трансженщинах “или большинстве из них” сейчас. В настоящее время все трансгендерные женщины, имеющие Свидетельство о признании гендера, получили его в рамках довольно защищённого процесса.
В этом контексте любое внимание, которое мы публично обращаем на зарегистрированные индивидуальные агрессивные действия трансженщин против биологических женщин, не следует понимать как нечто подразумевающее, что все или большинство трансженщин склонны к насилию. Это не предполагаемый вывод. Почти всегда ссылки на подобные случаи следует понимать как частные ограниченные свидетельства разрушения существующих социальных гарантий для женщин, которые, как мы ожидаем, по большей части будут уничтожены, если самоидентификация станет нормой.
Тем не менее, мы также утверждаем, что обеим сторонам конфликта пригодилось бы серьёзное эмпирическое исследование того, склонны ли трансженщины совершать преступления сексуального и насильственного характера на том же уровне, что и биологические мужчины, или же этот уровень снижается при переходе (возможно, до уровня биологических женщин, как утверждают некоторые из наших оппонентов).
7. “Ни одна настоящая трансженщина не склонна к насилию” (См. также: “Ни один человек, совершивший детранзишн, никогда не был трансгендером”)
Оба эти случая являются логической уловкой “Ни один истинный шотландец”. Этот приём используется, чтобы, как предполагается, опровергнуть контрпримеры к утверждениям о том, что члены определённой группы (не) имеют конкретную характеристику. Пример (произвольный): если мы выдвинем претензию “Ни один шотландец не кладёт сахар в кашу” и подлинный контрпример “Дейв из Шотландии и он кладёт сахар в кашу”, ответ будет “А-а. Но, очевидно, Дейв на самом деле не шотландец; ни один настоящий шотландец не кладёт сахар в кашу”. И так далее для всех остальных контрпримеров. Это уловка, используемая для отклонения контрпримеров путём их необоснованного исключения из рассматриваемой группы.
При обсуждении вопросов, касающихся самоидентификации, эта ошибка в основном используется в двух ситуациях: чтобы отвергнуть заявления о том, что трансженщины совершали сексуальные или насильственные преступления в отношении женщин и чтобы отвергнуть идею о том, что люди могут перестать быть трансгендерами.
Во-первых, эта уловка используется для опровержения примеров того, как трансженщины совершали насильственные или сексуальные преступления в исключительно женских пространствах: “этот человек не настоящая трансженщина, потому что настоящая трансженщина не совершила бы такого рода преступление”. Если рассматриваемый человек фактически является трансженщиной, это заявление явно ложное. Более того, даже если человек не считает себя трансгендером, но является мужчиной, идентифицирующим себя как женщина, чтобы получить доступ исключительно женским пространствам, тогда этот человек расценивается как трансгендер, согласно критерию, что идентификация себя женщиной – всё, что требуется, чтобы считаться трансженщиной и быть допущенным в исключительно женские пространства.
Во-вторых, приём “Ни один истинный шотландец” используется для утверждения, что те, кто совершает переход, а затем передумывает, (известны как дезисторы или детранзишенеры) не являются контрпримерами к установке, согласно которой переход является лучшим методом лечения гендерной дисфории. Они делают это, говоря, что тот, кто идентифицирует себя как женщина (допустим), а после перестаёт идентифицировать себя таковой, никогда по-настоящему не был трансгендером. Однако, этот приём обманчив: рассматриваемый человек удовлетворял критерию самоидентификации как трансгендер, а поэтому он был трансгендером, согласно этому критерию; это не состояние, которое может быть задним числом изменено, чтобы заявить, что он на самом деле не был трансгендером.
8. “Женщины в любом случае подвергаются нападкам и агрессии в исключительно женских пространствах”.
