Смерть.
Первое слово на теле Риты. Единственное, что вырезала не она сама. Отмеченных «смертью» раз в несколько месяцев забирали. Больше их никто не видел.
Со смертниками мало кто общался. Они ели в одной столовой вместе со всеми, спали в общих комнатах, выполняли ту же работу. Ничем не отличались от остальных. Вот только «смерть», вырезанная на тыльной стороне ладони, была красной точкой снайперского прицела. Никто не хотел общаться с мертвецами. Можно сказать, они переставали существовать в тот момент, когда лезвие касалось их кожи. Просто чье-то мгновение между жизнью и смертью длилось чуть дольше, только и всего.
Джуди подсела к Рите, когда та старательно вырезала на запястье «изгой». Новенькая, это сразу бросалось в глаза. Смотрела на всех с любопытством, задавала много вопросов, не боялась смотреть охранникам в глаза. До первого шокера, ухмыльнулась тогда Рита про себя. Она не любила новеньких.
— Моя кровать рядом с твоей, — сказала Джуди. — Будем дружить?
Рита вырезала последнюю букву и смахнула каплю крови. Затем показала Джуди ладонь с вырезанной «смертью». Ее раздражающая лживая улыбка в тот же момент погасла.
— Я уже видела… — пробормотала Джуди. — Этого можно избежать?
— Ты вообще слушала, что тебе говорили на распределении?
Джуди пожала плечами.
— Они много чего говорили. Я запомнила только, где столовая и что по ночам болтать нельзя. Нет, серьезно? А как же сплетни перед сном?
Рита закатила глаза. Рукав рабочей рубашки опустился на царапины, которые складывались в новое слово на ее теле. Больно, но в этом и смысл. Боль — прекрасный учитель. А как она подстегивает память работать — никакие зубрежки с этим не справятся. Рита помнила каждое слово на своем теле, каждый случай, которой к нему привел. Джуди продолжала болтать о всякой чепухе, кажется, даже не замечая, что ее не слушают.
— Нет, — перебила ее Рита.
— А? — Джуди посмотрела на нее удивленно.
— Нет, этого нельзя избежать.
Джуди притихла на мгновение. Не пыталась улыбаться, не пыталась Риту подбодрить. Ее глаза — холодные, будто покрытые кромкой льда, — все смотрели на «смерть», ладони были сжаты в кулаки. Позже Рита думала, что только в тот момент, в первые минуты их знакомства Джуди показала свое настоящее лицо: без фальшивой улыбки, от которой руки чесались выбить все зубы, без мягкого неестественного голоса и наигранного дружелюбия, без вечных попыток сгладить все углы.
«Сахар» был вырезан у Риты на предплечье. Джуди спросила у нее, что это значит, — она спрашивала про каждое слово, которое успевала заметить, пока они переодевались или принимали душ. Чаще всего Рита не отвечала.
«10» — столько трещин на потолке в камере одиночного заключения, куда Рита попала за драку с девчонкой из «живых». В тот день она уяснила, что ничем не отличается от курицы в морозилке. Ее уже купили, уже засунули в холодильник, а когда приготовят — вопрос времени. Может быть, сначала зажарят говядину, а потом вообще пару дней на овощах посидят, но это не значит, что до курицы дело не дойдет. Это не значит, что у курицы есть право голоса.
«Красный» — память о матери. Перед тем, как Риту забрали, у них было несколько минут. Лицо матери было бледным, а красные, опухшие от слез глаза, искусанные до крови губы горели на нем огнем. Рита запомнила ее такой: молчаливой и сдавшейся.
Этими воспоминаниями она не собиралась делиться. Не с Джуди, которая слепила своей бесячей улыбкой и бесконечно трепалась. Да она хоть что-нибудь вообще воспринимала всерьез? Впрочем, ее руки были чисты — скальпель их не касался.
Но про «сахар», пожалуй, она рассказать могла.
— Женщина на кухне, которая работала здесь в прошлом году, — Рита надела рубашку, скрывая порезы, и посмотрела на Джуди. — Помнишь ее? С короткой стрижкой.
— Мисс Картошка? — хихикнула Джуди. — Ее так все называли, потому что нос на картошку похож.
— Ее зовут — или звали? — Нелли. Она всегда клала мне сахар в чай.
Джуди сделала такое удивленное лицо, что Рита едва сдержала улыбку.
— Но ведь сахар запрещен! — громко прошептала Джуди, делая страшные глаза.
Рита пожала плечами.
