Холиварофорум

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Просто я трижды прочитал это предложение и решил, что люди не готовы к такому порталу в нулевые, ибо воистину.

Вот никогда не понимал этой фандомной тенденции делать из Чуи шлюху, ещё и такую, которые окружающие палят с полувзгояда. Да, Чуя красивый, в подростковом возрасте так вообще очень хорошенький, но, по идее, это должно быть сложно заметить из-за его весьма динамичной мимики. И это я ещё молчу о невербалике типа позы, осанки и т.д., которая тоже транслирует информацию, и которую окружающие считывают.

Ну бля  Этот чтец сломался, несите нового. Спасибо за замечание, анон!

Не расстраивайся, читец, невозможно знать всё

Для Ликера, если уж на то пошло, было бы логичнее упасть в дазагаву, с ними поводов настрадаться всласть сам канон предоставляет.

А потом интернеты схлопнутся, количество страданий на абзац текста превысит все допустимые значения и достигнет критической массы, наступит ликерная зима и все помрут от невыносимой тоски 

ГАЛЯ!!!

Анон, ну ты же понимаешь, что отец-чеченец звучало бы не так пафасно

Зато как задорно

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Вот никогда не понимал этой фандомной тенденции делать из Чуи шлюху, ещё и такую, которые окружающие палят с полувзгояда. Да, Чуя красивый, в подростковом возрасте так вообще очень хорошенький, но, по идее, это должно быть сложно заметить из-за его весьма динамичной мимики. И это я ещё молчу о невербалике типа позы, осанки и т.д., которая тоже транслирует информацию, и которую окружающие считывают.

Я в фандоме не так давно, но смутно подозреваю, что этот фанон зародился сразу после первого появления Чуи, где случился вот этот забавный момент

▼Скрытый текст⬍

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Я в фандоме не так давно, но смутно подозреваю, что этот фанон зародился сразу после первого появления Чуи, где случился вот этот забавный момент

Вот так одна-единственная шутка влияет на восприятие образа персонажа. Одна ошибка и ты ошибся, хуле.

Не расстраивайся, читец, невозможно знать всё

Спасибо, анон 

Зато как задорно

Теперь мне нужно... Разликеро? Разликер? В общем, фикс-ит этого фичка с этим фаноном х)
И с ебарем-террористом, конечно

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Я в фандоме не так давно, но смутно подозреваю, что этот фанон зародился сразу после первого появления Чуи, где случился вот этот забавный момент

По-моему, это тупой момент, и вся сцена ОЧЕНЬ тупая, если вдуматься в логику Но у Кафки вообще проблема с продумыванием чего-либо наперед.

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Кафка вроде говорил, что Чуя изначально планировался эпизодическим персонажем, но внезапная популярность внесла свои коррективы) Должно быть, после этого образ Чуи и его роль в сюжете перетерпели серьезные изменения, которые не удалось грамотно подвязать к старой инфе.

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Я в фандоме не так давно, но смутно подозреваю, что этот фанон зародился сразу после первого появления Чуи, где случился вот этот забавный момент

Погодите, это и есть тот самый пиджак до колен? 

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Мне казалось, Чую уложили вниз просто из-за того, что он маленького роста и с ололоконами.

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Кафка вроде говорил, что Чуя изначально планировался эпизодическим персонажем

Он и щас эпизодический, он в манге раза четыре появлялся: во время пленения Дадзая, в бою с Лавкрафтом, во время Каннибализма и вот в нынешней арке, когда агентство спасал (и то недоспас, Куникида собой пожертвовал, хотя казалось бы). Ну, ещё было полтора фрейма после победы над Фицем - и всё. А даже возвращение из книги По уже не показали.

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Я в фандоме не так давно, но смутно подозреваю, что этот фанон зародился сразу после первого появления Чуи, где случился вот этот забавный момент

Погодите, это и есть тот самый пиджак до колен? 

...
...
...
Аноооооон! А ведь точно!!! (А то, что Ликёр не в состоянии отличить пальто от пиджака - это прост очередной штрих к портрету.)

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Погодите, это и есть тот самый пиджак до колен?

Анон
Но я не верю, что даже Ликёр может быть настолько туп!

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Читец принёс в клювике четвертую главу, и если до этого все было просто плохо, то в четвертой главе появляется с ю ж е т.
И этот сюжет так хорош, что читец до сих пор не может прийти в себя.
Итак, Апрель вулканической зимы, "4 — arahabaki" (да, Ликёр все же смотрел третий сезон).

▼Скрытый текст⬍

Чуя прихлопывает насекомое ладонью и открывает глаза.

Итак, Чуя просыпается, смотрит в окно, смотрит на свою руку. Рука ему не нравится, потому что на ней перчатка, окно - потому что там вулкан.

Отворачивается от пепельного и смертоносного, и вереница отрывков ночного бреда проносится перед ресницами, чтобы мгновенно разбиться о настоящее, живое, безмятежно дрыхнущее перед носом.
Это уже кощунство какое-то.

Тут я притормозил и задумался. В прошлых чтениях мы уже поняли, что Ликёр любит слово "кощунство" в значении "что-то плохое", но тут я не могу понять, что именно Дазай сделал не так. Остался на ночь? Ну так ты сам сказал, что этот чувак ночует у тебя, что Дазай должен был пронзить? Посмел уснуть, хотя должен был все это время сидеть и крипово пялиться на Чую? А месье знает толк в извращениях. Должен был ночью сгонять до вулкана, потрогать его и таким образом сломать? Ну. Вариант не хуже остальных.

Под ключицей темнеет взрыв капилляров, на груди белёсыми звёздами сияют рубцы старых шрамов. Тугие впадины живота уходят под край штанов, острая тазобедренная косточка натягивает уродливую после сингапурского ожога лоскутную кожу.

У автора какой-то странный, извращённый, я бы даже сказал, кинк на всратые эвфемизмы для засосов. Взрыв капилляров, например.
(Ещё у вас мог возникнуть вопрос о тугих впадинах живота, но писево Ликёра как-то своеобразно примиряет с тем, что некоторые вещи просто невозможно познать из-за их внеземной природы, и альтернативная анатомия - лишь малая их часть).

Стыд накрывает горячей волной, толкает по-идиотски хлопнуть по щекам, стереть с тела шлейфы прикосновений, но почему-то привычного отвращения нет.

После прошлой главы возникал резонный вопрос, почему Чую считают шлюхой - а вот и резонный ответ, спасибо большое.
Нет, конечно, может быть вариант, что Чуя трахался с теми, кому испытывает отвращение, из любви к искусству (а страдания - своего рода живопись, о да), но это слишком странно даже для этого фанфика.
Итак, Дазай просыпается.

