Начну с менее очевидных заимствований, которые можно было бы списать на совпадения (если б этих совпадений не оказалось неприлично много), и буду продвигаться к мякотке.
Напомню, в чём заключался Томин план:
Мальчишки что-нибудь сделают ему - какую-нибудь пакость, - чем-то выведут его из себя. Он побежит за ними, они приведут его сюда... Они прыгнут через яму, а он, ничего не подозревающий о ловушке, погонится за ними и угодит прямо в неё.
Считайте, что ознакомились с кратким пересказом преступления Долорес Клейборн, героини одноименного романа Кинга, которая аналогичным образом расправилась со своим мужем, абьюзером и педофилом. Разница лишь в том, что Долорес заманила его в старый колодец
и тут я прыгнула изо всех сил. Я перемахнула через колодец, и, так как была спиной к Джо, я не видела, как он наступил на крышку. Раздался громкий хррр-уууст, а затем он взвыл…
и, честь ей и хвала, не стала выкапывать стюардессу освобождать ублюдка.
Оно и понятно: зачем тырить вшивый колодец, описание которого займёт пару абзацев, когда есть прекрасный рассказ "Кадиллак Долана" о том, как школьный учитель из мести похоронил заживо убийцу своей жены. Тут автор пересказывает близко к тексту:
В голове будто груда битого стекла. Спина - заржавевшее железо. Руки покрываются жутими мозолями, через несколько дней мозоли лопаются, работа ножовкой причиняет ужасную боль. В следующий раз я приношу с собой перчатки.
Я просыпаюсь и стискиваю зубы. Неужели снова придется идти в этот лес и пилить, пилить, пилить, пока кисти рук не рассыплются в крошки? Я не хочу вставать. Хочу провести весь день в кровати.
Стоит страшная жара. Думаю только о том, как бы не упасть в обморок. Не допускать этого. "Я сильнее этого! Я справлюсь!"
А вот как у Кинга:
Все, сегодня ничего больше я сделать не смогу. Это выше моих сил. Рабочие рукавицы не спасли мои ладони от сплошных водяных мозолей, многие из которых лопнули. Мое тело, казалось, продолжало содрогаться от непрерывной вибрации отбойного молотка, кисти рук походили на обезумевшие камертоны. Голова нестерпимо болела, ныли даже зубы. Но самые большие мучения причиняла спина — позвоночник будто набили толченым стеклом.
Я проснулся в восемь утра, когда лучи солнца, уже горячие, упали мне на лицо. Я сел и вскрикнул от невыносимой боли, прижимая бесчувственные руки к пояснице. Работать? Вырубить отбойным молотком еще четырнадцать квадратов асфальта? Я не в силах был даже шелохнуться.
Я поднимал голову и видел, как Гарви Блокер смотрит на меня странным и вместе с тем сочувствующим взглядом, причем его лицо колышется в волнах жаркого воздуха, поднимающегося от нагретого асфальта. ... Самым главным было не потерять сознания, не упасть в обморок, как бы плохо мне ни было.
Осмелюсь заметить, что герой Кинга в одно лицо перекидал больше пятиста кубов земли в невадской пустыне. А до этого - всё лето отпахал там же дорожным рабочим, дабы набить руку и не врезать дуба в ответственный момент. А Тома всего-навсего с тремя помощниками расчистила от строительного мусора яму в подмосковной лесополосе. Так уж ли уместно было писать о страшной и ужасной жаре, которую приходилось претерпевать ГГ-ине?
Как бы там ни было, Тома на пределе:
Желание одно - оставить всё как есть. Просто забыть. ... В эти моменты я иду в то место, где он бывает, наблюдаю за ним. Он всегда выглядит счастливым. ...
И каждый раз увиденное наделяет меня силами, утоляет жажду, питает мое тело и мой мозг. И я снова начинаю верить, что все получится
Сравним с Кингом:
Когда мне становилось совсем плохо, я ставил машину рядом с одним из любимых ресторанов Додана или заходил в клуб, где он часто бывал, и ждал, когда он подъедет в своем серебристо-сером «кадиллаке» в сопровождении высокомерной ледяной блондинки или со смеющейся рыжеволосой красавицей, а то и с двумя сразу. Вот он, человек, который убил мою Элизабет, в модном костюме от Биджана, с золотым «Ролексом», сверкающим в огнях ночного клуба. Когда я уставал и терял силу духа, я шел к Долану, как человек, снедаемый неутолимой жаждой, идет к оазису в пустыне. Я пил его отрезвленную воду и испытывал облегчение.
Итак, яма выкопана. Тут бы и сказочке конец, но Эли Фрей уже не остановить:
Следующий этап нашей работы - математические расчеты.
