Владимир Путин 11 мая отменил режим «нерабочих дней». Как и когда именно снимать карантин в регионах, должны решать губернаторы, основываясь на эпидемиологической статистике. На совещании у президента в тот же день вице-премьер Татьяна Голикова с гордостью заявила, что уровень летальности от COVID-19 в России — в 7,4 раза ниже мирового. Демографы говорят, что это повод не для гордости, а для расследования. Тему аномально низкой летальности коронавируса в России уже обсуждают мировые СМИ: они пришли к выводу, что проблема — в методике учета смертей. Однако корреспондент «Медузы» Лилия Яппарова выяснила, что эта методика позволяет чиновникам сознательно скрывать смерти от коронавируса — чтобы приукрасить статистику в регионах. Врачи и демографы рассказали ей, на какой неделе эпидемии начали переполняться морги, кто принимает решения за патологоанатомов — и как из федеральной статистики заражений и смертей выпал целый город физиков-ядерщиков.
«Если у меня умирает один, то по всей стране должны быть сотни»
Первыми нестыковки в статистике смертей заметили врачи. Егор (имя изменено по просьбе собеседника) решил рассказать о ситуации, когда в его больнице — одном из крупнейших московских COVID-центров — переполнился морг. «Администрация сообщила, что теперь тела умерших пациентов нужно срочно отправлять [на вскрытие] в [больницу в] Коммунарку, — рассказывает врач „Медузе“. — Самое наглядное свидетельство лживой статистики, которую у нас каждый день публикуют. А я ведь невольно становлюсь соучастником этого вранья, хотя мы в диагнозах не врем: даже если у умершего отрицательный анализ, мы, исходя из клиники и данных КТ [компьютерной томографии], честно пишем в заключениях код U07.2 — „COVID-19 с неидентифицированным вирусом“, пневмония как осложнение».
В то утро, когда Егор говорил с корреспондентом «Медузы», у него умер пациент с подтвержденным коронавирусом. Окажется ли эта смерть в московской статистике, врач не знает. «Расхождение с официальными цифрами я увидел через три недели после того, как мы начали прием больных с COVID-19, — вспоминает доктор. — В среднем за одно дежурство умирает полтора пациента моего отделения. Если у меня умирает один, то по всей стране должны быть сотни».
Обратили внимание на то, что их пациенты не попадают в официальные списки, и другие врачи. «Мне казалось, что мы должны выдавать картинку общей смертности — то есть всех, у кого есть COVID-19», — удивляется в разговоре с «Медузой» хирург Александр Ванюков, работающий в перепрофилированной под COVID-19 московской больнице №52. К концу апреля у Ванюкова, как он рассказал изданию «Проект» и подтвердил «Медузе», тоже перестали сходиться цифры по смертности: в его больнице каждый день умирали 10–20 человек, но в статистику эти данные, по впечатлению врача, не попадали.
Заметили странности и родственники умерших, получившие справки о смерти. «Нигде [в справке о смерти] не было сказано, что у моей мамы был коронавирус», — рассказал «Медузе» москвич Сергей Коломиец. Сотрудники ГКБ №15 говорили ему, что его мать болеет COVID-19, однако в причины смерти этот диагноз так и не попал. «Я звонил патологоанатому, — говорит Коломиец. — Мне сказали, что вскрытие делать не будут — и в свидетельстве о смерти как причина смерти оказались записаны „другие бактериальные пневмонии, другие уточненные поражения сосудов мозга“».
Наконец, на несоответствие цифр о смертях от коронавируса и другой статистики обратили внимание и демографы: их смутило, что летальность коронавируса (по отношению к официально зарегистрированным случаям) намного ниже, чем в других странах. «Вы же понимаете, что у нас не может быть летальность в шесть раз ниже, чем у всех остальных? Мы же не считаем, что в России какое-то особое генетическое великолепие? — сказала „Медузе“ демограф Дарья Халтурина. — Судя по массовой гибели медицинских работников, Москва сейчас — это „новый Ухань“, а общая смертность должна быть уже достаточно приличной».
