Вайолет смотрит на Мэри задумчиво, с трудом сдерживая усмешку. Сложно было бы ошибаться еще сильнее. Мэри думает, проблема с браком Изобель состоит в ее грядущем восхождении в обществе. Что, став леди Мертон, Изобель переменит свой статус, и Вайолет придется смотреть на нее снизу вверх. Какая глупость.
За всю жизнь Вайолет не приходилось смотреть ни на кого снизу вверх, даже на самого короля, и с Изобель точно ничего в этом смысле не поменяется. В этом смысле – не поменяется.
– Даже оскорбительно, что ты такого мнения обо мне, – говорит Вайолет, поджав губы. – Я определенно не беспокоюсь о своем статусе.
– Тогда в чем дело? – спрашивает Мэри прямо, чуть наклонив голову. – Тебе ведь неприятно то, что кузина Изобель выходит замуж. В чем причина?
– В этом-то и причина, – Вайолет проводит пальцами по столешнице, старательно подбирая слова. – У нас с Изобель много общего, и я привыкла к тому, что у меня есть компания. Ты же знаешь, я не люблю перемены.
В этих словах есть доля истины, конечно, но в то же время довольно трудно было бы произнести еще более оторванную от реальности ложь.
Вайолет действительно полагает, что Изобель почти прекратит общаться с ней, будет реже приходить в ее дом, когда станет леди Мертон, и это, безусловно, неприятно. Но до дрожи в пальцах ее выводит из себя, что Изобель будет принадлежать кому-то другому, что лорд Мертон будет называть ее своей, что она в самом деле будет его. Будет пить с ним кофе по утрам, будет целовать его сморщенную физиономию, и это навсегда.
Когда Мэри уходит, Вайолет приближается к окну, чтобы проследить за ней взглядом. Она никогда раньше не боялась оставаться одна, она очень много лет была одна – с тех пор, как ее муж умер, долгие годы она была одна, это не страшно. Всегда есть чем заняться, а ее семья точно никогда не даст заскучать. Нет, одиночеством ее напугать. Но потерять Изобель страшнее одиночества, это страшнее всего, и Вайолет не помнит, когда в последний раз была так чем-то напугана.
Спратт приносит чай и неспешно удаляется из комнаты, прикрыв за собой дверь. Вайолет терпеливо выжидает, пока вдали, у лестницы, стихнут его шаги. С него сталось бы остаться подслушивать под дверью. У слуг обычно нет никакой собственной жизни, что удобно, куда хуже было бы, если бы такая жизнь у них была – и требовала бы времени или, не дай бог, участия, но все-таки у этого есть и минус: неуемная тяга персонала к деталям жизни господ.
Некоторые детали Вайолет предпочла бы похоронить вместе с собой.
– Уже поздно меня отговаривать, когда мы объявили о помолвке, – миролюбиво говорит Изобель, отхлебывая чай.
– Возможно, это не приходило тебе в голову, но я действительно желаю тебе счастья, – Вайолет поджимает губы. Совсем не это она хотела бы сказать, и она берет чашку, тоже отхлебывает немного, просто чтобы занять чем-то руки.
– Я знаю, – неожиданно серьезно отзывается Изобель и опускает свою чашку на блюдце. Она смотрит на Вайолет долгим, почти напряженным взглядом. – Конечно же, я знаю. И очень признательна тебе за это.
Вайолет сдержанно улыбается.
– Не забывай об этом, когда станешь леди Мертон.
– Ничего не изменится, я смею полагать, что ты продолжишь приглашать меня на чай и после того, как я выйду замуж, – усмехается Изобель.
После долгой паузы, которую они обе заполнили распитием чая, Вайолет собирается с силами для запланированного разговора. Хотя, может, и не стоило бы.
– Знаешь, Изобель, я часто задумываюсь о сюрпризах, которые преподносит нам жизнь по мере того, как мы становимся старше. Можно сколько угодно думать, что в жизни ничего уже не изменится, но все равно оказаться в недоумении от того, в чьей компании оказалась.
Губы Изобель трогает легкая улыбка. Она понимает, конечно, что Вайолет уже не лорда Мертона имеет в виду.
– Ты так намекаешь, что будешь рада избавиться от моего общества?
– Вздор, – Вайолет слегка приподнимает бровь. – Почему бы я хотела избавиться от единственного собеседника, который решается мне возражать?