То, что женщины иногда подвергаются нападениям в исключительно женских пространствах, в любом случае не означает, что женские пространства не защищают женщин в некоторой степени. Разумно предположить, что на женщин чаще нападают в унисекс-пространствах (на самом деле, уже есть доказательства (https://www.thetimes.co.uk/article/unis … -8lwbp8kgk) того, что это так). Этот аргумент подобен утверждению, что некоторые женщины “в любом случае” беременеют при использовании презервативов, так что мужчинам вообще не нужно их использовать.
Также мы иногда слышим: “Женщины могут просто позвонить в полицию, если на них напали в ванной комнате, и тогда нападавшего привлекут к ответственности.” Это предполагает, что нападавший будет преследоваться по закону, когда фактически преследование по закону ненадёжно. Не менее важно и то, что этот ответ исключает физический/эмоциональный вред, который нанесут жертве, вероятно, на всю оставшуюся жизнь. Мы считаем, что привлечение к ответственности нападавшего после случившегося не заменит заблаговременного предотвращения причинения вреда жертве, и мы видим исключительно женские пространства как возможно несовершенное, но очень ценное средство предотвращения.
9. “Единственный способ поддержать социальную норму разделённых по признаку пола пространств – это проверка половых органов”.
В целом, человеческие существа, включая детей, в большинстве случаев способны различать биологический пол других людей только по внешнему виду. Способность чаще всего правильно определять пол других людей основана на когнитивной эвристике и, очевидно, не безупречна. Эта эвристика даёт сбой в случае “пасса” трансгендерных людей и в случаях ошибки в определении пола человека, но в целом эти случаи относительно редки. Подобные эвристики бывают быстрыми и не обращаются к сознательному рациональному мышлению. Человеческая практика определения пола не является случайной или произвольной: многие люди могут иметь склонность неправильно определять пол одних и тех же людей по причинам, связанным с их внешностью.
В свете этого факта, на месте наших оппонентов лицемерно предполагать, что единственным способом определить пол других людей – “проверить половые органы” и что это необходимо для поддержания пространств, разделённых по признаку пола. Если бы это было правдой, свидания никогда не были успешными (как и сексизм). Возможно, возражение подразумевает, что нет способа определить пол других людей с уверенностью – но мы не требуем определённости в большинстве областей жизни, поэтому нет необходимости требовать её здесь, также она не может быть обеспечена без нелиберального вторжения, которое мы никогда не одобрили бы.
Учитывая случайную подверженность ошибкам нашей способности определять пол других людей, споры о таких женских пространствах как ванные комнаты, общежития и раздевалки означают, что иногда пол женщин в этих пространствах будут определять неправильно; и иногда мужчины не будут восприниматься в этих пространствах как таковые. Мы рассматриваем первое как прискорбные издержки, которые должны быть сбалансированы, и они тем не менее меньше, чем вред женщинам при условии, что женское пространство эффективно станет унисекс благодаря политике самоидентификации. Последнее мы рассматриваем как нечто, с чем не может ничего поделать ни одно открытое общество и что было бы нелиберально пытаться предотвратить. Но наши слова не имеют последствий для того, что мы должны сказать о подавляющем большинстве трансженщин, которые имеют визуально плохой пасс и, следовательно, почти всеми другими людьми легко могут быть идентифицированы как мужчины. Сказать, что все трансгендеры без пасса в обязательном порядке должны быть допущены социумом в исключительно женские пространства, означает создать женщинам проблему, которую мы обсуждаем выше в секции 6, а именно: последующее ослабление способности женщин уверенно исключать любого мужчину из этих пространств.
10. “Почему вы не хотите исключить и лесбиянок из исключительно женских пространств?”
Обозначим что этот аргумент выглядит следующим образом: “Если вы хотите исключить трансженщин из женских пространств на том основании, что многих из них привлекают женщины, тогда, чтобы быть последовательными, вы должны отстаивать исключение лесбиянок из женских пространств. Но вы этого не делаете. Поэтому ваш аргумент против трансженщин в исключительно женских пространствах должен быть несостоятельным.”