Мы все вокруг измеряем рулеткой, отмечаем мелом, записываем в тетрадь. Прыгаем через Яму все по очереди, записываем результаты. Бежим с разной скоростью и замеряем длину шагов. Нам важно знать, какой длины должна быть Яма, чтобы незнающий человек никак не смог перепрыгнуть через нее, а человек с нашей стороны все-таки смог это сделать. А для этого нужен точный расчет. Серега тычет мне в лицо исписанными страницами.
- Понимаешь, - пытается объяснить он, - тут важно рассчитать одну вещь. Длину последнего шага с разных позиций. Мы ведь не знаем, в каком месте окажется его нога в свой последний шаг, верно? Перед тем как он упадёт в Яму. Перед прыжком в Яму он сделает свой последний шаг по земле. Одна его нога, та, что будет стоять на земле, может быть в каком угодно месте в этот момент, но она не может быть дальше Ямы на длину шага. Иначе это уже был бы не последний шаг, а предпоследний.
Поняли что-нибудь? Тогда смотрите, как это было в оригинале:
После этого я взял для расчетов три цифры — наибольшая ширина «кадиллака», также наибольшая высота и длина. С этими цифрами я зашел к своему приятелю, преподавателю математики в средней школе Лас-Вегаса. Я уже говорил вам, по-моему, что основательно готовился, и далеко не все мои приготовления касались укрепления физической силы, далеко не все.
Своему приятелю я представил эту проблему как чисто гипотетическую. Я сказал, что пишу научно-фантастический рассказ и мне нужно, чтобы мои расчеты оказались достаточно точными. Я даже набросал несколько возможных вариантов сценария — нужно сказать, что меня удивила собственная изобретательность.
Мой друг спросил меня, с какой скоростью будет передвигаться этот инопланетный разведывательный корабль. Я не ожидал такого вопроса и спросил его, какое это имеет значение.
— Очень большое, — ответил он. — Если ты хочешь, чтобы разведывательный корабль в твоем рассказе упал точно в подготовленную ловушку, та должна обладать соответствующими размерами. Теперь взглянем на те цифры, которые ты мне дал — семнадцать футов на пять.
Я открыл было рот, чтобы сказать ему, что речь шла не об этих цифрах, но он предостерегающе поднял руку.
— Приблизительно, — сказал он. — Так легче рассчитать дугу снижения.
— Что?
— Дугу снижения, — повторил он, и я успокоился.
Человек, намеревающийся отомстить, был очарован этой фразой. В ней было какое-то темное, мрачное звучание. Дуга снижения.
Делая расчеты, я счел само собой разумеющимся, что могила, вырытая для «кадиллака», должна соответствовать его размерам. Потребовалиnь разъяснения моего друга-математика касательно того, что перед тем, как стать могилой, она должна послужить ловушкой.
Да и сама форма имеет значение, по его мнению. Тот вид траншеи, который я придумал, может и не сработать должным образом. Более того, сохраняется большая вероятность, что траншея не выполнит свое предназначение. Если разведывательный корабль, объяснил математик, не попадет точно в начало траншеи, а покатится по ее краю, он остановится, инопланетяне вылезут через двери для пассажиров и прикончат всех героев. Чтобы правильно решить этот вопрос, убеждал он меня, нужно расширить входной конец так, чтобы ловушка имела вид воронки. Наконец, немаловажное значение имеет скорость. Если «кадиллак» Додана будет двигаться слишком быстро, а вырытая яма окажется слишком короткой, то машина пролетит через яму, опускаясь во время полета. В результате или ее корпус, или колеса ударятся о край ямы на дальней стороне, и «кадиллак» перевернется — но не упадет в яму. С другой стороны, если «кадиллак» будет двигаться слишком медленно, а яма окажется излишне длинной, то он просто уткнется в дно носом, а это никуда не годится. Нельзя похоронить «кадиллак», когда два фута его багажника и задний бампер высовываются из земли, равно как нельзя похоронить человека с высовывающимися на поверхность ногами.
Поскольку "Мой лучший враг" движется к концу, автор теряет терпение и совесть и передирает из оригинала, в том числе, и космические эвфемизмы:
Говорит капитан космического корабля "Энтерпрайз". Мы потерпели крушение на неизвестной планете и только что открыли портал в другое измерение. ... Этот портал чрезвычайно опасен, никто не знает, что может быть там, на другой стороне. Так что предлагаю в качестве эксперимента отправить туда особо опасного преступника, которого мы везём на борту. ... Преступник сбежал с корабля после крушения. Теперь наша цель - поймать его.
Мы больше не произносим вслх ни имя, ни фамилию. Для нас он теперь - особо опасный преступник, сбежавший с космического корабля при крушении
Преступник очень опасен. И чертовски умен. Он может почуять засаду. Все должно выглядеть естественно.