В начале мая власти Москвы опубликовали предварительные данные о регистрации смертей в городе за апрель. Выяснилось, что органы ЗАГС Москвы зарегистрировали 11846 смертей — почти на 20% больше среднего для этого месяца показателя. Демографы сразу указали, что эта «избыточная смертность» — следствие эпидемии коронавируса. При этом по сравнению с апрелем 2019 года смертность выросла более чем на 1800 человек, а официально от коронавируса за месяц умерли только 658 человек, то есть почти втрое меньше.
Чиновники говорят о точности российских патологоанатомов, патологоанатомы — о бюрократических требованиях
Источник в мэрии Москвы объяснил агентству «Интерфакс», что дело в исключительной точности российской регистрации смертей. Выявлено, что свыше 60% смертей случились от «явных альтернативных причин», то есть «инфекционное начало является как бы катализатором для быстрого прогрессирования хронических заболеваний». Аналогичная ситуация со статистикой наблюдается и в других странах, указали в мэрии.
Какие же данные приводит мэрия?
В Нью-Йорке смертность от коронавируса за апрель составила 11861 человек, а общее увеличение смертности — 15709. В Лондоне — 3589 и 5531 соответственно. При этом в Москве даже с учетом смертей от «альтернативных причин» смертность «с COVID-19» ниже, чем в этих городах, говорят в мэрии.
В официальные списки погибших от коронавируса действительно попадают не все, кого лечили от инфекции, а только те, чье вскрытие покажет: главной («первоначальной») причиной их смерти стал именно COVID-19. «У нас в списках по летальности есть данные о вскрытии — и везде стоит патологоанатомический диагноз „коронавирусная инфекция“», — рассказывает сотрудница Роспотребнадзора Мария (имя изменено по просьбе собеседницы). Не проводить вскрытие нельзя: по закону «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», вскрытие погибших от инфекционного заболевания больных обязательно.
Потом «патологоанатом выбирает между смертью „от COVID-19“ и смертью „c COVID-19“», объясняет заместитель заведующего Международной лабораторией исследований населения и здоровья ВШЭ, демограф Сергей Тимонин. Если смерть больного с COVID-19 вызвана осложнениями его хронических заболеваний, в посмертном диагнозе главной («первоначальной») причиной смерти могут назвать именно их, объясняет демограф. «У нас правила более строгие: в США, Италии и Великобритании к COVID death относили все те смерти, когда коронавирус был лабораторно подтвержден или клинически диагностирован», — говорит Тимонин.
Судмедэксперту Виктору Голованову из Московского областного бюро судебно-медицинской экспертизы с начала эпидемии не удалось поставить диагноз COVID-19 ни разу — пока «причина смерти не установлена» у всех коронавирусных погибших, которых исследовал специалист. При этом в каждом из случаев картина в легких для Голованова была очевидна. «Я 28 лет работаю, но такие легкие, такую картину гнойно-фибринозной пневмонии вижу впервые. Там происходит мелкий тромбоз, в сосудах кровь сворачивается, тромбики образуются — и когда на легкие давишь, из сосудов вылезают вот эти вот тромбики», — описывает Голованов.
Однако для постановки диагноза судмедэксперту приходится ждать результата анализа тканей — согласно рекомендациям Минздрава, его делают даже тем погибшим, которые при жизни получали положительный тест. «Я не имею права от балды ставить — вот когда я получу вирусологическое заключение, я поставлю ему коронавирус и сдам эту бумагу в отдел статистики, — соглашается с позицией медицинских властей Голованов. — [Прижизненные] тесты — это одно, а когда уже у трупа взял, из глубокого отдела трахеи, то там стопроцентно [будет точный результат] — или положительный, или отрицательный».