Мы не выступаем за исключение лесбиянок из женских пространств, потому что, насколько нам известно, нет задокументированной статистической тенденции насилия или агрессии со стороны лесбиянок по отношению к другим биологическим женщинам, в то время как существует такая задокументированная тенденция насилия со стороны мужчин. Даже если бы существовала такая тенденция насилия со стороны лесбиянок – которой, повторимся, не существует – “пространства без лесбиянок” были нецелесообразны в качестве навязанной социальной нормы, поскольку не существует хотя бы приблизительно надёжного способа визуальной идентификации лесбиянок и дифференциации их от не лесбиянок. В противоположность этому, у нас есть грубый способ визуальной идентификации биологических мужчин в женских пространствах. Он не идеален и, к сожалению, в некоторых случаях приводит к неправильному определению пола человека, но ни одна подобная система не будет идеальной, и мы считаем, что это лучше, чем ничего.
11. “Вам нужно понять, почему трансженщины злятся на вас.”
Мы думаем, что уже понимаем, почему (некоторые, не все) трансженщины злятся на нас. Мы выступаем против какой-то истины, в которую некоторые (не все) трансженщины верят и которую общество поощряет в качестве основополагающей для их идентичности. Мы также выступаем против практических мер по достижению чего-то – облегчения легальной смены пола и доступа к женским пространствам –, что для трансженщин, как морально, так и лично желательно. То, кто-то находит в мире сопротивление своим убеждениям и желаниям, может приводить в бешенство и огорчать; особенно если это следствие нашей убеждённости в том, что они не просто неправы, но ещё и подвержены большому недопониманию относительно их собственной личности и того, на что они имеют моральное право.
Что мы действительно не понимаем, так это то, почему любой обученный философ считает, что это хороший аргумент против нас. Скорее, мы считаем, что это характеризует отношение, которое мы находим более распространённым среди женщин, нежели чем мужчин, и оно чаще направлено на философинь, а не на мужчин-философов. Оно призывает нас быть более эмпатичными, сочувствующими, добрыми, мирными (и т.д.). Мы думаем, что понимаем, почему это гендерно-окрашенное ожидание, как правило, проецируют на нас, а не на мужчин, и делают это женщины, а не мужчины. Интересно, понимают ли это наши оппоненты.
12. “Своей писаниной вы увеличиваете вероятность насилия по отношению к трансгендерным людям”.
Мы неоднократно подчёркивали, что трансгендерные люди заслуживают обладание всеми правами человека, включая свободу от вреда, дискриминации и домогательств. Мы сомневаемся, что любой настоящий трансфоб встал на путь насилия, читая наши относительно эзотерические материалы. Но, в любом случае, учитывая осторожность, с которой мы формулируем нашу точку зрения в своих опубликованных текстах, мы не считаем, что несём моральную ответственность за какое-либо радикально неверное понимание нашей работы, которое, к огромному сожалению, может привести к насилию по отношению к трансгендерному человеку. Аналогичным образом, мы считаем, что, если не говорить об этих проблемах, это может увеличить вероятность насилия над женщинами. Мы признаем два множества прав и интересов, касающихся трансженщин и женщин, и полны решимости поддерживать дискуссию, учитывающую их оба.
13. “Права трансгендерных людей не похожи на пирог; никто не получит меньше пирога, если у трансгендерных людей будут права”.
