– Это что?! – мрачно спросил его величество владетельный князь Осоговии Стефан, ткнув пальцем в лист бумаги с печатью княжьей канцелярии и фыркнув в длинные черные усы, свисающие на грудь. Усы возмущенно заколыхались. – Кто все эти люди?! И что они здесь делают?!
– К-кандидаты, на п-посвящение, – растерянно и испуганно заморгав, ответил обер-секретарь канцелярии и скорбно прижал к груди пухленькую папку с документами. – Список…
– На двадцать три человека?! Куда мы будем девать двадцать три новых кровопийцы, когда у нас торговые обороты падают и мы вынуждены искать новые источники снабжения казны? – продолжил пылать гневом Стефан и, свернув список в трубочку, стукнул им по столу. – Это не список, это государственное вредительство какое-то! И от кого, от моей личной, княжьей канцелярии! Слуги государевы, чтоб вас Огр побрал!
– Но как же, – заблеял секретарь, хотя родства с глейстигами и не водил, – почти все тут дети очень знатных родов, некоторые подолгу ждут посвящения!
Он прижал к себе остальные бумаги и преданно, но испуганно уставился на князя.
– Наплодили дармоедов! – воскликнул Стефан, снова постучав бумагой по столу. – Новых! Будто у нас без них трехсотлетних дармоедов в княжестве мало. Продохнуть от них негде. И сейчас, когда в казне денег мало, нам еще только не хватало, чтобы свежеиспеченные наследнички начали за наследство грызться и славных предков чесночной настойкой травить втихаря.
– Традиции… – приглушенно пискнул секретарь и умолк, понимая неуместность высказывания.
– Традиции пусть все засунут себе туда, где боггл не бывал, – рявкнул князь.
– Значит, на праздник Урожая никаких посвящений? – совсем уж растерзанно переспросил секретарь. – Всегда были, а теперь не будет?
– Дармоеды, и к тому же идиоты, – огрызнулся Стефан. – Я разве говорил, что не надо никого посвящать?! Но этот огров список нужно полностью переделать!
Он решительно разложил лист перед собой, задумчиво и сосредоточенно пригладил усы, обмакнул перо в чернильницу с алыми чернилами для личных княжьих подписей и принялся уверенно черкать по списку. Обер-секретарь канцелярии, решившись спустя минуту осторожно глянуть ему через плечо, с ужасом обнаружил, что его величество владетельный князь зачеркнул почти всех.
– Вот этих четверых, полагаю, можно оставить, – наконец удовлетворенно сообщил князь Стефан и всучил секретарю список. – И добавить еще, не более шести человек. Уж постарайтесь, чтобы это были не балбесы из знатных родов, а люди стоящие, полезные стране. Чтобы они в эти трудные для Осоговии дни пили кровь простого народа хотя бы не зря.
Секретарь поклонился и отметил про себя, что князь давно не пил крови, пора прислать ему к ужину девку. В дни, когда его величество Стефан не испытывал голода, вспоминал про кровь он нечасто.
Девица была вкусная, на редкость, для свежеприбывшей из деревни так тем более. Из зажиточной семьи, небось, не чем попало там у себя питалась. Имре Бекеши довольно вздохнул, вытер льняной салфеткой каплю крови в уголке губы и по-хозяйски хлопнул темноволосую грудастую красотку по плечу.
– Иди к себе, тут паны разговаривать будут, – велел он, всучив ей в руки половину разломанного граната. После кормежки ей полезно будет, быстрее кровь восстановит и сможет его опять порадовать.
– Благодарю, пан Бекеши, – с наигранным смирением пролепетала девица, опустив очи долу, и засеменила прочь из столовой.
Имре повернулся к своему приятелю Тибору Галашу, который трапезничать кровью отказался, и начал разговор, ради которого его на совместный ужин и позвал.
– Интересные дела в Осоговии творятся. Сложные! И есть у меня по этому поводу кой-какие мысли, – интригующим тоном начал он.
– Это какие же? – заинтересовался Тибор.
– Непростые, – продолжил интриговать Имре. Ему было очень важно подцепить друга на крючок, и не жалко было для этого наплести слов.
– Я весь внимание, – заверил Тибор, а Имре того и нужно было.