Две коронавирусные смерти, которые изучал Голованов, в статистике по Сергиеву Посаду пока не отражены. «Мы пока поставили „причина смерти не установлена“, — говорит Голованов. — При получении гистологии и вирусологии мы напишем уже основную причину смерти — и перешлем».
Эти данные потом попадут в статистику?
Не факт.
Обновленные медицинские свидетельства (с подтвержденной лабораторным анализом причиной смерти) могут приходить в Росстат с огромным запозданием или вовсе не приходить. «Смерти от алкогольного отравления уточняются только через три недели, потому что столько идут тесты на алкоголь в биологических жидкостях. И часть регионов досылает в Росстат эти данные, а половина забывает. И Москва относится к тем, кто забывает. Обновится ли эта статистика в случае с коронавирусом?» — рассуждает демограф Дарья Халтурина. «Патологоанатом проводит гистологическое исследование органов, что может стать причиной задержки в формулировании заключительного патологоанатомического диагноза», — говорит демограф Сергей Тимонин.
В итоге на главную страницу официального сайта стопкоронавирус.рф попадает не больше трети от общего числа умерших «с коронавирусом» больных, говорит демограф Тимонин (те, кому патологоанатомы диагностировали COVID-19 как первоначальную причину смерти). Более полные данные видят медицинские чиновники, утверждают собеседники «Медузы», знакомые с работой государственного регистра, куда стекается все статистическая информация из больниц.
О каком регистре речь?
Специально под пандемию во всех больницах, которые готовили к приему коронавирусных больных, были расширены отделы статистики, рассказали «Медузе» пятеро врачей. Данные оттуда передаются в созданный 31 марта отдельным постановлением правительства Федеральный регистр COVID-19 Минздрава. «Данные в регистр вносят регионы: о больных с лабораторно подтвержденным диагнозом, о пациентах, которым его диагностировали по клиническим данным, и даже обо всех тех, кто имеет пневмонию, — говорит демограф Сергей Тимонин. — Минздрав имеет возможность видеть количество всех больных — и подтвержденных, и под подозрением, и всех умерших».
Подробные данные собираются, но не публикуются. Сотрудник Роспотребнадзора Петр (имя изменено по просьбе собеседника) в разговоре с корреспондентом «Медузы» смог дать анализ заболеваемости по профессиям, просто заглянув в открытый на своем рабочем компьютере экселевский файл. «В Москве каждый день заболевает около 50–60 врачей, медсестер, фельдшеров — насколько мне известно по результатам анализов мазков, которые к нам приходят. По врачам отдельных списков нет, но я смотрю по графе „должность, место работы“. Я искал еще уязвимые категории — мне интересно было — оказалось, много болеет водителей, экспедиторов и фельдшеров. Фельдшеры все-таки на себя первый удар принимают. Курьеров не видел — может быть, они как водители шифруются», — рассуждает Петр.
В других странах данные выкладываются в общий доступ: это важно для понимания картины эпидемии — например, для ученых, которые составляют эпидемиологические модели. В США данные приведены даже по округам внутри штата: по каждой из территорий доступны графики, отражающие смертность в разных этнических группах, в группах пациентов с разными типами медицинской страховки — или без нее; отдельно приводится справка о количестве коек, подключенных к аппаратам ИВЛ. Исландия выкладывает числа и по госпитализированным, и по находящимся в реанимации; отдельный график рассказывает о происхождении инфекции (завозной случай или заражение внутри страны).
Во вкладке «Подробные данные» на сайте стопкоронавирус.рф выложены только данные по регионам; на сайте Роспотребнадзора те же данные по регионам можно разве что увидеть в динамике.