— Так это всё-таки был не бред?
— А ты в происходящее веришь?
— Нет.
— Значит, бред.
— Давненько мне так глубоко не вкатывало.
— Я польщён.
— Подавись акцентом своим слащавым.

Однажды Ликёр напишет учебник иностранного языка для всяких особенных снежинок с уклоном в готичность, и этот диалог там будет как пример повседневной беседы: ну, как всякие там "куда ты идешь -  я иду в магазин", только лучше, и обретёт мировую славу.
Иных причин для такой неестественной прямой речи я не вижу.

— Твой неотрывный взгляд начинает меня пугать. Жуть, — тихо говорит Чуя, и вдыхает так осторожно, словно слышит чужие мысли.
Дазай взгляд не отводит. Задумчиво мычит и вдруг:
— Когда мне было лет семь, в окрестностях Бирмингема развернули выставку — картинная галерея под хмурым небом. Я посетил её лишь раз, но тогда же и влюбился. Взгляд на одно из полотен — мой мир кувырком полетел к чертям. Та картина была идеалом, верхом красоты, она захватила моё ломкое воображение, приходила ко мне во снах, чтобы стать их декорацией или осязаемым чудом. Сколько бы не проходило лет, она до мельчайшей детали восставала в моей памяти, — Дазай откидывает назад голову, щурится, словно обрамляет гнилой потолок в позолоченную раму. — Но сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что та картина — жалкая грязь.

Знаете, главная проблема творчества Ликёра, кмк, это то, что все повествование зациклено на Чуе. Мы не видим других героев, отношения других персонажей; не можем понять, насколько искренен в данный момент Дазай, потому что вообще не знаем, что он за человек (единственное, что точно можно понять из коротких отрывков с его фокалом - иногда на него накатывает импульсивное желание все уничтожить). И потому эту, в принципе, неплохую, хоть и отдающую пафосом фразу сложно трактовать однозначно.

Дальше они немного обмениваются колкостями, Чуя просит Дазая подать воды, а в кувшине плавает пепел, потому что Чуя кидал окурки в сосуд с пресной водой, и если вы думаете, что я шучу, я не шучу.

Упирается лбом в согнутое запястье и хмурит рыжие брови, наблюдая, как кожаный ремень скользит в шлёвки брюк на пижонских узких бёдрах.

Окей, Ликёр просто не понимает, что пижонский - не притяжательное прилагательное, но мне почему-то очень смешно представлять узкие бедра как предмет модного прикида британских аристократов х)

— Доставило удовольствие?
Теперь Дазай смешно теряется на секунду.
— Что именно?
— Искать меня, — Чуя набрасывает на плечи жилет. — Один из моих талантов — исчезать бесследно, с этим островом я продумал всё до мелочей. Но ты нашёл. Это меня бесит.

Ещё бы ты выбрал остров, где можно жить не на жерле вулкана, причем буквально, но это слишком просто, да?

— Признаюсь честно, — Дазай поправляет бинт на порезанной ладони, с интересом заглядывает под него. — Найти тебя было примерно так же сложно, как найти элитный белый ром в китайской рыгальне, где разливали только самогон на сычуаньском перце. Хотелось разреветься до кровавых соплей и сдаться, в общем. Но! — с самодовольным видом поднимает палец вверх. — Пусть мне пришлось добывать крупицы информации в объятиях распутных девиц, дрейфовать из порта в порт, влезать в чужие разговоры при словах «мелкий», «агрессивный», «мальчишка», «в шляпе» с вопросом «а он рыжий?», снова и снова получать отрицательный ответ, горько вздыхать от обиды и продолжать искать... Мне не жаль.

Чуть дальше нам пояснят, что Чуя однажды уебал целую флотилию, и с тех пор к этому острову никто не суется во избежание, а это значит, что тупой несчастный Дазай зря восемь лет долбился в портовых шлюх и доебывался до честных людей - ему стоило просто включить мозг и соотнести категории "невероятная сила" и "удаленное место".
Они ещё немного пафосно разговаривают о том, что Дазай пойдет за Чуей куда угодно, в том числе за едой на рынок (и если бы там не было привычных тонн пурпура, можно было бы даже улыбнуться).

Чуя следит за движениями его пальцев, задевает взглядом перевязанную ладонь и снова проваливается в замаскированную ветками ловушку.
Падает прямо на острые колья.
Быстрые движения окровавленных пальцев, глубоко скользящих на корень языка.
Бордовый блеск на тонком лезвии.
«Прости меня» в непроницаемой темноте.
Явно пора завязать с курением опиума. Так его ещё не крыло.

Самое обидное в творчестве Ликёра лично для меня то, что оно вовсе не безнадежно - есть удачные сцены, образы и идеи, и сомцесучная модель отношений воспринимается скорее как очередной повод пострадать, а не истинная прекрасная любовь; имхо, если бы автор показывал страдания Чуи не изнутри, а снаружи, тем самым вводя новых персонажей, а пурпур в фокал вводил только там, где это уместно - например, при описании действия опиума или других измененных состояний сознания, это превратилось бы в действительно неплохое чтиво.
Но, конечно, если бы это было так, то Ликёр не был бы Ликёром, и нас бы тут не было.
Итак, они спускаются по лестнице в бар, а там какая-то разруха и пиздец, но герои не пытаются поинтересоваться, что случилось, у них есть более интересные занятия:

На гулкие шаги оглядываются почти все, обмазывают от шляпы до сапог липким и гнилым. Чуя смотрит прямо в глаза одному из пиратов, пока тот трусливо не отводит взгляд, очерчивая губами оскорбление.
Не замечает, как на забинтованной шее Дазая от ярости колотится жила.
Чуя идёт так, что половицы под его ногами должны расходиться веером. Не замедляясь, бросает «шагай», но Дазай цепляет его под локоть.
— Погоди.
Подбрасывает в ладони монету, снова взявшуюся из ниоткуда, и идёт прямиком к барной стойке.
За его спиной тянется шлейф неприязни и страха. Противоположный полюс, но боль знакомо зудит под кожей.
— Плата! — с лучезарной улыбкой бьёт ладонью по стойке, оставляя перед носом бармена золотую гинею. — За ночь в моих роскошных апартаментах с видом на море. Всего доброго!
От злобы и бессилия на лысине бармена выступает испарина, а Дазай уже бодро скачет к выходу, размахивая испачканным сюртуком.