— Она знала, что я люблю сладкий чай. Однажды поймала меня, когда я пыталась стащить пару кубиков из кладовки. Так меня отлупила, я думала, больше сидеть не смогу, — Рита усмехнулась. — А после того дня, когда я приходила за своей порцией, всегда подкладывала мне этот гребаный сахар в чай. Я-то думала, Нелли такая же, как и остальные. Ну кто будет ребенка с такой силой лупить всего лишь за сахар? Но потом вспомнила, что в кладовку она зашла не одна, а с охранником. А у тех разговор короткий — сразу в одиночку на пару дней, чтобы поварилась там в собственном соку. И уж лучше вздрагивать от боли, когда садишься, чем вновь оказаться там.
Джуди задумчиво пожевала губу.
— Ты сказала — звали? Думаешь, она… — она провела пальцем по шее.
Рита пожала плечами.
— Она была доброй. Такие здесь долго не живут.
— Что? — возмутилась Джуди. — А я? Я добрая. И не планирую умирать.
Рита фыркнула.
— Ты добрая?
— Да я тебе всегда место у окна уступаю!
— Я об этом не просила. Там, вообще-то, солнце шпарит будь здоров.
— Я всегда отдаю тебе половину овощей из своей тарелки!
— Потому что ты ненавидишь овощи.
— Просто признай: ты совсем не ценишь мою доброту, — рассмеялась Джуди. — Но это ничего. Я так добра, что прощаю тебе все твои недостатки.
Она потянулась было, чтобы Риту обнять, но та быстро увернулась и вышла из комнаты. Раздражающая, шумная, нигде от этой идиотки не было покоя.
Джуди легко подружилась со всеми в их комнате и за ее пределами. Среди «живых» она была на хорошем счету, отлично вписалась в их лживую тусовку. Она подстраивалась под собеседника: с шумной Лиззи всегда говорила громче обычного, с грубой Ниной ругалась, как сапожник. И улыбалась, улыбалась, улыбалась. Будто бы был в этом месте хоть какой-то повод для радости. Она что-то скрывала под этой маской счастливого человека, Рита знала это наверняка.
Однажды она случайно услышала, как бесячие «живые» подружки Джуди спросили ее, почему она вообще общается со смертницей. Но сбежала прежде, чем услышала ответ. Да, со смертниками никто не дружил. Мало кто нарушал эту традицию. Но Рита и сама не собиралась впускать кого-то в свое сердце. Мертвецам не нужны друзья, и особенно такие друзья, как Джуди.
Когда они отдыхали после пяти часов работы на самом солнце, Джуди спросила:
— Я видела, что у тебя на ноге написано «кошка». Это же из-за той истории с Пэм? Когда ты вступилась за кошку, вы подрались, а тебя отправили в одиночку?
Рита стянула с себя промокшую от пота футболку и завалилась на кровать. Джуди подошла ближе и замерла над ней, рассматривая тело, изрезанное словами. Обычно Рита переодевалась и мылась быстро — не хотела, чтобы кто-нибудь мог прочитать ее. Это было личным. Каждое слово на ее коже значило слишком многое, чтобы показывать каждому встречному. Но сейчас Рите было слишком лениво прикрываться одеялом или переодеваться, так что она просто позволила Джуди скользить взглядом по телу.
— Получается, — продолжала Джуди, — даже Пэм нашлось место на твоем теле.
Рита закатила глаза. Дело было вовсе не в этой мудацкой Пэм, дело было в чертовой кошке, которую она так и не смогла спасти. Рита решила, что та заслужила символическое надгробие на ее теле.
— А про твою самую любимую подругу ни слова! — возмущенно закончила Джуди. — Я согласна даже на маленькую «Д» на мизинчике, если рядом будет сердечко.
— Самая любимая подруга? — фыркнула Рита. — И какое, к черту, сердечко?
— О, я знаю, что ты меня любишь! — Джуди легла рядом с ней на кровати. — Ты не обманешь меня этим своим суровым видом.
— Отвали.
— А к твоему «отвали» у меня вообще иммунитет, — ухмыльнулась Джуди. — Видишь? Мы точно лучшие подруги.
Рита резко встала с кровати и потянулась за лезвием, что прятала в ботинке. Джуди тоже приподнялась и посмотрела на нее встревоженно.
— Рита, ты чего, я же пошутила, — она несмело улыбнулась и положила ладонь ей на плечо.
Рита ушла от прикосновения, оглядела свой живот — да, вот здесь, левее пупка будет неплохо. Она протерла лезвие, протерла кожу.
— Подожди! Ну какая ты упрямая, — простонала Джуди.