Сейчас полная статистика смертности собирается, но не изучается всерьез даже на уровне Минздрава, рассказывает знакомый с работой этой базы данных собеседник «Медузы». «Регистр наполнялся с перебоями, — рассказывает он. — В него до сих пор добавляются дополнительные поля. Но сейчас министр здравоохранения России поставил задачу, чтобы он стал единственным и наиболее полным источником информации о заболевших и умерших. Минздрав эту задачу решает в плотной работе с регионами». «По Москве планируют [провести] ретроспективный пересчет смертей», — рассказывает сотрудник одного из учреждений Минздрава (в министерстве не ответили на вопросы «Медузы» о возможности такой переоценки).
Однако все странности статистики по летальности COVID-19 спецификой российской патологоанатомии и бюрократическими сложностями объяснить нельзя, считают поговорившие с «Медузой» демографы.
Главной проблемой могут оказаться не методы подсчета, рассказали «Медузе» собеседники в разных регионах, а то, что инструкции способствуют сознательному сокрытию смертей от COVID-19 на местах — ради выполнения распоряжений центра. «Медуза» проследила путешествие свидетельства о смерти от стола патологоанатома наверх — и узнала, как отсеиваются и замалчиваются «лишние» погибшие.
«Москва как бы говорит, как надо делать»
Манипуляция статистикой по смертям традиционно происходит именно на этапе постановки диагноза патологоанатомом, рассказали «Медузе» более десятка собеседников, знакомых с этой темой (в том числе патологоанатом, восемь врачей других специальностей, двое демографов, эксперт лабораторной диагностики и сотрудник Роспотребнадзора; трое из них уже сталкивались с сокрытием смертей от COVID-19).
«Рассказывали, что в начале эпидемии было распоряжение, которое дали патологоанатомической службе [одной из больниц], чтобы в день в городе было не больше пяти или около того COVID-ассоциированных смертей, — говорит „Медузе“ собеседник в одной из перепрофилированных под коронавирус больниц. — Поэтому всем, кому можно, пишут „рак“, „инфаркт“, „хроническая обструктивная болезнь легких“».
Государственные инструкции для патологоанатомов написаны так, чтобы создать возможность скрывать от статистики диагноз «коронавирус»; такое впечатление сложилось у говорившего с «Медузой» патологоанатома со Ставрополья (просил не называть его имени, опасаясь увольнения). «Эти инструкции пришли, как раз когда был первый случай смерти от COVID-19 — и [главный внештатный патологоанатом Росздравнадзора по Центральному федеральному округу Олег] Зайратьянц вышел и объявил, что „смерть наступила от осложнений хронических заболеваний, а не от коронавируса“, — рассказывает патологоанатом. — И мы такие переглянулись: „Ну, Москва как бы говорит, как надо делать. Ну, понятно“».
Что не так в инструкции?
Несколько моментов.
В медицинском свидетельстве о смерти (выглядят вот так) в пункте 19 («Причины смерти») есть четыре подпункта: а) болезнь или состояние, непосредственно приведшие к смерти; б) патологическое состояние, которое предшествовало, привело к вышеуказанной причине; в) первоначальная причина смерти указывается последней; г) внешняя причина при травмах и отравлениях.
В пункте «в» указывается основное заболевание — это нозологическая форма, которая сама по себе или через связанное с ней осложнение привела больного к смерти, то есть основное заболевание при летальных исходах соответствует понятию в определениях ВОЗ «первоначальная причина смерти».
Согласно рекомендациям Минздрава от 28 марта, наличие коронавирусной инфекции «указывается в строке „г“».
В статистике смертности данные из этой строки не учитываются. «Графа, которая интересует статистику, — это „в“, куда ставят основное заболевание, — объясняет „Медузе“ патологоанатом из Ставрополья. — А „г“ — это фактор, который просто мог повлиять на развитие основного заболевания. То есть они посоветовали как бы указывать COVID-19, но так, чтобы он не пошел в причину смерти: например, „вирусная пневмония, вызванная COVID-19“ ставится в фоновые заболевания, а хроническое заболевание, которое было у человека, ставится в причину смерти».