Знаете, я трижды перечитала эту сцену и не поняла, как именно Дазай отомстил всем за любимку. Ну, то есть… он отдал бармену золотую монету, и тот почему-то очень разозлился?
Да, в предыдущей главе тот же бармен наотрез отказался селить у себя Дазая, но спокойно отреагировал на то, что тот останется у Чуи (само по себе странно, но, в принципе, допустимо). Тогда с чему бы ему злиться на халявное золото?

В любом случае, наши герои идут на рынок, тот долго и не очень интересно описывается как мешанина всякой хуйни, и Чую вдруг прошибает на чувства, отличные от строданий.

Чуя плывёт по волнам родного ему хаоса, становится его частью, сливается с каждым трепещущим парусом. Хаос щадит его, обнимает высокочастотными импульсами и позволяет хлестать из горла слой за слоем горячую жизнь. Шторм в море, которое стало для него родной клеткой, необходимой до скребущей боли.

И на этот абзац я хочу обратить внимание.
Из предыдущих глав можно было сделать вывод, что Чуя терпеть не может этот остров, этих людей, эти корабли и все такое. Но тут мы вдруг понимаем, что на самом деле он привязан к окружающим и вообще ко всему происходящему вокруг, и я хочу, чтобы вы не забывали об этом до конца главы.

Торговля идёт бодро, будто люди не в отчаянии из-за низкого ртутного неба, которое всегда было ясным.

То есть. Обычно вулкан не извергается в принципе - но когда начался весь этот пиздец, люди сказали "лол кек похуй"?
Нет, я понимаю, Ликёр всех пишет с себя и со своих реакций на проблемы, НО ЕБ ТВОЮ МАТЬ.
Но, в принципе, можно привязать это к тому, что раньше вулкан извергался очень редко и очень недолго, хотя это уже будет допущение - но так хотя бы логика не ломается окончательно.

Чуя выбрасывает сюртук Дазая, аргументируя это тем, что одежда в крови не нужна, тот отвечает, что все норм:

— Да и в прошлом моя одежда частенько была в крови.
Ляпнул и почесал на полной скорости длинных ног к ближайшему прилавку.
Чуя вспоминает о бинтах — почему-то их сухость на коже. Нагоняет Дазая и цепляется к словам:
— В прошлом? А когда прекратилось?
Дазай поднимает ладонь в затыкающем жесте.
— Обожди с вопросами, я трапезничать желаю.
— Почему на тебе бинты? — Чуя подныривает ему под руку.
— Мне этот сочный фрукт, будьте любезны, — Дазай лучезарит поверх его головы мальчишке-торговцу.

Лучезарит - это, значит, лучезарно улыбается, и мне без шуток интересно, как именно Ликёр додумывается до таких неологизмов.

Они ещё немного гуляют по рынку, Дазай с лёгкой руки Чуи пробует на вкус жгучий перец ("это местный деликатес"), и я почти был готов похвалить эту сцену, потому что там нет никаких пафосных страданий, да и уровень идиотизма и жестокости шуточек вполне соответствует канону, как:

Смех вырывается из груди клочками, как вдруг Дазай обхватывает его за шею перевязанной ладонью, делает резкий выдох в сторону, будто перед глотком крепкого алкоголя, и целует.
Жидкий огонь облизывает язык, стекает по горлу, а Дазай по-хозяйски сминает его губы, которые сразу начинают гореть.
Царапающие взгляды прохожих, нарочитые толчки плечами, искривлённые в омерзении губы — и плевать, плева-ать. Испуг вспыхивает на границе сознания, чтобы тут же потухнуть. Чуя подаётся назад, прогибаясь, останавливая, хватает ртом горячий воздух.

Они начинают сосаться, и все их обходят, искривляясь в омерзении, и всё, двое против ветра, вопреки общественному мнению бабок на лавочке, возможно, я поторопился, когда сказал, что сомцесучки тут лишь фон для страданий главного героя, каюсь.

В итоге они сидят, прислонившись спинами друг к другу, пытаются отдышаться и исходят волнами неприязни.
<…>
— Умник, — сплёвывает вязкую слюну и растирает сапогом по песку, — где мы холодную воду тут возьмём?
— Такая ужасная проблема?
Чуя всплёскивает руками как актёр погорелого театра.
— Мы на тропическом острове вдали от цивилизации, на котором в любое мгновение может взорваться вулкан, погубить тысячи людей и испепелить мой сраный дом, конечно, самая ужасная проблема — найти пресную воду, пойду-ка поищу!

Резонный ответ. А и правда, почему вы вообще ничего не делаете, идиоты, хотя вам скоро умирать? Почему?

Вскакивает на ноги, отчего полы пиджака хлещут по голеням, и устремляется прочь, бросая Дазая хлопать глазами.

Нет, ну я всё-таки не верю, что под пиджаком Ликёр подразумевает плащ или пальто; про сюртук-то он знает!
Итак, Чуя находит воду и узнает, что ночью было землетрясение, и грустит, потому что

Страшно бежать в неизвестность, страшно прятать взгляд от знакомых людей, которые обречены на смерть, не тащить каждого встречного на борт ковчега — кто поверит прóклятому?
Ему никто не верит. Никогда.
Каждый день его жизни — кромешный ад.

Тут, конечно, очень хорошо виден отвратительный эгоцентризм главного героя - он вроде как переживает о всех своих знакомых, обречённых на смерть, но на самом деле думает только о себе и о том, как ему тяжело, но Чуя всё-таки беспокоится о тех, кто вокруг, и это, казалось бы, тоже важная деталь его образа.

Чуя столько лет плевался ядом, желая каждому побывать в своей шкуре, особенно — издыхающему мальчишке-аристократу, который вытащил его с последнего круга по Данте, поглумился и швырнул подниматься заново.
А сейчас тот мальчишка здесь — в его аду. Рука об руку. Спина к спине. Вытаскивает из пекла его прогнившую шкуру.
— Святым заделался? Хочешь спасти тех, кто этого не заслуживает? (тут было много плохих описаний) Очнись. И начни уже спасать себя.

И тут я наивно ожидал классической схемы в подобной литературе: герой сомневается, стоит ли делать Х - его лавхейтный интерес говорит "да не, не делай" - герой делает всё вопреки - профит.
Но это было бы слишком хорошо.