Аналогичный по структуре аргумент продуктивно использовался для отстаивания прав гомосексуальных людей, в частности, права на однополые браки*. Мы согласны с тем, что человеческие права не похожи на пирог: то, что одна группа получит больше прав, не означает, что другая группа будет иметь меньше прав. Все люди имеют одинаковые базовые права. Однако, более актуальным моментом является то, что, когда речь заходит о том, как материально реализовать человеческие права отдельной группы, предлагаемые средства могут быть в точности как пирог: предоставление социальной и правовой выгоды одной группе в качестве предполагаемого способа реализации их прав может привести как раз к серьёзному ущербу для другой затронутой группы, подрывая реализацию её прав. Мы не думаем, что это действительно работало бы в случае однополых браков: предоставление гомосексуальным людям легальной возможности вступать в брак не отнимало бы ничего существенного у гетеросексуальных людей. В противоположность этому, по приведённым нами причинам, мы действительно считаем, что предоставление людям с мужским телом социальной или юридической способности посредством самоидентификации получать доступ к исключительно женским пространствам и ресурсам отнимет у женщин нечто существенное, учитывая более широкий контекст мизогинии в обществе. Именно это является нашей точкой зрения. Поэтому мы просим, чтобы общество нашло другой, более хороший способ реализации прав трансгендерных людей, совместимый с реализацией прав женщин на жизнь, свободную от вреда.
*Для сравнения дискурса о правах гомосексуальных людей с дискурсом о правах трансгендерных людей, просмотрите эту нашу работу (https://janeclarejones.com/2018/09/09/g … -contrast/).
14. “Феминистки уже всё обсудили без вас и установили, что трансженщины – это женщины”.
Отдельная тенденция в научной литературе не устанавливает свою истинность. Мы не считаем, что должны автоматически полагаться на опубликованную позицию, просто потому что она опубликована в феминистской философии – не важно, кем и на каких полномочиях она опубликована. Подобная норма была бы анафемой для дисциплины философии, какой её обычно понимают практики и какой её понимаем мы. Мы оставляем за собой право вернуться к основным принципам, где нам будет удобно, особенно там, где, по нашему мнению, определённая исторически влиятельная траектория в феминистской философии была ошибкой. Поскольку мы судим, что большая часть траектории недавней феминистской философии в отношении вопроса, кто и почему считается женщиной, была ошибкой, неудивительно, что мы отказываемся с ней считаться.
Ссылка на вторую часть перевода: https://telegra.ph/Uluchshaem-svoyu-arg … raya-11-16
Улучшаем свою аргументацию в вопросах пола, гендера и правах трансгендеров: часть вторая
шайрена November 16, 2019
Ссылка на первую часть перевода: https://telegra.ph/Uluchshaem-svoyu-arg … vaya-11-16
Часть вторая: плохие аналогии
Мы напоминаем нашим оппонентам стандартно соблюдаемые “руководящие принципы здравого смысла” (https://plato.stanford.edu/entries/reas … alogy/#Pla) для того, чтобы извлечь успешный аргумент из аналогии, в частности следующее: “Чем больше различий, тем слабее аналогия”; “Структурные аналогии сильнее, чем те, что базируются на поверхностных сходствах”.
1. “В прошлом некоторые люди думали, что чернокожие женщины – не настоящие женщины. Сейчас, в наше время, некоторые люди думают, что трансженщины не являются женщинами. Но чернокожие женщины являются женщинами, так что трансженщины – тоже”.
Разумно анализировать исторические утверждения о том, что темнокожие женщины не были “настоящими женщинами”, так как они ссылаются на почётное, нормативное понятие женственности. На протяжении всей истории рабства, темнокожих женщин обычно без проблем классифицировали как биологических женщин (на самом деле, их ужасающе эксплуатировали именно за биологически данную репродуктивную способность). По сути, заявление о том, что они не были “настоящими женщинами”, было, скорее, одним из двух утверждений. Во-первых, это было утверждение, что чернокожие женщины не являлись примером стереотипных социокультурных норм женственности: неудивительно, ведь эти социокультурные нормы были разработаны для применения на белых женщинах. Во-вторых, это было утверждение, что чернокожие женщины не были своего рода женщинами, которыми белые люди должны были интересоваться, заботиться о них или ценить их. То есть, это был приём, который лишал чернокожих женщин полной моральной индивидуальности в глазах белых людей и позиционировал их как не заслуживающих человеческих прав.