В рекомендациях департамента здравоохранения Москвы от 27 апреля патологоанатомам советуют также обратить внимание на возможность смертей от самого лечения коронавируса. В частности, в случае осложнений на фоне перевода пациента на ИВЛ предлагается указывать причиной смерти диагноз «ИВЛ-ассоциированная пневмония». И «в таких ситуациях COVID-19 не должен расцениваться как основное заболевание».
Именно официальные рекомендации Минздрава по работе с COVID-19 от 28 марта, объяснили «Медузе» патологоанатомы и демографы, создали пространство для махинаций на местах: максимально затруднили процедуру постановки посмертного диагноза «коронавирус» — и, наоборот, расширили возможности для «альтернативных» заключений.
«У человека может быть много всяких болячек, а в анамнезе стоять несколько хронических заболеваний — и часто есть возможность написать либо одну причину смерти, либо другую, либо даже третью. И коронавирусным погибшим, если есть хоть какая-то хронь [хронические заболевания], часто пишут именно эту хронь, а не коронавирус. Чаще, чем в других странах», — говорит работающий с государственной статистикой смертности демограф Алексей Ракша.
«Коронавирус не убивает никого — убивают его осложнения! Бывает пневмония, бывает сердечная недостаточность, миокардит», — рассказывает «Медузе» реаниматолог из ГКБ №29 Алексей Эрлих, убежденный, что статистика летальности подвергается манипуляциям.
«Медуза» собрала свидетельства недоучета смертей в нескольких регионах.
«Было дежурство, когда умерли восемь человек, но COVID-19 почти никому не ставят — пишут „пневмония“, — рассказал „Медузе“ собеседник в Дагестане, чей родственник работает в Хасавюртовской центральной городской больнице имени Аскерханова. — Каждое его дежурство умирают пять-шесть человек, все данные о реальном количестве смертей отправляют в Махачкалу. Когда я говорю, что по официальной статистике чуть меньше 20 человек умерло во всей республике, мне снисходительно отвечают, что я „ребенок, если в это верю“. Дома [мой родственник] сидеть отказывается, хотя медперсонал у них заболевает. „Я не дезертир! Я читаю молитвы антивирусные, Аллах меня защитит!“ — говорит». В неофициальном списке умерших от коронавируса врачей уже 28 медработников из Дагестана; согласно официальным данным по республике, общее число погибших еще не превысило 20.
Не была включена в официальную статистику вторая смерть от коронавируса в Брянской области, писали местные СМИ
В мае Минздрав Башкирии публично отказался связывать смерть медсестры Белебеевской центральной районной больницы с COVID-19, хотя основной причиной смерти официально была указана инфекция.
Именно на этапе вскрытия была скрыта смерть от коронавируса в Богдановичской ЦРБ в Свердловской области, рассказала «Медузе» врач-фтизиатр из Екатеринбурга Наталья Эйсмонт (ее данные подтвердили сотрудники самой ЦРБ, согласившиеся поговорить с «Медузой» на условиях анонимности). Умершую 20 апреля пожилую женщину должны были зафиксировать как вторую погибшую от COVID-19 в регионе, но в статистику случай так и не попал — ни 21 апреля, ни позже. «Она заболела с температурой, кашлем и одышкой, — рассказывает Эйсмонт. — Первичный вариант вскрытия показал, что у нее была двусторонняя пневмония, патологоанатом ей поставил „коронавирусную пневмонию“. Заболели врач, который ее лечил, легли в больницу с пневмонией ее муж и сын. Проходит два дня — и вдруг вице-губернатор [Павел] Креков выступает в СМИ: „Ой, мы ошиблись, она умерла не от коронавируса, а от рака“. Подмена понятий: да, она онкологическая больная, но если бы не эта пневмония, то она бы еще пожила — а умерла-то она от коронавирусной пневмонии!» (В Минздраве региона ситуацию комментировать не стали.)