— Не лезь под руку, — велела Рита.
Уже спустя несколько минут на ее животе кровоточила «луна». Джуди, на удивление притихшая, внимательно следила за процессом.
— Больно? — спросила она, когда Рита очистила лезвие и вновь спрятала его. Не получив ответа, спросила снова: — Луна? — на лице Джуди появилась улыбка. — Такая же яркая? Такая же красивая? М-м-м… нет, погоди… Это метафора, что ты любишь меня до Луны и обратно?
Рита взяла из шкафа чистую одежду и полотенце. Пот уже высох, кровь впиталась, она чувствовала себя очень грязной.
— Луна только и может, что отражать чужой свет, — Рита повернулась к Джуди. — Красивая картинка, а что на самом деле? Пустышка. Лживая и бесполезная, прячет свою темную сторону.
Улыбка Джуди слегка дрогнула, только и всего.
— Я рада, что теперь тоже записана на твоем теле, — сказала она наконец.
Рита ушла в душевую комнату. Вырезанная луна неприятно тянула кожу.
Джуди вечно было что-то нужно: уступить место, поделиться прохладной водой после часов под солнцем, дать списать нудную лекцию, занять стул в столовой. Она постоянно ошивалась рядом, как назойливая муха. Да, терпение Риты было поистине безграничным. Какая разница, думала она, мне жить-то осталось. И переводила болтовню Джуди в фоновый шум.
Той ночью Джуди снова начала ныть, что не может уснуть. В их комнате не было занавесок — когда-то давно их собирались повесить, но забыли, как забывали о других вещах, делающих жизнь комфортнее. Было полнолуние, и в маленькое окно луна светила особенно ярко, усмехаясь мазала бледным светом по недовольному лицу Джуди.
— Пусти, — канючила она. — Я знаю, что ты крепко спишь, тебе все равно. Или хочешь, чтобы я пришла к тебе? Будем спать в обнимку, а?
Рита скривилась. Вот еще постель она с этой идиоткой не делила.
— Если ты после этого не заткнешься, клянусь, я задушу тебя подушкой, — бросила она, поднимаясь с кровати.
Джуди вмиг просияла. Шмыгнула на нагретую Ритой кровать и сладко потянулась.
— Рита, — шепотом позвала она через несколько минут.
— Заткнись, — проворчала та. Пришлось спать на нелюбимом боку, чтобы луна не светила в лицо. И кровать была не такая удобная, и подушка не такая мягкая… Все не так, и снова из-за Джуди.
— Давай завтра проберемся в кладовку и стащим шоколад. Я точно знаю, что он там есть.
Рита будто вновь ощутила боль на заднице после того, как Нелли отходила ее ремнем.
— Нет.
— Ну Рита, — заныла Джуди. — Я отдам тебе половину, честно. Сходим? Только ты и я.
Рита вздохнула.
— Сходим. Если заткнешься.
Та улыбнулась и закрыла глаза.
Ночью Рита проснулась и не сразу поняла, где она лежит. Раньше, когда ее будили кошмары, она поворачивала голову направо и видела спящую Джуди. Та вечно как-то по-дурацки скрючивалась во сне, обнимала одеяло. Это успокаивало — есть что-то неизменное в этом мире, пусть даже такая бестолковая константа. Теперь же справа сопела Мари — лежала, вытянувшись по струнке.
Рита вспомнила, что уступила свою кровать и повернулась налево. Ее постель — та, где должна была спать Джуди, пустовала. Рита вылезла из-под одеяла. Конечно, Джуди наверняка просто пошла в туалет. Где ей еще ночью быть? Рита подошла ближе и заметила на белой простыне крохотные темные пятна. Кровь.
Рита откинула одеяло, будто бы Джуди могла спрятаться, но там никого не было. Только смятый листок бумаги притаился в углу кровати. Рита развернула его — ну и ужасный у Джуди почерк! Черт разберет, что она там пыталась сказать. Дата, время, номер комнаты, адрес, какие-то бессмысленные слова… Что-то блеснуло на полу в лунном свете. Рита нагнулась — ее лезвие.
Когда она была младше, то однажды видела, как забрали ее соседку-смертницу. Любопытство тогда пересилило страх, и Рита проследила за фигурами в черном, которые вели за собой маленькую девочку — сонную, спокойную. Никакого сопротивления. Риту не заметили или просто решили, что она не представляет опасности, поэтому удалось пробраться до самой лаборатории, где смертницу привязали к кровати, поставили ей капельницу. В ней еще некоторое время теплилась жизнь, и Рита тогда впервые увидела, как умирает человек. Как стекленеют глаза, перестают дергаться руки, как из нее высасывают по пробиркам самую суть.