Он сказал мрачно:
– Скоро праздник Урожая, и традиционные посвящения, разумеется. И ходят на эту тему, друг мой, всякие слухи. Прелюбопытные слухи. Князь совсем лютует, и собирается от кормушки на этот раз отстранить даже наследников первейших старинных родов.
Это были мутные воды высокой политики, в которые они до сей поры никогда не лезли, и уж тем более не пытались ловить там рыбы, когда и без них зубастых акул хватает. Лишь обсуждали иногда, как это случается, глядя на хитрые и не всегда понятные расклады со стороны, а не изнутри. Но ставшая Имре известной информация была очень важной, эту карту можно было и разыграть.
– А нам-то какое до этого дело? – пожал плечами Тибор. – Эти игрища совсем не нашего уровня. Нам с тобою и нашим фамилиям при любых раскладах ничего не перепадет: хоть князь консерваторов из старых родов прижучит, хоть они князя. Мы никому не свои на этом празднике Урожая.
Они и впрямь не относились к древним и уважаемым родам, ни к первейшим, ни к тем, кто пожиже, а были простые захудалые дворяне, далекие от высокой политики по причине своей захудалости. Имре собирался это изменить. Но, разумеется, ему было не справиться одному. И сейчас он делал то, что должен делать любой амбициозный сотворенный, который строит большие планы на будущее, – искал себе сподвижников.
– Ты прав, друг мой, – согласился он с Тибором, подводя его к нужной мысли. – Нам своих родственников, друзей и соратников посвящать и усиливать хоть ненамного позиции при князе Стефане никогда не давали – и, полагаю, не дадут, покуда он жив и при власти.
– Да о чем ты говоришь, – махнул рукой Тибор, – мы и сами чудом успели вскочить в этот экипаж.
Тибора, разумеется, не устраивало их положение, но он не думал, что что-то изменить возможно. Дело было в этом, и нужно было его убедить, что не стоит сидеть, сложа руки.
– И я считаю, – продолжил свою мысль Имре, – что, коли уж милостей нам ждать неоткуда и не от кого, нужно брать дело в свои руки. Я не собираюсь киснуть до старости в провинции, собирая жалкие крохи доходов с этого надела, – он обвел рукой залу и решительно стукнул вилкой по столу.
– Ты что, собираешься затеять бунт? – изумился Тибор и замер, глядя на него, не донеся кусок шницеля до рта.
Имре Бекеши фыркнул и повел плечами.
– Ну зачем же так грубо – бунт? Бунтует крестьянство. А я, как представитель благородного панства, собираюсь затевать заговор. Тихий, но эффективный.
– Довольно неожиданно, я бы сказал, – тихо ответил Тибор и наконец-то рассеянно сунул в рот кусочек шницеля.
– Отнюдь, – ответил Имре ровным, спокойным и рассудительным тоном, но невольно подался вперед, едва ли не через стол перегнулся. Согласие старого приятеля ему было слишком важно. В том, что Тибор его не выдаст, он был уверен, но остаться без его поддержки было бы огрово неприятно. – Я долго об этом размышлял, и уже давно. Но что толку делиться пустыми размышлениями? А вот сейчас готов поделиться с тобой своими планами, когда наступил подходящий момент для их реализации.
Тибор приподнял брови и оглядел Имре с таким видом, будто увидел его впервые.
– А почему ты считаешь, что момент подходящий?
– Потому что политическая ситуация назрела, и даже, возможно, перезрела, – серьезно ответил Имре. – Расклады в отношениях между странами сейчас меняются постоянно, и самым непредсказуемым образом. Привычный нам мировой порядок дал трещину, Тибор, и от нее расходятся все новые и новые, до самого фундамента. По правде сказать, вновь вспыхнувший конфликт эльфов и драконов из-за боггловского Тилберри – едва ли не самое простое и очевидное в происходящем. Они его давно ведут, это было, по крайней мере, ожидаемо. Хотя и там Огр ногу сломит: кто из них идет на обострение, и какие из фракций местной аристократии будут от этого самого обострения выгодополучателями.
