Анон пишет:Да, сама Воскресенская вроде в войну оказалась в Швеции и действительно возвращалась в Союз тем же самым путём?
Ага. Вообще, где ее только не помотало, так что и Швецию, и Британию она видела своими глазами.
Анон пишет:Мне нравилась глава, как Антошка во время бомбёжки на корабле вместо кока обед готовила.
А мне в детстве нравилось, как она после этого офицерский состав отбрила. А сейчас в этой сцене сочувствую именно им. В конце концов, мужики не виноваты, что у них на морфлоте такие традиции, и они явно не заслуживают, чтобы какая-то пигалица тыкала их в это носом.))) Ну и маме в той сцене тоже сочувствую. Дочка-то ушла в камбуз, а ей с ними еще за одним столом сидеть)))
Анон пишет:Но я до подросткового возраста в упор не замечал там романтической линии, но я вообще в детских книжках в детстве её в упор не замечал между подростками, а потом, когда взрослым перечитывал, очень удивлялся, как это можно было не заметить, открытым текстом же написано. В "Динке" тоже не видел, а там аж треугольник был
Самое смешное, что в Девочке тоже вполне себе треугольник))) Улаф вздыхает по Антошке, та думает исключительно о своем Витьке, Витька в белорусских лесах курит в землянке самокрутку)))) Хотя, если честно, я в момент первого прочтения чувств тоже не заметила и честно считала, что у Улафа с Антошкой исключительно дружба)))
Анон пишет:Нет, там ещё что-то Мусатова было, кажется "Стожары".
А, они вроде бы в первом издании Библиотеки, которая оранжевая. А у меня было второе, которое голубое. Там была именно Клава.
Анон пишет: в том же, кажется, томе ещё какая-то повесть, про девочку-беженку, сироту, городскую, взятую к себе крестьянкой. Рассказчик был мальчик, сын этой крестьянки, уже школьник, а девочка совсем маленькая была, не говорила ещё (или, может, говорила, но не по-русски, а дело было в какой-то национальной республике, и там семья русского не знала). Может, кто-то вспомнит название?
Н. Эрклай, "Новая родня". Дело было в Мордовии. Искренне восхищалась матерью ГГ, совершенно потрясающая женщина. Потерять мужа, остаться с двумя детьми на руках, при этом еще и усыновить полупарализованную поначалу девочку и одноногого мальчика! И всех любить при этом одинаково сильно!
Анон пишет:В общем, там много культурных различий было.
Тоже любила эти моменты. Собственно, в Библиотеке мне больше всего нравилась расширенная география ее произведений, и что можно было узнать о жизни в экзотических для меня местах советского союза - Алтая, Башкирии, Дагестана, Мордовии, Узбекистана, Карелии, и не столь экзотических, но все равно интересных глубинках Белоруссии, Литвы, Грузии и Забайкалья.
Анон пишет:Ага, мне тоже очень нравилось! Платья из крашеной марли, кринолины из проволоки, усы жжёной пробкой, люстра хэнд-мейд по картинкам из книжек (где эта люстра ещё мельком в углу иллюстрации), а в жизни никто её не видел. Мундир царю из председателева мундира, который председателеву жену всем миром уламывали дать: "Чесслово, не порвём!" Даже жалко, что вся подготовка не описана.
Похожая сцена есть в еще одной повести из сборника, "На краю земли", тоже, кстати, про Алтай. Ну и даром что весь сборник посвящен детям СССР, очень интересно наблюдать контраст между ними. В одно и тоже время живет и путешествующая по заграницам Антошка с кочующей между съемками и Артеком и тратящей в день зарплату шахтера Гулей Королевой, и пытающаяся заработать на новую пару туфель вместо протершихся семья Космодемьянских, и в жизни не видевшие люстру, не пробовавшие яблок и считающие роскошью дощатую мостовую герои Алтайской повести, и не видевшие электричества герои "На краю земли", для которых главная культурная отрада - полученный в почетную награду единственный на селе радиоприемник, и малограмотный и не знающий, что такое зубная щетка Малышок, и герои "Мы - ребята живучие" о буднях глухого белорусского села в первые годы после освобождения от немцев, где главный вопрос - где набрать жратвы, чтобы не помереть с голоду зимой, и вот была бы хотя бы одна иголка, вот было бы счастье. Что не мешает им всем быть добрыми, храбрыми, самоотверженными и готовыми справиться с любыми трудностями ради близких, товарищей, Родины и для блага людей всего мира.))) Наивно, но вот больше всего люблю этот жанр советской детской литературы именно за это чувство "я могу, пусть немного, но изменить мир к лучшему, и я обязательно это сделаю")))
Анон пишет:А сложности Костиных взаимоотношений с Чечек в детстве прошли мимо меня (говорю же, я удивительно избирательно пропускал мимо ушей всё про любовь у подростков), но недавно перечитывала — и святой он, конечно, с таким-то терпением.
У меня тоже были некоторые сложности с пониманием чувств подростков, но именно тут я просто не смогла не заметить просто-таки лютого переклина Чечек на Косте. И что с учетом ее фантастического упорства, у него шансов просто нет)))) Хотя Чечек можно понять, Костя реально чистое золото, а не парень, и раз уж посчастливилось встретить такого, надо срочно брать))))
Анон пишет:Я во взрослом возрасте на "Гусей-лебедей" бомбанула. Типа как посмела Светлана осуждать Аниску за украденные пироги, ведь те были не для Аниски, а для Светланы!!1! Ну, то есть Светлана там не ахти какая верная подруга, конечно, но в этой ситуации...
Согласна. Хотя мне настолько было жалко бедную Косулю, что я ее осуждать никак не могла. А к назначенным отрицательным героями у Воронковой суровое отношение. Что бы с ними не происходило, и как бы они сами не старались измениться, ничего у них не выйдет, и они останутся такими же отрицательными. В чем-то она, может и права, эгоизм, равнодушие и лень все же такие вещи, которые практически не лечатся, и окружающим лучше об этом знать заранее, но лично мне все же больше нравится читать про то, как изначально не самые приятные и не самые лучшие люди пусть немного, но меняются к лучшему. И именно поэтому у Воронковой больше всего люблю Алтайскую повесть, в которой отрицательных героев просто нет))))