Аня сжимает раздираемые реактивной струёй булки. Её супер-миллардер разговаривает с этой женщиной! Которая,судя по-всему, действительно весьма молода и подрабатывает в этом салоне красоты мастером. Даже подошедший человек-дурак, он же мистер Грей, замечает, что Аня чем-то недовольна. Аня объявляет, что в этом салоне она находиться больше не намерена и уходит с гордо запрокинутой головой.
На улице Аня злится, сопит и гордо цедит сквозь зубы вопросы: он приводил в этот салон своих шлюх? Которых? Суицидницу тоже? И сколько из них знали про его бывшую сучку-совратительницу? Косой с мольбой и обречённостью в глазах отвечает. Ответы окончательно выводят Аню из себя.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. В его широко раскрытых глазах читаю страх.
— Неужели ты не понимаешь, как все это мерзко? — Мой голос дрожит от гнева и возмущения.
— Да. Прости. — И он изображает раскаяние (как любезно с его стороны!).
— Я хочу подстричься, желательно там, где не будет твоих сотрудников или клиенток.
Уйти красиво не получается, Аню снова несёт на тему сучки-развратницы. Узнав, что сучка ещё и не замужем на данный момент, Аню чуть ли не разрывает на куски. От такой незавидной участи её спасает звонок очередного раба Грея.
— Да, Уэлч, — рявкает он и выслушивает сообщение. Мы стоим на Второй авеню. Я смотрю на молоденькую лиственницу, опушившуюся нежной зеленью.
Мимо нас идут и идут люди по своим субботним делам. Несомненно, размышляют о каких-то личных драмах. Интересно, думаю я, входят ли в число этих драм сбежавшая экс-саба, умопомрачительная экс-доминантка и мужчина, чье поведение не укладывается в концепт приватности, предусмотренный законами США.
— Погиб в ДТП? Когда? — прерывает мои размышления Кристиан.
Э, кто? Я настораживаюсь.
— Тем более. Значит, этот говнюк рассказал не все. Он что-то знает. Неужели у него нет никакой жалости к ней? — Кристиан неодобрительно качает головой. — Теперь все начинает проясняться… нет… мне понятно, почему она такая, а не где она.
В общем, саба-суицидница (четыре месяца назад сбежала с хахалем от мужа, хахаль месяц назад таинственно погиб в аварии) где-то рядом, она хочет сделать Ане бо-бо, потому что уже для неё Аня - сучка-разлучница. Косой врубает доминанта и уводит Аню. Они забирают вещи из аниной хатки, потом приезжают к Грею. Аня немного брыкается, но перечить своему суровому доминанту не смеет.
По дороге Аня думает. Думает списком.
1. Он нес меня на плече — недопустимо для меня, как и для любого человека старше шести лет.
2. Он привел меня в салон, которым владеет вместе с бывшей любовницей, — не глупо ли?
3. В тот же салон он приводил своих бывших саб — тоже глупо.
4. Он даже не понял, что это некорректно, — а еще считается умным человеком.
5. Наличие сумасшедших подружек, хотя и бывших. Могу ли я винить его в этом? Я сейчас в такой ярости, что да, могу.
6. Он знает мой банковский счет — слишком неприлично.
7. Его покупка SIP — у него больше денег, чем ума.
8. Он настаивает на моем переезде к нему — угроза со стороны Лейлы, вероятно, серьезнее, чем он думал… Так почему же он не рассказал мне о ней вчера?
Вывод: Косой что-то скрывает. Скрывает про свою Лялю. Это недопустимо.
— Нет, не сказал. Тут что-то еще. Вчера ты не настаивал на том, чтобы я перебралась к тебе. Так что же случилось?
Он нерешительно мнется.
— Кристиан! Отвечай! — требую я.
— Вчера она ухитрилась получить разрешение на ношение оружия.
Оу ноу! Ши вил шут ю!
Аня мгновенно становится шелковой. Они обносят Анину хату на предмет нужного (забирают даже блядский резиновый шарик/вертолётик). Но даже в такой ситуации Аня не может заткнуться и не говорить о конкурентке. Кто она? Как они трахались? В каких отношениях сейчас? На сколько денег Грея она может претендовать?
— Расскажи мне о вашем деловом соглашении.
Он явно радуется возможности поговорить о делах и успокаивается.
— Я скорее теневой партнер. Бизнес, связанный с салонами красоты, меня мало интересует, но она встроила его в успешную сеть других фирм. Я просто помог ей на старте инвестициями.
— Почему?
— Я был у нее в долгу.
— Да?
— Когда меня вышибли из Гарварда, она дала мне взаймы сто тысяч баксов, чтобы я мог начать свой бизнес.
Ни хрена себе! Она тоже богатая…
— Тебя вышибли?