Чёрное солнце катится по небосклону прямо в разинутую пасть Ёрмунганда, когда Чуя зажимает шляпу в пальцах, поднимается на ноги и тяжёлым шагом выходит на середину дороги.
<…>
Грохот сотрясает землю, и ветер срывает куски парусины, стучит деревянными ставнями, прокатывается волной по крышам хибар — с некоторых осыпается черепица. Люди, сбитые с ног ощутимым толчком, ссаживают ладони о стены, силясь быстрее встать. Оглядываются на гору, видят, как вершина взрывается крупной каменной шрапнелью, а смертоносная лавина грязи грозовой тучей спускается с небес.
Женщины хватают под мышки детей, роняют корзины с рынка, наступают на выкатившиеся фрукты, и те лопаются в грязное сочное месиво. Задевают локтями, вскользь оборачиваясь на две фигуры, замершие посреди дороги. У Чуи от лютой, неконтролируемой ярости немеют ноги, дрожит каждая мышца — он не может двинуться. Может лишь вынуждать сердце захлёбываться лютым бессилием.
Хлопок от взрыва прокатывается по узкой улице. Горячая стена ветра обжигает глаза и щёки, толкает назад, но Чуя лишь спокойно прижимает шляпу к голове.

Тут не слишком понятно, что именно случилось по вине Чуи, а что - потому что извержение вулкана и все такое, но, в любом случае, он очевидно форсировал весь этот пиздец.
Почему и зачем, спросите вы, нам же ясно дали понять, что он любит это место?

Флот из семи белопарусников разлетелся в щепки в алом шторме, начавшимся из абсолютного штиля.
Островные одичалые псы, когда-то завезённые на остров голландцами, неделю обгладывали их вынесенные на берег трупы.
Именно после того дня Голландская Ост-Индия прекратила открытые атаки на остров Сумбава и захватила бухту и порт, отрезав выход в море. Негласно каждый второй солдат вспомнил идентичную гибель голландского флагмана восемь лет назад у берегов Гонконга. Чуе же стали бесплатно наливать в баре и позволили занять каморку в углу этажа — достойнейшая награда за поставленный на жизни крест. Многие стали сторониться его, прикрывали ладонью рот, словно могли заразиться проклятием, науськивали за закрытыми дверями детей, а те швыряли ему вслед тухлые фрукты и уносились прочь, сверкая грязными пятками.
Их всех он так рвётся спасти?
Ради них стоит с высоко поднятой головой, лицом к лицу с бескомпромиссной визави?
Ради них протягивает ей руку?
Оказывается, он в упор не видел такую простую истину.

Да.
Когда-то давно Чуя защитил остров от голландских кораблей, и с тех пор его стали сторониться и опасаться, хоть и уважать (науськивание детей в этой охуительной истории выглядит так странно и неестественно, что я предположу: это личное мнение персонажа, который то ещё ебанько, а дети просто идиоты), и потому ему теперь никого тут не жалко и гори оно синим пламенем.
А ещё, если предположить, что у него Открылись Глаза от откровения Дазая абзацем выше, это самый ленивый обоснуй для пересмотра героем взглядов на жизнь эвар.

Чуя резко вскидывает вверх руку и щёлкает пальцами одновременно со взрывом на вершине вулкана.
Хочет закрыть глаза, а открыть их уже не здесь. В другом месте, в противоположном углу карты. Попросить Дазая пообещать: «Однажды, когда я очнусь от кошмара, скажи, что всё это — лишь дурной сон».

Но ты ведь сам его устроил, ебанько! Пока ты не начал вмешиваться в ситуацию, все было плюс-минус спокойно: если люди, давно живущие здесь, не паникуют и занимаются своими обычными делами, очевидно, что такая хуйня тут не в первый раз, и до твоего божественного присутствия она как-то благополучно решалась!

— Спасатель из тебя бездарный, — Чуя стучит пальцем себе по виску, задорно перекрикивая гул. — Ведь из нас двоих капитан — я.
Дазай усмехается и адресует ему полупоклон, прикладывая одну ладонь к груди.
— Пора забрать мой чёртов корабль.
Земля проседает от каждого шага, словно удары его сердца — эпицентр землетрясения.
Манит за собой пальцем в перчатке и идёт навстречу волнам бушующего людского моря, к склону исполинской горы и падающей линии горизонта — за самым одиноким в море кораблём.

Именно. Беритесь за руки, идите на корабль, плывите прямо, пока не найдёте пустынный остров. Постройте там собственную деревню и живите до самой старости, не мешая существовать нормальным людям, блядь!

Традиционно - отзыв восторженного читателя, с которым сложно не согласиться (мне тоже приходится вынуждать себя существовать, а ещё Ликёр что-то сломал во мне, это точно):

добрался я до конца этой катастрофы наконец. решился.
после каждой главы вынуждал себя существовать, чтобы дочитать, потому что вы превосходно разбиваете этим текстом и собираете вновь.
после письма всё-таки придётся склеивать себя самостоятельно, и я даже не надеюсь на то, что получится.
безответно влюблён в ваш слог.
боюсь, что вы сломали меня для других авторов.
премного благодарен за разбитое сердце, не останавливайтесь

И ответ:

приятно видеть вас снова, но ещё приятнее — слышать искренние благодарности за разбитое сердце. надеюсь, что вы сможете склеить себя в очередной раз, ибо я не остановлюсь
п.с.: скоро опубликую новую работу, так что слово своё держу

ОСТАНОВИТЕСЬ, БЛЯДИ!

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Боже, это настолько всрато, что даже не знаешь, за что хвататься. И да, логику поведения Чуи с вулканом и городом я так и не вкурил (а ещё раньше где-то было его нытье о том, что он не может сбежать с этого острова, разве не? Или это было исключительно в детстве, без повторения во взрослом возрасте?)

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Боже, это настолько всрато, что даже не знаешь, за что хвататься. И да, логику поведения Чуи с вулканом и городом я так и не вкурил (а ещё раньше где-то было его нытье о том, что он не может сбежать с этого острова, разве не? Или это было исключительно в детстве, без повторения во взрослом возрасте?)

И в детстве, и во взрослом возрасте, анон, ну что ты, не знаешь Ликёра? Х)
Но в начале потому, что он нахуй никому не был нужен, а потом из-за того, что... Ну, на самом деле, я так и не понял, из-за чего

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Но сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что та картина — жалкая грязь.

ну что я могу сказать?

Давненько мне так глубоко не вкатывало.

хотя вот так тоже неплохо

Явно пора завязать с курением опиума. Так его ещё не крыло.

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Флот из семи белопарусников разлетелся в щепки в алом шторме, начавшимся из абсолютного штиля.
Чуе же стали бесплатно наливать в баре и позволили занять каморку в углу этажа — достойнейшая награда за поставленный на жизни крест.

а нахуя он корабли топил? а то просто столько претензий к жизни в этом поставленном кресте, что кажется, будто его жители острова об этом слезно просили и сулили златые горы, но потом подло прокинули с обещанным. если же он топил их ради спасения своей шкуры, то как-то непонятно, почему теперь хочет от островитян памятника при жизни.