Теперь Рита стояла в лаборатории и видела Джуди. Дверь в эту комнату закрывалась слишком медленно, удалось незаметно прошмыгнуть, когда фигуры в черном покинули ее. Происходящее было неправильным, дурным сном. Из комнаты будто высосали весь воздух — иначе почему было так тяжело дышать? Все, что делало Джуди живой, теперь покоилось в нескольких пробирках. Последняя пустовала. Рита подбежала к больничной койке.
— Рита? — Джуди вдруг открыла глаза и зажмурилась от яркого лабораторного света. Голос ее был слабый и хриплый. Рита совсем не привыкла видеть ее такой. — Тебе нужно уходить… Записка… Ты читала?
— Какого черта они тебя забрали? Ты не смертница.
Рита смотрела на аппарат с кучей кнопок и пыталась понять, куда нажать, чтобы Джуди от него отключить. А Джуди только засмеялась и тут же закашлялась.
— Их было легко обмануть.
Рита посмотрела на ее руку — там была свежее, недавно вырезанное слово «смерть».
— Идиотка, — прошипела она. — Когда мы выберемся отсюда, клянусь, я на тебе места живого не оставлю.
Она попыталась отвязать Джуди, но та дотянулась до нее пальцами и схватила за запястье. Слабо, у нее сил-то осталось чуть.
— Сделай как написано в записке, — тихо пробормотала она. — Мама… Она поможет. Я думала, мы сбежим вдвоем… — Джуди сморщилась, наверное от боли и повторила. — Она тебе поможет.
— Я никуда не пойду, — резко сказала Рита. — Без тебя — не пойду.
— Помнишь, ты говорила… М-м-м говорила, что хочешь поплавать в озере? Что никогда не видела его вживую? Мама… — Джуди закашлялась. — У нас домик у самого озера. Я в детстве всегда там плавала…
— Ты бредишь, — заявила Рита и нажала на несколько кнопок наугад. Синяя жидкость, которую аппарат вытягивал из Джуди, потекла быстрее. Черт! Рита попыталась лезвием разрезать крепления, которые удерживали Джуди на больничной койке — те не поддавались.
— Уходи, — попросила Джуди. — Все в порядке, правда… Уходи. Я чувствую… Чувствую… Ты мне уже не поможешь.
— Какого черта ты вообще это сделала? — взорвалась Рита.
Собственное бессилие злило. Она без конца тыкала на кнопки аппарата, дергала крепления, но ничего, абсолютно ничего не могла сделать.
— Пообещай, что сходишь на озеро, — прошептала Джуди. Она с трудом держала глаза открытыми. Последняя пробирка была заполнена наполовину. Рита снова видела, как медленно уходит жизнь. — Поплаваешь… Как будто бы мы плаваем вдвоем. Обещаешь?
Джуди была такой серьезной. Рита всегда думала, что та даже умирать будет с улыбкой и бесконечной болтовней. Что всегда будет доставать ее своей верой в лучшее. Когда она сказала об этом вслух, Джуди слабо улыбнулась.
— Если бы я всегда была серьезной… — Джуди ласково провела пальцем по руке Риты. — Если бы… Кто бы тогда тебя отвлекал от мыслей о смерти? Я знаю, ты часто думала о ней… Но можешь больше не переживать. Все будет…
Она вдруг замерла и выдохнула.
— Будет что, Джуди? — голос Риты дрожал. — Все будет хорошо, это ты мне хотела сказать? Снова наплести этой своей позитивной чуши? Джуди?
Пустые глаза смотрели в потолок. Пробирка заполнилась до конца — Джуди больше не дышала.
— Скажи, что все будет хорошо! — Рита затрясла безжизненное тело, едва сдерживая слезы.
Когда ночью ее будили кошмары, она всегда смотрела на спящую Джуди и успокаивалась. Постоянная константа. Как луна на небе — ночью она всегда там. Что бы ни происходило, даже когда Рита сидела в одиночке, та всегда светила наверху, пускай в комнате без окон и нельзя было ее увидеть. Это успокаивало.
Луна, которая оберегала от кошмаров своим мягким светом. Постоянный и единственный спутник, который будет рядом, сколько бы веков не прошло. Джуди.
Рита вытерла мокрое от слез лицо и выскользнула из лабораторной комнаты.
Почти каждый день.
Очень редко они мне вообще на что-то приходят.