Стас апасный, прям как Долан:
Но я знал — да, каким-то образом я знал! — что люди, подобные Долану, больше походящие на волков, чем на людей, обладают шестым чувством, когда заходит речь об опасности. Я мог украсть настоящие щиты с подлинным указанием объезда с какого-то склада дорожного оборудования и установить их должным образом. Я мог даже добавить флюоресцирующие конусы и дымящие котелки, испускающие черный дым. Я мог сделать все это, но Долан все равно почувствует мой запах пота — свидетельство моей нервозности. Почувствует через пуленепробиваемые стекла своего «кадиллака».
Кстати, о космических кораблях. Вот так Бобби Андерсон из "Томминокеров" обнаружила в лесу край космического корабля, торчащий из-под земли:
Неожиданно ее нога, обутая в старый и весьма почтенный туристский ботинок, запнулась обо что-то.., и весьма ощутимо.
- Ай! - вскрикнула Бобби, но было уже слишком поздно и, даже несмотря на вытянутые вперед руки, она шлепнулась на землю.
А вот как Тома наткнулась на Яму:
Яму я обнаружила случайно, когда бежала по промзоне: ботинок зацепился за решетку, и я полетела вперёд, больно ударившись носом о землю.
Алсо обе героини в ходе своих ареологических изысканий в отношении неведомой металлической хуйни задавались вопросом, насколько глубоко она уходит в землю; но это уже придирки. Вернёмся к математическим расчётам.
- Нет, это запредельное безобразие, - подводит итог Серега, - никуда не годится. Нужно делать Яму длиннее.
Мы с тоской и нытьем снова хватаемся за лопаты и начинаем удлинять Яму. Для этого совсем необязательно расширять всю Яму сверху и снизу. Достаточно просто сделать ее шире сверху - чтобы Яма стала походить на воронку.
Надо было обратиться за помощью к учителю математики, школиё. Он бы вам сразу про воронку подсказал:
Сначала я разметил границы могилы, пользуясь мелом, рулеткой и цифрами, которыми снабдил меня мой друг математик. Когда я закончил, передо мной простерлась полоса футов пяти в ширину и сорока двух в длину. Со стороны подъезда она расширялась, словно горло воронки. Правда, в темноте это расширение не так походило на воронку, как начерченное моим другом математиком на листе миллиметровки.
«Но тебе понадобится ловушка, напоминающая формой воронку, которая засосет в себя твоих вредных инопланетян, — пояснил мой друг математик, — и потому тебе придется вырыть наклонную плоскость, очень напоминающую дугу снижения». Он взял еще один лист миллиметровки и сделал набросок.
«Это означает, что твои инопланетные преступники — или кого они там представляют — должны будут удалить всего половину первоначально рассчитанного грунта. В этом случае… — Он принялся писать на листке и широко улыбнулся. — Пятьсот двадцать пять кубических футов! Сущая чепуха. Такое под силу одному человеку».
И снова инопланетные преступники, на этот раз у Кинга.
Маскируем могилку:
В Ромином сарае находим брезент. Растягиваем его поверх Ямы, придавливаем углы камнями, присыпаем сверху песком. Теперь брезент сливается с землей.
Я положил рулон брезента у той части, где помельче, и развязал стягивающие его веревки. Затем начал раскатывать сорок два фута «шоссе 71».
Если смотреть вблизи, иллюзия была далеко не идеальной — подобно сценическому гриму и декорациям, которые никогда не выглядят идеальными из первых трех рядов. Но стоило отойти на несколько ярдов, и брезент полностью сливался с дорожным покрытием.
Отдельное слово об эпилоге. Казалось бы, что может воспламенить пукан сильнее, чем омерзительная в своём всепрощении ГГ-иня? А я вам скажу!
Вы готовы, дети?
Так заканчивается "Мой лучший враг"
Я верю, что у меня хватит смелости подойти к Яне и попросить у нее адрес.
Хватит мужества сохранить этот листок с адресом. А не выбросить, не сжечь и не разорвать в клочья.
Хватит сил на то, чтобы поехать по этому адресу.
Я верю, что он изменился.
Верю, что мы будем счастливы.
...
Я верю, что он все еще будет жить по этому адресу.
...
Я верю, что у меня хватит смелости постучать.
Верю, что услышу за дверью такой знакомый, родной голос.
Верю, что не убегу, когда услышу лязг ключей на той стороне.
Верю, что откроется дверь.
Я верю.
А вот так - "Побег из Шоушенка":
Я запомнил это название: Зихуантанезо. Такое название трудно забыть.
Я чувствую прилив энергии, я настолько возбужден, что едва могу держать карандаш в дрожащей руке.
Я думаю, такое возбуждение может испытывать только свободный человек, отправляющийся к океану.
Я надеюсь, Энди сейчас там. Надеюсь, я смогу пересечь границу.
Надеюсь увидеть моего друга и пожать ему руку.
Надеюсь, что Тихий океан такой же голубой, как в моих снах...
Я надеюсь.