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Читец, спасибо тебе за твою отвагу, ты продлеваешь мне жизнь! Жду каждых чтений как праздника)) Я только недавно упал в фандом и теперь благодарю всех богов, что сгорел не по соукоку, а то бы бомбило меня, как тот вулкан, наверное 

ЛОКИ НУ НАХУЯ??!!!
Я бы понял, если б ещё мудака-Дадзая параллелили с Парфюмером. Но Чую, который вроде как хорошая несчастная страдающая няшечка в этом фичке...

А я, кажись, просек. Парфюмер же охотился за рыжими девушками. Так что Чуя типа и есть несчастная рыженькая жертва... эээ... в роли Парфюмера, очевидно, весь остальной мир? А Дазай вроде как изъявил желание его спасать. Но я не уверен в своей догадке, сложна 

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Читец, спасибо тебе за твою отвагу, ты продлеваешь мне жизнь! Жду каждых чтений как праздника)) Я только недавно упал в фандом и теперь благодарю всех богов, что сгорел не по соукоку, а то бы бомбило меня, как тот вулкан, наверное 

Спасибо на добром слове, анон Читец тоже к соукоку относится ровно, лол, и даже не представляет, что чувствуют тру-шипперы х)

▼оффтоп⬍

А если не секрет, по чему ты сгорел? Мне для друга 

А я, кажись, просек. Парфюмер же охотился за рыжими девушками. Так что Чуя типа и есть несчастная рыженькая жертва... эээ... в роли Парфюмера, очевидно, весь остальной мир? А Дазай вроде как изъявил желание его спасать. Но я не уверен в своей догадке, сложна 

У меня есть ещё одна версия! Чуя - рыжая жертва, а Арахабаки - Парфюмер, заставляющий несчастную страдать, вот как.
Хотя нет, так тоже хуйня какая-то выходит

Отредактировано (2020-10-29 10:32:11)

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

▼оффтоп на оффтоп⬍

А если не секрет, по чему ты сгорел? Мне для друга

По шинам, они мне большую часть кинков не то что погладили, а прям отутюжили хД

У меня есть ещё одна версия! Чуя - рыжая жертва, а Арахабаки - Парфюмер, заставляющий несчастную страдать, вот как.
Хотя нет, так тоже хуйня какая-то выходит

Ликер за все берется смело - все превращается в хуйню!
Но если там дальше в сюжете будет Арахабаки, то может быть. Пока что нихуя не понятно, есть ли он у Чуи вообще.

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

▼оффтоп на оффтоп⬍

По шинам, они мне большую часть кинков не то что погладили, а прям отутюжили хД

▼и ещё немного оффтопа⬍

АНОН
Лет ми лав ю

Ликер за все берется смело - все превращается в хуйню!
Но если там дальше в сюжете будет Арахабаки, то может быть. Пока что нихуя не понятно, есть ли он у Чуи вообще.

Есть, есть, там в следующей главе будет... Всякое.

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

▼последний оффтоп⬍

Напиши в личку Puhovik, родной  Мне даже обсудить не с кем, а я горю как тварь.

Удачи тебе и молока с печеньем за вредность, очень жду продолжения читений!

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

▼последний оффтоп⬍

Напиши в личку Puhovik, родной  Мне даже обсудить не с кем, а я горю как тварь.

Отписался

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Читец тоже к соукоку относится ровно, лол, и даже не представляет, что чувствуют тру-шипперы х)

С соукоку горю, с фичка смеюсь)
В любом фандоме 90% фикла - говно, и если бомбить с каждого, то нервы истреплются ну очень быстро х))

Отредактировано (2020-10-29 11:37:55)

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Олсо, я собрал шапку, потому что почему бы и нет
Может быть, вставить туда ещё описание канона из чтений калейдоскопа? Если читец не против, конечно 

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Все главы до этой были хороши тем, что быстро заканчивались, и уровень абсурда не успевал дорасти до того предела, когда хочется дропнуть эту ебанину навсегда.
Но пятая глава очень, очень длинная (8к слов), и там вообще нихуя не происходит, поэтому читец опять бесоебит и делит главы на части.
Понять, простить.
Итак, глава "5 - grave", часть первая.

▼Скрытый текст⬍

— Зачем мы сюда идём?
— Будь добр, не нарушай тишину момента.
— Тишину нарушает только извергающаяся махина позади нас.
— Вот и закрой рот, а то пепел залетит.

По доброй традиции глава начинается с диалогов; по той же традиции диалоги похожи на резко-дерзкие цитаты из паблика "резко-дерзкие цитаты", и я честно не знаю, как ещё это можно прокомментировать.

Дазай обиженно дует губы, но всё-таки замолкает, правда, ненадолго. <…> Бросает хмурый взгляд на Чую — полтора вершка в шляпе, а шагает невероятно быстро: последние лачуги давно остались позади, как и опустошённые пастбища с тревожно блеющими овцами.

Внезапное "полтора вершка", которое здесь торчит как суржик среди вполне гладкого текста, даже не хочется комментировать.
Зато мне хочется отметить систему, по которой Ликёр вставляет отсылки, и система эта называется "Хаос ебаный".
Увидев полнометражку, автор вставляет белые одежды Дазая - безо всякого смысла, контекста или объяснения; услышав в третьем сезоне прозвище "Король овец", несколько раз за текст вставляет упоминание блеяния, сравнивает людей с толпой овец и т.д. - опять же без каких-то причин.
При этом под раздачу попадает не только канон - увидев фильм (или прочитав книгу, но я как-то слабо верю) "Парфюмер", Ликёр восхищается и… ну, вы поняли.
Тут может показаться, что дно пробито - но дальше по главе станет ясно, что это даже не мелководье.

Чуя замедляет шаг и останавливается около края, внизу которого плещется море. Дазай проходит дальше и склоняется к обрыву — тут же его испуганно хватают под локоть. В порыве вцепиться с дрожью и прижать до переломов, лишь бы не остаться в звенящем одиночестве.

Ну вы только посмотрите на эту милоту! Чуя хватает Дазая за локоть, чтобы тот не упал, хотя непосредственной опасности нет; возможно, это несколько оос, но важно, чтобы в действиях персонажа была последовательность.
Посмотрим, насколько его хватит (спойлер: ненадолго).

На вершине холма бесится ветер: норовит столкнуть с головы шляпу, хлопает краями пиджака, швыряет пряди волос в лицо, холодными змейками забирается в рукава, а неосквернённая людскими войнами земля гудит и стонет в ожидании незаслуженной гибели.
Дазай подозрительно затихает, следует за Чуей до тех пор, пока тот не опускается на одно колено перед одинокой могилой.

