В мастерской было так тихо. И Мирданиэль радовалась этому, хотя никому не призналась бы в причинах радости.
Все уехали, лихорадка, связанная с кольцами, схлынула. Вот-вот — если кольца окажутся действенными — мастерская вернётся к своей обычной работе. «Всё станет как прежде», — говорила себе Мирданиэль. И ожидание этого было наполнено радостью и умиротворением. А если надежда на кольца не оправдается… она найдёт в себе силы принять, что жизнь навсегда изменилась. И сделает это со смирением и покоем на душе.
Потому что все прошедшие дни она не знала покоя. И дело было не в тоске из-за как будто неизбежной разлуки с Эрегионом, не в страхе перед неизвестностью, перед неопределённостью их судьбы, не в смутной тревоге из-за страшных слухов, доходивших до них. С этим она бы справилась, смирилась, приняла — на это у Мирданиэль были силы, потому что в таких страхах, в тревоге, в тоске не были ничего дурного.
Но чувство собственной неправоты… что было делать с ним?
С того дня, когда тот человек — Халбранд — пришёл в себя и стало ясно, что раны более не грозят его жизни, Мирданиэль много раз ловила себя на злости, на раздражении, на… зависти? Уже давно — или, может, никогда прежде? — она не видела, чтобы лорд Келебримбор так много времени проводил с кем-то, кого едва знал! Говорил с кем-то — кто едва ли был ему ровней в мастерстве — как с равным! Советовался, спрашивал мнения, потворял его мысли и мнения — и так открыто, открыто восхищался. Конечно, этот человек — Халбранд — отвечал тем же, он как будто был в не меньшем восхищении лордом Келебримбором, но это-то Мирданиэль легко могла понять. Кто не восхищался им, кто не искал его знаний, внимания, разговоров с ним?
Ей понадобились многие годы обучения, стараний, упорства, чтобы добиться своего положения, а кому-то — этому Халбранду — хватило короткого разговора! И кем бы ни был этот человек — пусть даже наследником древних королей, он оставался всего лишь человеком, смертным, тем, кто ещё не родился, когда Мирданиэль вошла впервые в мастерскую на правах ученицы Келебримбора.
«Так нельзя, — сказала себе Мирданиэль, когда нашла силы, чтобы хотя бы признаться себе в этой злости, в этой зависти. — Так нельзя. Нельзя. Нельзя. Это недостойно, унизительно, глупо».
Но слова оставались словами, а дурные чувства вырвать из сердца она не могла.
Хотела ли она быть на месте этого Халбранда? Кто не хотел бы! Стать из ученицы равной, обмениваться знаниями, а не принимать их, предлагать собственные идеи — и встречать полный восхищения взгляд, отвечать торжествующей улыбкой на улыбку, когда мысль оказывается особенно хорошей.
Как бы она хотела этого! И однажды — она знала — так и будет, просто… «Он как будто ничего не сделал, чтобы заслужить такое внимание, — думала она с горечью. — И что сделать мне, чтобы заслужить?..»
Но в тот день, когда кольца для короля Гиль-галада были завершены, Халбранд исчез. Никто не знал причин этого исчезновения, никто не знал, куда он делся. Потом уехали и остальные. И в Ост-ин-Эдиль — в душу Мирданиэль — вернулся покой. Покой тем более странный, что судьба Эрегиона, судьба всего их народа по-прежнему была неопределённа. Что будет? Помогут ли кольца? Или им всем придётся бросить эти земли и отправляться за море, потому что нет здесь для них исцеления? Но никакие вести от короля Гиль-галада не приходили, и никто, похоже, не собирался бросать Эрегион.
Жизнь возвращалась в мастерскую. И лорд Келебримбор уже был полон новых идей. Был ли он разочарован исчезновением этого человека? Или встревожен? Или огорчён? Мирданиэль искала в его лице, в его глазах, в случайных обмолвках ответы на вопросы — потому что боялась спросить прямо, боялась выдать собственные недостойные чувства. И не находила. Да, её наставник иногда как будто задумывался о чём-то, иногда рассеянно смотрел в окно — словно высматривая кого-то, но мало ли было причин для этого!
«Всё прошло, — думала она, когда луна высветила узоры итильдином по камню. — Конечно, кольца помогли. Мы остаёмся здесь. И он больше не вернётся сюда, и всё будет как прежде».
И с восторгом она смотрела на серебристые изгибы на каменной плитке.
А потом… Мирданиэль увидела внизу, у ворот, знакомый силуэт, прочла смятение во взгляде лорда Келебримбора. И поняла, что как прежде уже не будет.