В противоположность этому, утверждение, что трансженщины не являются настоящими женщинами не о почётном, нормативном понятии женственности (см. также пункт 4, секцию 1 выше). Наше утверждение является описательным утверждением о принадлежности к категории. Это не заявление, что трансженщины не соответствуют каким-либо стереотипным социокультурным нормам женственности – как нами уже неоднократно повторялось, мы считаем, что большинство или все подобные нормы вредны, лишь условно связаны с женственностью или женскостью и должны быть искоренены. (Отсюда и предложение определить “женщину” как “взрослую самку человека”, тем самым отбросив те нормы, традиционно связанные с женственностью.) Мы также не заявляем, что трансженщины не обладают полной моральной индивидуальностью. Мы настойчиво и неоднократно заявляем, что они обладают этим, подчёркивая их полные человеческие права. Поэтому аналогия не удалась.
2. “Исключить трансженщин из женских пространств – это то же самое, что исключить чернокожих людей из пространств только для белых”.
Во-первых, темнокожие люди исторически подвергались сегрегации, потому что белые люди отрицали их полную и равноправную человечность. Полную и равноправную человечность трансженщин не отрицают, по крайней мере гендерно-критичные феминистки не делают этого. Вопрос не в том, являются ли они людьми, а в том, являются ли они женщинами и должны ли они на этом основании иметь доступ к пространствам, предназначенным для защиты сравнимо более уязвимых биологических женщин. Трансмужчины являются биологическими женщинами и поэтому им есть место в этих пространствах (если они нужны им); трансженщины являются биологическими мужчинами, поэтому мы утверждаем, что им там места нет. Никто не думает, что полную и равноправную человечность мужчин отрицают только потому, что существуют исключительно женские пространства, и те же рассуждения применимы к трансженщинам. Не давать людям всего, что они желают, не значит отрицать их человечность.
Во-вторых, расовая сегрегация была осуществлением власти культурно доминирующей группой против культурно подчинённой группы. Доминирующий использовал свою власть, чтобы держать подчинённого подальше от себя. Женщины не являются культурно доминантной группой; скорее, они культурно подчинённая группа. Когда они совершают действия для сохранения женских пространств, мы считаем, что они совершают действия для сохранения защиты, которая важна в свете их статуса. В лучшем случае, трансженщины – это отдельная подчинённая группа; в худшем случае, трансженщины являются членами доминирующей группы. В лучшем случае, изоляция является “горизонтальным” действием, в худшем – действием “снизу”. Ни в том, ни в другом случае это не движение “сверху”, поэтому ни в одном случае это не сравнимо с расовой сегрегацией.
3. “Исключение трансженщин из женских пространств – это то же самое, что исключение беженцев или иммигрантов из Великобритании”.
Беженцы и некоторые потенциальные мигранты безнадёжно уязвимы и стремятся получить лучшие шансы на жизнь, мигрируя в такие богатые страны, как Великобритания. Исключение их или, по крайней мере, всех из них, возможно, является бессердечной защитой привилегий перед лицом крайней необходимости. Но это помогает установить только то, что трансженщины должны быть допущены в исключительно женские пространства, если трансженщины являются допустимыми аналогами беженцев или потенциальных отчаянных мигрантов. Некоторые говорят, что мотивация трансженщин использовать женские пространства – это безопасность от угрозы насилия со стороны мужчин. Но, если это так, угроза может быть решена с помощью третьих пространств, а не с помощью предоставления трансженщинам доступа в женские пространства.
Для других трансженщин дело не столько в безопасности, сколько в идентичности: поскольку они считают, что они и есть женщины (исходя из их гендерной идентичности), они убеждены, что им есть место в женских пространствах. Но, как было предложено ранее, мы считаем, что женские пространства обусловлены полом, а не гендерной идентичностью. Чьи-то чувства по поводу своей идентичности не определяют их включение в группу автоматически, и нам не кажется, что они важнее законного интереса женщин к существованию в таких пространствах.