Вот знаете, мне при первом прочтении подумалось, что это могила какого-то важного для Чуи человека, может быть, кенотаф для его сгинувшей команды или типа того; но я недооценил Ликёра и его эгоцентризм.

Плита идеальной формы, словно кропотливо выточенная неземной силой, когда-то блестящая под поцелуями солнца, сейчас — истёртая прикосновениями солёного ветра.
Дазай как никогда ощущает толчки крови в венах и встревоженное биение сердца, и голос обламывается как-то нехорошо:
— Чья это могила?
Чуя широким мазком руки в перчатке стирает прошедшие годы, чтобы можно было прочитать имя.
— Сам взгляни.
Поднимается на ноги, уступая место, и проваливается взглядом в море.
— Человека, которого ты любил?

И вот он, подлинный бриллиант коллекции тупых отсылок!
Это тоже пасхалка на канонный момент: в каноне этот вопрос главный герой задаёт Дазаю, дремлющему на могиле друга (и нет, этот друг не Чуя, что могло бы оправдать этот момент).
Иными словами, Ликёр взял концепт "два героя разговаривают у чьей-то могилы" - и полностью перевернул его смысл!

— Любил... — качает головой. Запахивает края пиджака, прячется от холодного ветра. От своей жизни. — К сожалению, я так и не смог его полюбить.
Дазай склоняется к надгробию, чтобы разобрать имя, и на его лице проступает смятение.
— Тут нет даты рождения и даты смерти. Так и должно быть?..
Взрыв заглушает его слова. Рокочущим шаром апокалипсис прокатывается по небу, но Дазай уже ничего не слышит, в его ушах — колокольный звон под толщей бурлящей воды.
«В моём полном имени два одинаковых иероглифа, и оба означают ''внутри''».
Дазай поднимается на ватных ногах и называет по имени, высеченном на могильной плите:
— Накахара Чуя.

Да, вы правильно поняли! Чуя очень страдал, но ему все время казалось, что как-то слабовато, и потому он выточил сраную надгробную плиту со своим именем, установил ее в глубине острове и время от времени ходил подрочить на свои нитаковость и мучения.
Это слишком плохо даже для Ликёра.

— Я умер на двадцать шестую ночь после отплытия с Сингапура, — Чуя пальцами зачёсывает назад завесу рыжих волос, упавшую на лицо. — В ночь лунного затмения корабль, на который меня продали, как и ещё двенадцать таких же отбросов, достиг неотмеченного на картах места, в легенде известного как Невесомые Рифы. В их недрах обитало древнее божество по имени Арахабаки. Губило корабли один за другим в поисках достойного мореплавателя, которому доверило бы свою мощь, а корабль его стал бы несокрушимым, — не замечает, что сжимает собственное запястье до хруста. — Капитана сожрала гордыня. Сожрала каждого: несведущего и непричастного, и вся команда вместе с кораблём канула в заалевшую тьму. Однако Арахабаки наконец выбрал.

И снова удивительная логика, которую мне не дано постичь: капитан затащил на свой корабль кучу бездомных детишек с неясной целью, делал всякое, чтобы они больнее обстрадались (нет, может быть, пиздили одного только Чую, но мне сложно в это поверить) и плыл в какое-то хуево-кукуево в надежде получить благословение от какого-то бога, которому нужно человеческое тело для жизни. Оставим в стороне тот факт, что очень тупо верить легендам и плыть хуй знает куда, где точно погибали люди в огромных количествах.
Почему капитан даже не предположил, что Арахабаки может выбрать тело одного из озлобленных детей, которые точно знают, кто виновник всех бед? Почему он не избавился от лишнего груза, если так бессердечен? Чего он ждал?
Почему все в ликероверсе такие тупые?!

Дальше Чуя немного страдает вслух о том, что он про́клят, впрочем, ничего нового.
Потом Дазай внезапно нокидывается и начинает страстно целовать Чую, но тот все равно страдает, потому что это такой фон эпохи, надо понимать.

Отстраниться — правильно. Крикнуть смутное «тебе не противно делать это?», потому что даже в мыслях Чуя не может произнести «целовать меня».
Тупица, не наученный горьким опытом. Многие пользовались его телом, его силой, его бескорыстной помощью, чтобы затем бросить подыхать в помойной яме.

Странно, и почему мы этого не видели?
Все, кого Чуя так или иначе встречал - по крайней мере, все, кого показал нам автор, - не стеснялись вслух и громко пояснять, что считают его дерьмом, и эта честность даже чем-то привлекательна.
Итак, они немного пиздят о всяком, и там столько воды, что я могу только сразу перейти к моменту, когда начинается хоть какой-то сюжет, и, чуть дальше - экшн.
Горячий финский экшн, я бы сказал.

Чуя оттягивает душащую ленту на шее, шумно вдыхает через рот. Воздух полон пепла. Надо торопиться.
— Дорога к моему кораблю одна — через голландский форт.
До хруста переплетает пальцы, сетуя, что приходится прятать позорно дрожащие руки.
Отношения голландцев с пиратами можно назвать вежливой нетерпимостью — если без красок.
<описание того, как голландцы курощали пиратов. вот сволочи.>
А затем море сотрясли залпы британских пушек, и голландцы попрятались за каменными стенами от пришельцев с Туманного Альбиона.

Подожди-ка. Но мы ведь уже знаем, что сраных голландцев Чуя отвадил от острова, потопив их корабли - или это были другие голландцы? Или это было другие корабли?
Или Чую опять унесло с одной самокрутки слишком далеко, и он все придумал?
Неясно.

Выходить в море — всё равно что забираться в разинутую пасть дремлющей акулы. Бить пяткой по уродливым треугольным зубам.
Лезть на рожон не в одиночку — слабое утешение. Дазай может убаюкать хищника, а может внезапно вырвать зуб из кровоточащей десны.
Словно идти в неизученную тёмную комнату со свечой в руке.

Я окончательно запутался в этой метафоре.
Положим, акула - это голландцы как концепция; зубы - конкретные солдаты. Убаюкать хищника = отвлечь внимание на себя; но что обозначает "внезапно вырвать зуб из кровоточащей десны"? Что тут символизирует десна - и, главное, нахуя?

— Спустимся по другой стороне холма к берегу. Из-за отлива дно обнажилось, не придётся через заросли петлять, пройдём вдоль скал прямо до форта. А за ним — бухта.
<…>
Слушая его восторженные бредни краем уха, Чуя резво скользит вниз по каменистому склону, обрывая мелкие корешки, марая сапоги и края пиджака в густой грязи, протягивает руку Дазаю, скрипя зубами, потому что вовсе это не чёртова забота — беспокойство за неумеху, что в нелепом падении может свернуть себе шею. <…>
Дазай прерывается на середине предложения, едва видит раскинувшийся пейзаж, и под рёбрами Чуи трепетом распускается странное торжество.
<…>
Волны сбивают хлопья в молочную пену, захлёстывают ровный песчаный пляж, превращают его в зеркало — гладкий мокрый песок под тонким слоем воды.
Чуя скидывает тяжёлые пиратские сапоги.

