Ранним утром в начале декабря Ириней пригласил советницу Эрментрод и маэстро Генделя, чтобы обсудить одно очень важное дело. Ужасно важное! Он неделю собирался с мыслями, делал заметки, советовался с Гектором. Самой приятной частью здесь были беседы с Гектором, потому что остальное ужасно утомляло!
Но теперь — после всех размышлений, после кучи заметок и кучи предложений, поступивших от Гектора, в голове Иринея стоял туман, который делался только гуще от мысли, что вечером они с Гектором собрались ехать в город, чтобы там поужинать вдвоём в том самом заведении, где ещё осенью они сидели с советником Ландебертом и советником Вирдониусом. Но, конечно, в этот раз они будут в уединённом закутке, а не на открытой веранде — для веранды было слишком холодно и снежно да и уединение было куда приятней, чем любопытные взгляды.
Конечно, на этом ужине ему придётся изложить Гектору содержание беседы с маэстро и советницей Эрментрод. И для этого… да-да, хотя бы для этого беседу нужно было провести как можно толковей.
Ириней потряс головой, гоня мысли о Гекторе, ужине, сплетнях, которые иногда просачивались в «Голос Исарры», и уставился на советницу и маэстро, которые с вежливым интересом ждали, пока он заговорит.
— Я пригласил вас по делу, — строго сказал Ириней.
— Мне нужно написать канцону ко дню рождения его высочества? — тут же спросил маэстро Гендель.
— Его высочество родился летом, — возразила советница Эрментрод. — Если бы он родился зимой, его бы тут не было. Его бы вообще нигде не было.
Ириней уставился на советницу в ужасе:
— Эрм-ментрод, зачем ты так! Ты бы не осмелилась, я точно знаю! — Затем он повернулся к Генделю: — Нет, маэстро, о канцоне для моего дорогого Парцифаля я попрошу тебя ближе к апрелю.
— Тогда, — с сомнением протянул маэстро, — соната ко дню рождения Гектора? Вы же, ваша светлость, теперь будете торжественно отмечать его день рождения? А он выглядит как человек, который родился в середине зимы.
Ириней почувствовал, что краснеет, но покачал головой:
— Нет-нет, дело не в Гекторе. Но… между прочим, я ведь не знаю, когда его день рождения! Погодите немного…
Ириней потянулся было за пером, чтобы записать себе задание: «Узнать о дне рождения дорогого Гектора», но снова — очень решительно — потряс головой головой:
— Нет, погоди, Гендель! Дело вовсе не в музыке! И не в Гекторе! То есть в Гекторе, но не так, как вы думаете! Это касается политических вопросов! Верней…
— А, — вмешалась советница Эрментрод, — ваша светлость хочет затопить флот Алминды, а заодно устроить пару землетрясений? Вы потому позвали нас обоих?
— В этом я не будут принимать участие, — отрезал маэстро Гендель.
— И я не буду! — воскликнул Ириней. — Что за фантазии! Нет, дело в том, что сейчас при дворе Исарры живёт множество фей! И мне бы хотелось… как-то… разобраться, что они имеют право делать, а что нет.
Маэстро и советница уставились на Иринея в глубоком изумлении. «Как они похожи, когда удивляются!» — мелькнула мысль. Но вслух он торопливо прибавил:
— Кроме, конечно, тех прав, которые есть у всякого жителя Исарры! Но ведь феи имеют больше, э-э-э, возможностей, чем прочие жители Исарры!
— На что вы намекаете, ваша светлость? — сухо поинтересовалась советница Эрментрод.
Ириней весь похолодел от ужаса: так он и думал! Так и думал, что им, а в особенности советнице не понравится разговор о законах применительно к феям! И что теперь? Как там говорит Парцифаль? Теперь она превратит его в лягушку! Но должна же она понимать, как это огорчит Парцифаля!
— Амалазуинта, дорогая, — вмешался маэстро Гендель — и голос его звучал мягко, так что Ириней чуть успокоился, — в словах его светлости есть разумное зерно. Например, было бы неплохо выяснить, можно ли феям превращать одни предметы в другие или охлаждать или согревать помещения!
— Но мы и так это делаем, — фыркнула советница.
— А теперь будем делать по закону. Разве это не прекрасно?
— А превращать людей в предметы как прежде не, хм, рекомендовалось, так и теперь не будет, не так ли?
— Это были проделки твоей дочери, — снова фыркнула советница.
— И Парцифаля, — напомнил маэстро.
— Это было случайностью! — не выдержал Ириней.
Почему они всё время отвлекаются? И его отвлекают? Но было же что-то ещё, что они обсуждали с Гектором!.. Куда более важное и неоднозначное… Ах да!
— А принимать личины других людей или друг друга? А внушать чувства, которые в ином случае этот человек не испытывал бы? Что вы двое об этом скажете? Возможно, в ваших краях это и не преступление, но вот в Исарре…
Советница и маэстро снова переглянулись.
— Ваша светлость, вы предлагаете это запретить? — озадаченно спросил маэстро Гендель. — Но ведь внушать разнообразные чувства — это призвание саламандр!
— А принимать облик других — призвание наяд! — нахмурилась советница Эрментрод. — Мы не можем совсем отказаться от этого! Это всё равно что запретить людям писать книги! Рисовать! Сочинять музыку! Ненормально, ваша светлость.
— Вы можете заниматься этим за границами Исарры, — уже менее твёрдо сказал Ириней. — Например, внушите князю Мириньо, что он влюблён в… хотя нет, он так трогательно любит свою жену… Или вот пусть Зезиньо превратится в… хотя он уже превращался — и к чему это привело! Нет-нет, послушайте, Гендель, Эрментрод, мы не можем разрешить подобные развлечения!
— А если, — задумчиво проговорила советница, накручивая свой светлый локон на палец, — если, скажем, всего раз в году?
— На Осеннем балу! — подхватил маэстро Гендель.
— Или в любой другой день. Мы же можем назначить день, не так ли? — прищурилась советница.
— Разные дни!
— О, великолепно! Один для нас, другой для саламандр! Сильвио, иногда я даже рада, что мы больше не воюем.
— И я иногда этому рад, Амалазуинта.
— Нет, послушайте… — растерялся Ириней. — Это никуда не годится… Но если вы говорите про один день… Ах, это всё слишком сложно. И мне нужно посоветоваться с Гектором!
— Конечно, ваша светлость, — широко улыбнулся маэстро Гендель. — Советуйтесь. Ведь вы сегодня отправляетесь на совместный ужин?
И откуда им это известно?..
— А, совместный ужин! — одобрительно кивнула советница. — Если пожелаете после прогуляться вдоль набережной, я могу устроить красивый прибой.
— А я сделаю так, чтобы в этом заведении огни светили поярче, когда надо… а потом потускнели, когда их свет уже не будет особенно нужен.
Ириней почувствовал, что краснеет, но сама мысль ему понравилась.
— Вот что, — стараясь звучать как можно строже, сказал он, — я посовещаюсь сегодня… да-да, сегодня же вечером с Гектором. И завтра снова жду вас утром здесь. Для дальнейшей беседы.
— Мы обязательно явимся, — всё с той же улыбкой уверил Иринея маэстро Гендель.
— Ни в коем случае не забудем, ваша светлость, — своим гулким голосом подтвердила советница Эрментрод.
Но почему-то на следующее утро князь Ириней эту встречу проспал, а потом — очень надолго — и думать забыл о законодательстве для фей.