— Это было не мое, Анастейша. Я промучился два года. К сожалению, мои родители не понимали этого.
В общем, тогда сучка-разлучница была женой богатого доминантного папика, который не давал ей заниматься бизнесом самой. Тогда она ссудила деньги своего папика Грею и теперь гребёт проценты.
Приезжают в дом Грея, выясняют, что у раба-водилы есть дочь, Грей пытается накормить Аню (тут мне уже в который раз вспоминается картинка Рональда Макдональда, который пихает хомяку гамбургер с воплем ЖРИИИ!), потом Грей отправляет её разбирать подарки.
Одежда! Схватив рюкзак, я взбираюсь по лестнице в свою спальню и заглядываю в большой шкаф-купе. В нем по-прежнему много нарядов — все новые, с ценниками. Три длинных вечерних платья, три коктейльных платья и еще три повседневных. Все они, должно быть, тянут на запредельную сумму.
Я смотрю на ярлычок одного из вечерних платьев: 2998 долларов. Вот это да! У меня подкашиваются ноги, и я сажусь на пол.
Нет, я не узнаю себя. Обхватив голову руками, я пытаюсь осмыслить последние несколько часов. Как я устала! Зачем, ну зачем я встретила этого сумасшедшего — красивого как бог, сексуального как дьявол, богатого, как Крез, и вдобавок ко всему сумасшедшего?
От восторга Аня немедленно звонит маме.
— Мам, все так сложно. По-моему, он ненормальный. Вот в чем проблема.
— Расскажи мне об этом. Мужчины… их иногда не поймешь. Вот и Боб — сомневается, хорошо ли, что мы переехали в Джорджию.
На этом разговор заканчивается, потому что в комнату входит мистер Грей. Нахрена он был нужен?
Аня начинает ныть, что её расстраивают тряпки. Косой считает, что это не беда.
— Это всего лишь тряпки. Если они тебе не нравятся, я отправлю их назад, в бутик.
Аня не унимается. Косой начинает обмазывать её комплиментами.
— Заведи себе хорошенькую брюнетку-сабу. Такую, чтобы спрашивала «Как высоко?» всякий раз, когда ты велишь ей подпрыгнуть. Разумеется, при условии, что ей будет позволено разговаривать. Так зачем я тебе, Кристиан? Просто не понимаю.
Он смотрит на меня долгим взглядом, и я совершенно не знаю, о чем он думает в этот момент.
— Анастейша, ты заставила меня по-иному взглянуть на мир. Тебя не интересуют мои деньги. Ты дала мне… надежду, — тихо говорит он.
Ну да, твои деньги её не интересуют и за ними она не гонится. Потому что ты герой лавбургера и всё-равно никуда не денешься и принесёшь всё на золотом блюдце, даже если она вырежет и продаст твои почки.
— Надежду на что?
Он пожимает плечами.
— На большее. — Его голос звучит тихо и спокойно. — И ты права. Я привык, что женщины делают точно то, что я приказываю, когда я им это приказываю. И это быстро надоедает. А в тебе, Анастейша, есть нечто такое, что затрагивает во мне какие-то глубинные струны, глубокий, непонятный мне уровень. Это как пение сирены. Я не могу противиться тебе и не хочу тебя терять. — Он берет меня за руку. — Не убегай, пожалуйста, — наберись терпения и немного поверь в меня. Прошу тебя!
Блин, так хочется послать этого доминанта в жэк или советский магазин. Вот там ему сколько открытий чудных...
Приезжает вызванный на дом парикмахер. Парикмахер - хоббит-итальянец, обильно сыплет в речи "грацио" и "беллисимо!", обмазывает Аню комплиментами. Он подравнивает ей волосы и сваливает через пару предложений. Косой спрашивает, злится ли на него Аня и не хочет ли она обсудить проблемы в постели. Аня злится и в койку не хочет.
— Я не позволю сбить себя с толку. Хоть ты и не эксперт, а настоящий сексперт в постели.
Но они всё-таки обсуждают. Аню снова пидорасит.
— Что меня сердит? Ну, во-первых, твое грубое вторжение в мои личные дела, то, что ты привез меня в салон, где работает твоя бывшая любовница и где наводили красоту все твои брюнетки; на улице ты обращался со мной, словно с шестилетней девочкой, — и, что хуже всего, ты позволяешь твоей миссис Робинсон прикасаться к тебе! — Я перехожу на визг.
В ответ пидорасит Косого. Только с противоположным знаком. Он полон боли и отчаяния. И не давал ей прикасаться вовсе не потому, что не хочет, а потому что Анины прикосновения - это "нечто большее"
— У нас с тобой нет никаких правил. Я никогда еще не занимался сексом без правил, и я никогда не знаю, где ты прикоснешься ко мне. От этого я нервничаю. Твое прикосновение совершенно… — Он замолкает, подыскивая слова. — Ну… просто оно означает больше… намного больше.