Удивительно, но до меня только сейчас дошло, что автор использует слово пиратские тоже как притяжательное прилагательное: Чуя - пират, и потому все его вещи пиратские, включая сапоги, долбоебизм и нижнее белье.
Надеюсь, что рано или поздно Ликёр доведет свой принцип словообразования до конца - и тогда мы увидим суицидальные пальто, ботинки и галстук-боло.

— Разувайся, — бросает Дазаю. — Эта красота стоит того, чтобы пройти по ней босиком.
<…>
Чуя громко фыркает.
— Не коснись рыбы-крылатки, во время отлива они кучкуются возле камней. Один укол — адская боль, паралич. Ты труп.

Не знаю, что хуже - тупость главного героя, граничащая с умственной отсталостью, или то, что для автора это ачотакова.

Молчание не давит на Чую, подобно серому низкому небу. Он по щиколотку увязает в мягком песке, слушает плеск позади, смотрит, как вода расходится широкими кругами, и тонет в мыслях.
Он бы не пошёл сюда в одиночку. Забился бы в угол своей каморки, подперев дверь стулом, и покорно ждал смерти, черствея в густой усталости.

Пока автор не сказал это вслух, можно было делать вид, что все нормально, но теперь нам придется жить с мыслью, что Чуя в этой пописе настолько труслив и слабоволен, что даже не попытался бы спастись, имея для этого все ресурсы.
Зачем Ликер это сделал. Ну зачем.
Итак, они ещё немного идут, болтают о снеге, и это очень длинная и тупая сцена, хотя мне бы даже понравилась такая деталь в нормальном фичке: один персонаж болтает о всяких привычных для него вещах, а второй даже представить себе не может, о чём идёт речь - но в этот раз нам снова не повезло.

Восторг хлещет через край, и вдруг какой-то бес тянет Дазая за язык:
— Я обязательно покажу тебе снег!
Сам ход времени замирает, кажется. Гигантские небесные часы раскалываются с гулом, золотые стрелки осыпаются пылью, и густая тишина оглушает.
Чуя часто моргает, будто ему влепили пощёчину.
<…>
Чуе хочется, чтобы светлые истории принадлежали и ему тоже. Рассказывать о минувшем с улыбкой, быть нормальным человеком, быть живым. Быть... счастливым? Слово такое незнакомое, что щиплет язык.

Иными словами, автор каким-то невероятным образом преломил отношения между героями так, что теперь Чуя думает о Дазае как о нормальном человеке, а не наоборот.
Мне страшно представить, что будет дальше, без шуток.

Зависть, тлеющая углями — вот, что распирает грудную клетку. Огромная, злобная, которая может родиться только в обделённом жизнью — разве он не такой? Такой, и имеет право ненавидеть себя за это.

Ну и да, привычная доза червепидорства, привет, давно не виделись.
Чуя, ты же осознаешь, что завидуешь человеку, о котором сам время от времени думаешь как о том, кто был обречён на смерть?

Мечтать о счастливой жизни и одновременно гибнуть с уверенностью, что не заслуживает её.

Ну, тут сложно поспорить: не заслужил.
Итак, Чуя истерит, страдает, надевает сапоги.
Где-то между они наконец доходят до форта, и начинается нормальный сюжет - ну, чисто теоретически.

Голландский форт, выточенный в острых скалах, совсем близко. Уже видно монолитную стену, клином врезавшуюся в море, в липких гроздях водорослей и белом налёте. Волны расшатали тяжёлые камни — времени уйдёт много, чтобы сделать проход: больше, чем есть.
Чуя отводит локоть назад и бьёт кулаком один раз — камни разлетаются, стена проседает, а Дазай ёжится от мысли, что зря его разозлил. Пару секунд ошарашенно врубается в ситуацию, приоткрыв рот, а потом проскакивает под рукой Чуи, который, вообще-то, любезно придерживает для него монолитную плиту весом в пару центнеров.

Ликёр почему-то уверен, что если у Дазая забрать его способность, отношения каким-то образом качнутся в другую сторону: Чуя станет потенциальным агрессором, а Дазай - жертвой.
Но Дазай даже в рамках канона так опасен не потому, что он умеет обнулять чужие способности - главная проблема в том, как именно он использует свою силу, для чего и каким образом.
Да, если он здесь обычный человек, одаренный-Чуя может уебать его гравитацией - но это не значит, что он будет ежится от мысли, что кого-то разозлил!

— Будь тише, — предупреждает Чуя сорванным голосом. — Понятия не имею, сколько тут шатается солдат, и есть ли они вообще, но осторожность не помешает.
<…>
Коридоры и лестницы мелькают в тяжёлой тишине, нарушаемой лишь шумом моря и утробным рокотом горы. Память перетасовывает смутные картинки разрушенной бойницы, через которую можно выйти к старой церкви на берегу, но путь наверняка преграждён солдатами. Чуя кусает внутреннюю сторону щеки, ожидая облавы в любую секунду, потому что не может такого быть: выход уже за поворотом, а форт словно выкосили.
Прикусывает до крови нежную слизистую, едва чуткий слух вдруг улавливает неровные шаги, а затем — металлический грохот, режущий по каждой кости.
Чуя выставляет в сторону руку, преграждая Дазаю путь к опасности, и заглядывает за угол, в темнеющую арку прохода в конце каменного рукава, где нервно мельтешит молодой слуга бессмертной Голландской Ост-Индской армии.

Окееей. Какой, интересно, альтернативно одаренный командир решил оставить на пути, по которому точно попытается сбежать энное количество сраных пиратов, одного человека, да ещё и зелёного новичка?
Могу предположить, впрочем, что это брат-близнец Чуи, с которым их разлучили ещё в детстве, потому что только так можно объяснить существование двух настолько тупых людей в одной точке пространства.

Один из тысяч оловянных солдатиков, призванных защищать кости королевства, которое бросило их умирать.
Свято верить в спасение до последней секунды жизни — так знакомо.

Казалось бы, это проявление нормального человеческого сострадания - но через предложение Чуя вдруг вспоминает, что страдал все равно больше всех, и все, пиздец.