На этот раз Тибор вилку со шницелем до рта не донес: она зависла в воздухе, а он уставился на Имре, задумчиво моргая. Привык, что его большие дела не касаются – и не задумывался. Хотя все происходящее и к ним тут, в Осоговии, имело самое непосредственное касательство. О чем Имре и продолжил рассказывать:
– Но ведь и Кайтерия с глейстигской Эвбеей, будто на перворожденных насмотревшись, затеяли конфликт вокруг нейтральных вод. Будь уверен, друг мой: эта история будет затяжной и даже, вполне вероятно, кровопролитной. И Осоговию в таких обстоятельствах ничего хорошего не ожидает. Уже сейчас, на фоне нестабильности в международной политике, у нас стремительно падают торговые обороты. А князь Стефан, как следствие, постоянно ужесточает уже политику внутреннюю – спасая свою драгоценную государственную казну от разорения. Одна земельная реформа чего стоит! Народ ропщет, пока что глухо, но кто знает, во что это выльется в ближайшем будущем?..
Имре вновь внимательно посмотрел на Тибора: тот округлил глаза и, кажется, даже слегка с лица сбледнул. Хотя по вампиру сложно было сказать, бледнеет ли он: они и так в лунном свете сияли белизной кожи. Но впечатлился Тибор политической ситуацией несомненно, поэтому Имре перешел к самой главной части своего рассказа:
– Я тут имел разговор с одним весьма неглупым сотворенным, и он сказал мне умнейшую мысль: такие времена, когда устоявшийся порядок теряет устойчивость, несут многие опасности, но и многие возможности для тех, кто раньше оставался не у дел. Однако для заговора важно и другое: затевать его следует тогда, когда есть возможность найти тех, кто будет готов встать на твою сторону. И желательно, чтобы таковых нашлось в достаточном количестве.
– И ты полагаешь, что готовых сменить власть сейчас много? – довольно прямолинейно уточнил Тибор.
– Ну смотри сам! – окончательно разгорячился Имре и принялся размахивать руками. – Собственно, необращенное дворянство и даже крестьяне недовольны земельной реформой, торговцы – падением оборотов, мелкое обращенное дворянство – тем же, что и мы! Масса недовольных политикой князя Стефана, самое время для свержения!
– И ты, значит, меня позвал, чтобы подбить в сообщники? – совершенно спокойно спросил Тибор и полил мясо соусом.
– Ну а к кому же мне первому обратиться, как не к тебе, самому надежному моему товарищу? – ответил Имре, уставившись на него с надеждой. Это даже не было лестью: он и впрямь выбрал того, в ком был больше всего уверен. – Я знаю, ты и отца своего уговорить сможешь, он давно князем недоволен. Мы вместе с тобой сможем. Сперва его, а потом и остальных панов, заинтересованных в переменах.
– Уговорить-то мы сможем, вопрос, надо ли уговаривать. Княжеские особисты не зря хлеб едят, – задумчиво сказал Тибор и умолк, уставившись в стену за плечом Имре. А тот поспешил склонить товарища новыми аргументами:
– Знаешь, как в мудрости народной говорится? Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Ты припомни пана Дражича – тихо он в своем медвежьем углу сидел, наместником князя над парой захудалых деревенек, ни у кого к нему вопросов не было. А тут вдруг оказалось, что им местные дворяне недовольны и надобно его на другого наместника княжьего сменить, присланного прямиком из Жиклева. Вроде бы, Стефан тут и ни при чем, и интерес его в такой замене не очевиден – но известно ведь, что тот, жиклевский, ему дальний родственник, а значит, будет его прямую волю продвигать, а не интересы местных панов. Я так думаю, князь достаточно умен, чтобы прямо своего участия в подобных делах не показывать, а тех, кто ему не удобен, отодвинуть, заменив на удобных. Кто знает, когда и как мы ему неудобными окажемся, даже если будем тихушничать?..
Тибор не ответил сразу, обдумывал. А потом наконец сказал:
– Хотя ты прав – момента лучше мы не дождемся, а терпеть эту безнадежность долее невозможно. Так всю жизнь протерпим, а жить когда?
– Мы должны попытаться, друг мой! – решительно ответил Имре и снова стукнул по столу вилкой: от воодушевления и переизбытка чувств. – И мы это сделаем, вместе! Дело решенное.