Больше?.. Его ответ оказался для меня совершенно неожиданным. Это короткое слово с важным значением снова повисло между нами.
Мое прикосновение означает… больше. Как прикажете мне устоять, когда он говорит такие вещи? Серые глаза ищут мои; я вижу в них настороженность и опаску.
Я нерешительно протягиваю к нему руку, и мое предчувствие переходит в тревогу. Кристиан пятится назад, и моя рука повисает в пустоте.
— Жесткий предел, — шепчет он. На его лице читаются боль и паника.
На пункт обвинения "лезет в жизнь" Косой сначала возражает, что мол, он всех сабов так контролирует, но ради Ани готов сделать исключение.
Он отпирает картотечный шкаф и достает из него пластиковую папку. На этикетке напечатано: АНАСТЕЙША РОУЗ СТИЛ.
Ни фига ж себе! Я сердито гляжу на него.
Он пожимает плечами, словно извиняясь.
— Вот, можешь забрать себе.
— Ну спасибо, — рычу я.
Потом просматриваю содержимое папки: копия моего свидетельства о рождении — господи, мой жесткий предел! — обязательство о неразглашении информации, контракт — боже! — мой номер социального страхования, резюме, записи по месту работы.
— Так ты знал, что я работаю в «Клэйтоне»?
— Да.
— Значит, это не было случайным совпадением. Ты не просто проезжал мимо?
— Нет.
И только читец сидит и думает, что у него всё то же наверняка есть в электронном виде. Да и нафига ему бумажки? Одинокими вечерами перечитывать и поддрачивать на светлый образ любимой?
— Нет, злоупотребляешь. Ты положил на мой счет двадцать четыре тысячи долларов против моей воли.
Он поджимает губы.
— Я уже объяснял тебе. Эти деньги Тейлор выручил за твой автомобиль. Да, согласен, трудно в это поверить, но факт остается фактом.
— Но ведь «Ауди»…
— Анастейша, ты хоть приблизительно представляешь, сколько я зарабатываю?
Я густо краснею.
— Зачем это мне? Кристиан, меня не интересует состояние твоего банковского счета.
Его взгляд теплеет.
— Я знаю. Это одна из твоих черт, которые я люблю.
Немножко о проблемах мистера Грея.
— Анастейша, я зарабатываю в час приблизительно сто тысяч долларов.
У меня отвисает челюсть — сама собой. Это же немыслимые деньги!
— Двадцать четыре тысячи долларов для меня — так, тьфу… Машина, книги, наряды — все это мелочи. — Он словно уговаривает меня.
Я гляжу на него. Он действительно не понимает, чем я недовольна. Вот чудак!
— Как бы ты себя чувствовал на моем месте, если бы на тебя обрушились такие щедроты?
Он смотрит на меня с недоумением. Вот она, его проблема, — неспособность понять других. Мы погружаемся в молчание.
Дальше снова "Аня, я готов бросить к твои ногам весь мир! - Мне не нужны твои деньги, мне нужен только ты! - Ахъ, Аня!- Ахъ, Кристиан!"
Аня готовит новую порцию жрачки.
Ознакомившись с содержимым холодильника (оно меня впечатлило, есть даже холодный отварной картофель), я останавливаюсь на испанском омлете. Готовится быстро и просто. Кристиан все еще сидит в кабинете — несомненно, вторгается в частную жизнь какой-нибудь бедной ничего не подозревающей дурочки и суммирует информацию. Неприятная мысль оставляет во рту горький привкус. Мои мысли лихорадочно мечутся. Он действительно не знает никаких границ.
Я всегда готовлю еду под музыку, и тем более мне она нужна сейчас, чтобы не ощущать себя сабой! Я иду к камину, где стоит док-станция, и беру айпод Кристиана. При этом готова поспорить, что в его плей-листе много мелодий, выбранных Лейлой. Меня жуть берет при одной лишь мысли об этом.
Интересно, где же она? И чего ей нужно?..
Просматриваю обширное музыкальное меню. Хочется чего-нибудь бодрящего. Хм-м, Бейонсе, едва ли она во вкусе Кристиана. «Crazy in Love». О! Годится. Закольцовываю и прибавляю громкость.
Ват э хэл ду ю дуинг, дура? "Народный хит - это песня. вколоченная в мозг несколько сотен раз?"
Аня страдает и готовит. Готовит и страдает.
Я замираю, забыв про омлет. Он так сказал. Значит ли это, что он любит и другие мои качества? Я улыбаюсь в первый раз после того, как увидела миссис Робинсон, — искренне, от души, от уха до уха.
Кристиан обнимает меня. От неожиданности я вздрагиваю.