Изобель тихо смеется, снова пьет чай, но внимательного взгляда от Вайолет не отводит.
– Я не думаю, что замужество сделает меня более склонной к компромиссам, – замечает она.
Вайолет с трудом удерживается от усмешки. Нет, компромиссы – это точно не про Изобель.
– О, нет, на это я и не надеюсь.
– Значит ты в самом деле не считаешь мое решение выйти замуж таким уж неудачным? – спрашивает Изобель вдруг.
Чашки опустели, но ни одна из женщин не тянется за тем, чтобы наполнить их снова. Считает ли Вайолет это решение глупым? Нет, совсем нет. Глупо скорее смотреть на то, как любимый человек отдаляется, и не делать по этому поводу ничего. А выходить замуж логично и правильно.
– Я не могу сказать, что я одобряю, но, скорее, оно меня беспокоит.
Очевидно, уловив перемену в тоне Вайолет, Изобель задерживает дыхание, опасается перебить. И как же это ей несвойственно.
– Странно, правда? Как, спустя столько лет возникают определенные привязанности. Неожиданные, даже нежеланные, но все же избавиться от них трудно.
– Так я стала нежелательной привязанностью для тебя? – Изобель смотрит на нее с наигранной серьезностью, но за ироничным блеском глаз прячется серьезность настоящая, Вайолет прекрасно это видит. – Мне, пожалуй, следует организовать соответствующий клуб. Или группу поддержки.
– Идеальная работа для тебя, – фыркает Вайолет. – Если только в браке у тебя останется время на общественную нагрузку.
– Так ты будешь скучать по мне? Очень сентиментально, не ожидала от тебя такой трогательной исповеди, – улыбается Изобель.
– Я бы не заходила так далеко. Но я вынуждена признать, что, когда ты приняла предложение лорда Мертона, мне показалось, что я потеряла что-то, к чему очень привыкла. – Повисает неловкая пауза, и Вайолет продолжает, уже чуть смягчив тон. – Откровенно говоря, привязанность не вполне подходящее слово. Я болезненно отнеслась к тому, что ты нашла свое место… не здесь.
Вайолет ожидала какой угодно реакции, но только не той, которая следует за этим. После стольких лет Изобель все еще способна удивлять. Несколько долгих секунд они просто смотрят друг другу в глаза, и Вайолет не может отследить точный момент, когда это происходит, но когда все-таки происходит, у нее уже нет сомнений: Изобель все поняла. Поняла из ее путанных объяснений, или прочитала в ее глазах, но она совершенно точно поняла.
И очень тепло улыбается теперь.
– К чему эти ужимки, Вайолет? Ты можешь говорить «люблю», я никому не скажу.
Вайолет кажется, что с ее плеч слетает невыносимо тяжелый груз, после чего моментально становится легче дышать. Она облегченно усмехается, признавая тем самым правоту Изобель. Другого слова и не подобрать, действительно.
– Пусть так. И я вынуждена признать, что мои попытки отговорить тебя от замужества продиктованы именно этим.
Вайолет не сомневается, что Изобель ответит на ее признание с максимальным тактом, она точно не захочет ее обидеть, постарается сгладить неловкость, в этом можно быть уверенной.
Но такой ответ предугадать было невозможно.
– Мне очень жаль, что ты не сказала этого раньше, – Изобель выглядит в этот момент почти виноватой, и хочется коснуться ее руки, но Вайолет просто не может пошевелиться, даже вдохнуть не может. – Потому что… этим ты, пожалуй, без труда могла бы меня отговорить.
Некоторое время они сидят в тишине, обе едва заметно улыбаются, обе переполнены чувством облегчения и спокойствия, но в то же время у Вайолет нет никаких иллюзий на счет того, что случится дальше. Изобель не отменит свадьбу, не возьмет своих обещаний назад. Ничего не изменится, хотя абсолютно все только что изменилось.
Изобель сама тянется через стол и берет руку Вайолет в свою, крепко сжимает пальцы. Это долгожданное прикосновение наконец помогает расслабиться и подобрать слова.
– Только не воображай, что теперь я перестану высказывать тебе мои замечания, – предупреждает Вайолет, стараясь вернуться к привычному тону беседы, но нервозность в голосе выдает ее.
– Никогда бы не заподозрила тебя в чем-то подобном, – уверяет ее Изобель.