Более того, использование аргумента о миграции для обоснования включения трансженщин позиционирует женщин как доминирующую группу (аналогия с теми, кто на данный момент проживает в Великобритании или имеет её гражданство), а трансженщин – как уязвимую группу. Но, как мы уже сказали (см. эту часть, пункт 2 выше), мы считаем, что такое позиционирование вводит в заблуждение.
4. “Трансженщины – это женщины, точно так же как приёмные родители – это родители”.
Есть разные способы стать родителем. Кто-то принимает участие в зачатии и рождении ребёнка, а кто-то удочеряет или усыновляет. Это разные способы стать родителем, но они оба включают родительство. В процесс может быть вовлечён разный опыт, например, прохождение через сложности процесса удочерения или усыновления или прохождение через физиологические изменения, связанные с беременностью и рождением, который даёт каждой группе причины иногда встречаться с такими же, как они. Но по более обширным социальным причинам мы должны относиться к обеим группам как к родителям, и в частности, не терпеть стигму, что, например, приёмные родители не являются настоящими родителями.
Мы согласны с этим в случае родителей. Но если это рассматривать, чтобы показать, что быть трансженщиной – это способ быть женщиной, мы думаем, что это плохая аналогия (по крайней мере, в той мере, в которой это ставит вопрос против гендерно-критичной позиции). Как приёмные, так и биологические родители имеют общее: то что у них есть сейчас – или было раньше – дети, для которых они были родителями. Признание того факта, что трансженщины относятся к биологическим женщинам также, как приёмные родители относятся к биологическим родителям, предполагает, что есть нечто существенное для женственности, что они разделяют. Но это именно то, что является предметом спора для нас и наших оппонентов, так что аналогия сама по себе ничего не решает.
На самом деле, с точки зрения, согласно которой для того, чтобы быть женщиной, не надо ничего, кроме того, чтобы быть взрослой самкой человека, более подходящая аналогия в области родительства может быть между родителями (будь то приёмные или биологические) и людьми, которые отчаянно желают быть родителями, но по тем или иным причинам не могут стать таковыми. Мы можем испытывать глубокое сочувствие к людям в этой ситуации и, конечно, можем ощущать, что родители, да и на самом деле общество в целом, должны позаботиться о том, чтобы быть внимательными к судьбе людей, лишённых детей в силу необходимости, а не собственного выбора (например, не привлекать бесполезное внимание к их бездетности, не высмеивать их желание быть родителями и не издеваться над ним). Но из этого не следует, что мы должны отказаться от предоставления услуг и пространств, которые существуют специально для удовлетворения потребностей родителей, даже если существование таких услуг и пространств иногда служит болезненным напоминанием для тех, кто отчаянно желает иметь детей, но не может.
Мы считаем вышеизложенное достаточным основанием для отказа от аналогии. Но даже если это не так, ещё одна уместная дисаналогия, особенно в отношении вопроса о праве трансженщин на доступ в исключительно женские места, заключается в том, что в Великобритании приёмные родители проходят через длительные проверки, прежде чем удочерение или усыновление может быть продолжено. Требование наших критиков в отношении изменений в Законе о признании гендера заключается в том, что любые подобные аналогичные защитные проверки для трансженщин должны быть полностью отменены.
5. ”Утверждение о том, что нельзя быть одновременно трансженщиной и лесбиянкой, напоминает историческое убеждение, что нельзя быть одновременно настоящей женщиной и лесбиянкой”.