— Интересный выбор музыки, — мурлычет он и целует в шею. — Как приятно пахнут твои волосы.
Он направляется к док-станции, а я снова взбиваю омлет венчиком.
Вскоре зал наполняет божественно нежный и задушевный голос Нины Симоне. Это любимая песня Рэя «I Put а Spell on You».
Я вспыхиваю и, раскрыв рот, поворачиваюсь к Кристиану. Что он пытается мне сказать? Ведь он уже давно околдовал меня. О господи… его взгляд изменился, сделался острым, глаза потемнели.
Я завороженно смотрю, как он движется ко мне под медленный ритм музыки — плавно, словно хищник. Он босой, в джинсах и незаправленной белой рубашке. Красив как бог.
Нина поет «ты мой», и Кристиан протягивает ко мне руки; его намерения ясны.
— Кристиан, пожалуйста, — шепчу я, сжимая в руке венчик.
— Что?
— Не делай этого.
— Чего?
— Этого.
Он стоит передо мной и смотрит сверху вниз.
— Ты уверена? — тихо спрашивает он, отбирает у меня венчик и кладет в миску с яичной массой.
Зачем, зачем я всё это представил?
Они обжимаются и целуются терминально-ванильным и нежным способом, но на самом интересном месте появляется раб-водила. Косого пидорасит, он чуть не кидается на того. Но водила пришел не просто так. Они уединяются в кабинете. Аня возвращается к своему борщу.
Интересно, что заставило Тейлора прервать наше уединение? И что он видел? Впрочем, мне не хочется об этом думать. Ланч. Я буду готовить ланч. Нарезаю картошку. Что нужно Тейлору? Мои мысли бешено скачут — может, что-то известно о Лейле?
Вышедший Грей ничего ей не говорит, они жрут и ведут светские разговоры (про приёмную семью Грея, наприме. Матушка была разумная женщина и придерживалась мнения, что у детей должно быть свободное время только на сон, поэтому обучала их языкам, отдала в музыкальную школу и секцию каратэ, всех троих). В процессе Косой немного подоминнировал, и Аня решила, что у него крыша едет. Она пошла поваляться со своим шикарным дорогим маком и почитать про симптомы шизы. За этим занятием её застаёт Грей. Вместо пиздюлей он даёт ей тюбик помады и велит разрисовать себя. Расчертить, так сказать, на зоны, которые можно будет лапать. Аня радостно соглашается.
Он лежит на спине, но ноги у него согнуты в коленях.
— Обопрись спиной о мои колени.
Я сбрасываю шлепанцы и сажусь на него верхом. Он смотрит на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Но ему тоже интересно.
— По-моему, ты с энтузиазмом отнеслась к моему предложению, — ехидничает он.
— Я всегда отношусь положительно к новой информации, мистер Грей, а еще вы успокоитесь, потому что я буду точно знать, где проходят твердые границы допустимого.
Его близость волнует кровь, запах Кристиана смешивается с запахом моего лосьона. Он направляет мою руку к изгибу своего плеча.
— Нажимай, — на выдохе говорит он (у меня сразу становится сухо во рту) и ведет мою руку вниз, от плеча, вокруг подмышки и вниз по стороне грудной клетки.
Красная помада оставляет широкую и яркую полосу. Он останавливается внизу грудной клетки и направляет меня поперек живота. Он напрягается и глядит, казалось бы, бесстрастно, в мои глаза, но за этой бесстрастностью я чувствую его напряженность.
Свое нежелание он держит под строгим контролем; я вижу, как он стиснул зубы и щурит глаза. На середине живота он бормочет:
— И кверху по другой стороне, — и после этого отпускает мою руку.
Я зеркально повторяю линию, которую провела по его левому боку. Он мне доверяет. Эта мысль наполняет меня ликованием, но радость умаляется тем, что теперь я могу пересчитать его боль. На его груди я вижу семь маленьких шрамов, белых и круглых. Мучительно больно мне видеть это ужасное, злое надругательство над его прекрасным телом. Какой негодяй мог причинить такую боль ребенку?
— Все, готово, — шепчу я, сдерживая мои эмоции.
— Нет, еще здесь, — отвечает он и своим длинным указательным пальцем проводит линию у основания шеи.
Через некоторое время Косой разрисован и они начинают трахаться.
А читец остаётся продолжать размышлять, как можно с удовольствием трахаться и ловить множественные оргазмы свежей дефлорированной девственнице... В обнимашках же вся соль, там, спину погладить, прижаться всей поверхностью тела, ногами обхватить... В Аньке же в процессе их траха реально только член и контакт пахом. Всё! Ссори, всё недоумеваю.
Занавес.
Я понять не мог, почему CT. До Christian дошел только. Надо было сразу Alfa Mike называть.