— Надо пройти эту мразь, — голос крошится от злости, будто сухой коралл.
Тихо вытаскивает нож, сжимает рукоять в немеющих пальцах — тело наизусть запомнило механизм удара, чтобы молниеносно и насмерть, вонзать снова и снова, пока закатанные до локтей рукава не насытятся кровью, такой бесцветной, напрасной, хлещущей из каждого уродливого рубца на теле.
Почти делает шаг, бросая через плечо приказ ждать здесь, но длинные пальцы цепко хватают его за локоть, тянут назад. Дазай закидывает руку ему на плечо, окуная в густую жуткую ауру, и касается уха губами:
— Давай лучше я.

Надеюсь, сейчас этот бравый солдатик развернется и порешит вас обоих, а потом у него все будет хорошо! Нет?..

— Я знаю, что безоружен, — но Дазай словно слышит его мысли. — Не бойся за меня.
Внутренний голос заходится в возмущении, и Чуя фыркает возмущённым «вовсе я не боюсь за тебя, ни капельки, велика честь, сдохнешь — сам виноват», а по губам Дазая змеится выводящая из себя ухмылочка:
— Конечно не боишься.

И вот, не прошло и половины главы, как автор проебал внутреннюю логику поведения героя - потому что Чуя действительно не боится за Дазая, раз отпускает его безо всякого оружия к сраному солдату; разумеется, можно подвести обоснуй, что Чуя переживает за окружающих только тогда, когда сам не испытывает особых эмоций, но это делает героя настолько мудаком, что я не хочу так обосновывать этот проеб.

Нагло подмигивает и выплывает на свет.
Чуя раздражённо цыкает в сторону. Почти насильно приваливает к стене собственное тело, которое рвётся вслед за пафосным безрассудством, сжимает пальцами запястье руки, в которой подрагивает лезвие ножа.

Редкостный ум: вместо того, чтобы дать напарнику нож или упоминавшийся несколько ранее пистолет, Чуя делает… ничего он не делает. Видно, как он всегда готов "бескорыстно помочь", ага.

Чуя зло трясёт головой и осторожно высовывается из-за угла, пронзая взглядом узкую спину Дазая. Тот пританцовывает, словно вышел на прогулку подшофе, щёлкает пальцами, тут же складывая два из них пистолетом, направляет в затылок солдату и громко выпаливает:
— Бах!
Солдат прыжком оборачивается, и кровь отливает от его лица так стремительно, что веснушки на вздёрнутом носу становятся темнее. Зрачки расширяются от ужаса, заполняя светлую радужку, а ствол мушкета идёт мелкой тряской.
Он моментально понимает, какая кровь течёт в жилах человека перед ним. Не только по выраженному британскому акценту. Уверенный шаг, ровная линия острых плеч, спокойное лицо без тени человеческих эмоций и стальной блеск из-под опущенных ресниц.

Блять
Одни только британцы уверенные и спокойный, Ликёр, ты правильно понял, все остальные люди на планете - пиздец полный, не стоит с ними связываться.

— Ты хоть раз убивал людей, м?
Чуя вскидывает голову, и лабиринт сырых коридоров идёт кувырком.
Дазай аномально спокоен, будто перед его лицом не маячит дуло заряженного мушкета.
Юнец теряется, хватается за блестящий козырёк фуражки на русых кудрях и не может вымолвить ни слова. Молодняк, которого только выдернули из-под кринолина матери и отправили в пекло в качестве пушечного мяса.

Я не понимаю, в чем проблема этого парня. Перед ним стоит враг - безоружный, не слишком хороший боец. Парень, пусть и новобранец, должен был некоторое время провести в армии; по крайней мере, его перебросили через полмира для службы в тяжёлых условиях, а это уже о многом говорит.
Так какого черта он медлит?
Дальше Дазай распинается о том, что убивать сложно только поначалу, а Чуя слушает, думает о своем первом убийстве и страдает.

— Молчать! Живо встать к стене, руки за голову!
Солдатик браво тычет мушкетом, но голос его дрожит. Прикрываясь трёпом, Дазай обошёл его полукругом, и теперь к Чуе солдат стоит спиной — идеальная позиция для внезапной атаки.

Знаете, я до последнего буду болеть за этого парня, потому что он молодец. Но, конечно, это бессмысленно, потому что Ликёр любит все бессмысленное.
Дазай отходит к стене, Чуя выглядывает из-за угла, и начинается э к ш н:

— Юнцов всему надо учить, — тянет нарочито громко, чтобы заглушить шаги. — Я научу тебя убивать! Смотри внимательнее. Показываю в первый и последний раз!
Хватает начищенный ствол мушкета и, не вырывая его из рук ошарашенного солдата, вгоняет дуло себе под подбородок, упирая в нежную светлую кожу аккурат над границей бинтов, и заходится в гомерическом хохоте.
Чуя не помнит, как пролетел оставшиеся десять, может, пятнадцать шагов, <…> как острый локоть влетел солдату меж лопаток — так мощно и больно, что тому выбило всю дыхалку. Сломало пару позвонков.
Как основанием ладони ударил в висок, сбив с русых кудрей фуражку, и солдат без сознания рухнул на каменный пол.

Подождите, то есть от сломанных позвонков он сознание не потерял? Ребята, не упустите сверхчеловека, он вам понадобится в компанию!
На этом экшн всё, солдат всё, и читец тоже всё; в следующих читениях:
- горячая энца, после которой хочется помыть глаза с мылом;
- погружение в лор этого произведения, и это очень плохо (спойлер: в этом паноптикуме сосуществуют языческие боги и Дьявол);
- ещё больше нытья, страданий и нелогичности!

Отредактировано (2020-11-01 19:54:53)

Анон

Re: Этюд в ликёрных тонах [холиварка][фандомное]

Будь добр, не нарушай тишину момента.

а не измываться над русской языка в какое окошечко попросить? ))

потому что это такой фон эпохи, надо понимать.

ну на этом бгг фоне рокэ алва ещё даже прилично выглядит ))

Что тут символизирует десна - и, главное, нахуя?

я так понимаю, это попытка сказать, что дазай может быстренько скатить опасную ситуацию глубоко в пизду. но образ выбран реально странный, потому что и усыпление, и вырывание зубов монстру читаются все-таки как действия, направленные на помощь чуе в борьбе с монстром, и чо он возбухает, не очень ясно.

вгоняет дуло себе под подбородок, упирая в нежную светлую кожу аккурат над границей бинтов, и заходится в гомерическом хохоте. Чуя не помнит, как пролетел оставшиеся десять, может, пятнадцать шагов, <…> как острый локоть влетел солдату меж лопаток

ума палата пиратской британии )) а если б солдат от толчка выстрелил?

спасибо, чтец, за твой заплыв!

Отредактировано (2020-11-01 20:36:54)