Здесь наш ответ схож с ответом на пункт 1 выше (в этой части). То есть: мы порицаем тот факт, что общество не склонно рассматривать лесбиянок как “настоящих женщин” в нормативном смысле; как соответствующих нормативному стереотипу о том, какой должна быть женственность (в данном случае речь идёт о гетеросексуальности). Мы признаём, что гомосексуальность женщины, как правило, кажется гендерно неконформной в глазах гетеронормативного общества. Однако, наше утверждение о том, что человек не может быть одновременно трансженщиной и лесбиянкой, не основано на нашем скрытом согласии с какой-то нормой или стереотипом о женственности. Наш аргумент, что человек не может быть одновременно трансженщиной и лесбиянкой, основан на утверждении о описательных условиях для категории лесбиянок. Мы утверждаем, что по определению лесбиянка – это гомосексуальная биологическая женщина. Точно так же, как и настаивать на том, что женщина по определению является взрослой самкой человека, не значит предъявлять таким образом нормативные требования о “правильном” способе быть женщиной (см. пункт 4, часть 1 выше), так и утверждать, что лесбиянки по определению являются гомосексуальными биологическими женщинами, не значит предъявлять нормативные требования к женщинам или лесбиянкам.
Часть третья: вопросы для наших оппонентов
Что такое гендерная идентичность в метафизическом смысле? Какие есть гарантии, что, когда Человек 1 идентифицируется как X и Человек 2 идентифицируется как X, они идентифицируются как одно и то же?
Думаете ли вы, что “феминные” и “маскулинные” гендерные стереотипы плохие и должны быть изменены и/или их количество должно быть сокращено? Если так, думаете ли вы также, что мы должны принять понятие “женщина”, которое связывает женственность с чувством, что гендерные стереотипы, обычно связанные с женщиной, применимы к индивиду? Вы не замечаете здесь натянутости? Как эта стратегия избегает консервативного усиления связи между женственностью и женскостью?
Мы думаем, что патриархат по определению является системой, которая структурно угнетает женщин на основе их пола. А чем, по вашему мнению, является патриархат? Если вы считаете, что патриархат не такой, каким мы его описали, думаете ли вы, что в мире существует такая система, которую мы описали, независимо от того, называете ли вы её “патриархатом” или нет? Если да, считаете ли вы признание этой системы политически важным? Если нет, на каких основаниях вы отрицаете существование такой системы?
Считаете ли вы, что факты о физическом развитии мужчин и гендерная социализация имеют какую-либо причинно-следственную связь с тенденцией насилия со стороны мужчин? Если да, думаете ли вы, что эта связь вообще перестаёт работать в случае трансженщин, поздно совершающих переход? Если да, как вы объясните этот факт? На ваш взгляд, это вопрос эмпирического характера?
Если вы считаете, что существование людей с различиями в половом развитии (иногда “расстройства полового развития” или “интерсекс”) показывает что-то насчёт того, являются ли трансженщины на самом деле женщинами, то что это? Пожалуйста, изложите это чётко, поэтапно и без пропусков.
Чем вы считаете вопрос организации общественных пространств, где люди раздеваются, спят или каким-то иным способом становятся уязвимы к агрессии: а) моральным вопросом разрешения/права или б) практическим вопросом о том, как лучше всего избежать применения насилия и причинения вреда членам определённой группы?
Считаете ли вы, что такие пространства как ванные комнаты, общежития, хостелы, душевые и тюрьмы должны быть полностью унисекс? (т.е. что вообще не должно существовать пространств, из которых принципиально могут быть исключены трансженщины и “цис” мужчины?). Если нет, объясните, почему вне этих пространств должны находиться “цис” мужчины, но не трансженщины*.
Если вы предпочитаете выступать скорее за государственную политику, которая допускает трансженщин до исключительно женских пространств, чем за дополнительные, третьи пространства – на каких основаниях вы считаете, что первый вариант предпочтительнее второго? Пожалуйста, постарайтесь в своём ответе принять в рассмотрение религиозных женщин, а также женщин, переживших насилие со стороны мужчин.
*Мы заключаем “цис” в кавычки, потому что многие из нас не верят в то, что концепция правильно сформирована, по причинам, кратко изложенным одной из нас здесь (https://rebeccarc.com/2014/08/04/am-i-cisgender/).
Перевод: шайрена
За проверку спасибо А.
Группа переводчиц ВКонтакте: https://vk.com/radfemtranslations
Оригинал: https://medium.com/@kathleenstock/doing … ec3fc4bdb6