«Диагноз настоящий не ставят, — говорит „Медузе“ человек, знакомый с работой Филатовской больницы в Москве. — Раньше им нельзя было ставить в основную причину смерти сердечно-сосудистые и инфаркты, потому что „мы должны взять порог развитой, а не развивающейся страны“. Теперь коронавирус не ставят: засовывают „корону“ в самый конец, а наверх — „сердце“, „хроника“, что-нибудь еще».
«Руководство нашей больницы вообще другую статистику подает в [региональный] Минздрав и главе города, — говорит сотрудник ЦГКБ в Реутове, попросивший не называть его имя. — У нас больные поступали изначально кто в кардиологическое отделение, кто в хирургию на плановое, кто в онкологию — уже в больнице они заражались коронавирусом и умирали от него, но руководство заставляет [в патологоанатомическом заключении] писать диагноз тот, с которым они поступали, а диагноз „коронавирус“ писать как сопутствующий. И докладывает потом, что больные — да, умерли, но кто от пневмонии, кто от сердца». «Все сообщаем как нужно — то, что вы говорите, у нас немыслимо», — отрицает эти сведения в разговоре с «Медузой» главврач реутовской ГКБ Гарик Хачатрян. Минздрав не ответил на вопросы о ситуации в больнице.
Следующая версия рекомендаций Минздрава появились только месяц спустя, 28 апреля. «Сейчас уже вышли рекомендации, что COVID-19 можно [первоначальной причиной смерти] ставить, то есть никак его не прятать», — рассказывает поговоривший с «Медузой» патологоанатом из Ставропольского края.
Однако одновременно к маю — именно в этом месяце Владимир Путин решил вывести страну из карантина — регионы якобы получили установку от вице-премьера Татьяны Голиковой регистрировать коронавирус как пневмонию, утверждает близкий к правительству собеседник «Медузы».
Статистические манипуляции и «майские указы» Путина
«Медузе» не удалось обнаружить никаких точных свидетельств, что замалчивание смертей от COVID-19 — это федеральная политика. В Минздраве России и департаменте здравоохранения Москвы свидетельства манипуляций комментировать не стали.
Однако для регионов управление статистикой смертности превратилось в политический процесс задолго до эпидемии. Данные сознательно искажаются как минимум с 2012 года, говорит демограф, с которым пообщалась «Медуза» — с момента подписания «майских указов». В них президент предписал снизить летальность по ряду конкретных позиций. Тогда же, объясняет демограф, заработал механизм превращения установок, спущенных в регионы, в негласные рекомендации главврачей и конкретные действия патологоанатомов.
О традиции манипуляций:
«В „майских указах“ были даны конкретные цели по снижению смертности от конкретных классов причин — и все, взяв под козырек, бросились исполнять, — говорит ученый. — Это стало заметно довольно быстро: сначала „неудобные“ цифры перекидывали в „неизвестные причины смерти“, потом стали перекидывать в „старость“. И каждый раз федеральному Минздраву приходилось одергивать регионы и наставлять их на путь истинный. В конце концов, регионы нашли очень удобные классы причин смерти — это диабет и болезни нервной системы, от которых смертность с тех пор выросла в пять-шесть раз. Профессионалы уже перестают пользоваться отечественной статистикой смертности по причинам смерти в динамике, потому что она настолько искажена манипуляциями, что стала почти бесполезной».
«Федеральный центр рассылает KPI исполнительной власти регионов, те спускают все эти цели в свой Минздрав. Там чешут репу и понимают, что выполнить это нереально, а министр здравоохранения региона начинает намекать главврачам своих больниц: „А давайте в таких-то случаях почаще писать такую-то причину смерти, а пореже — такую-то“. А главврачи говорят уже своим патологоанатомам или медстатистикам: „Поищите вон там. Давайте внимательнее изучим анамнез, можно подкорректировать диагноз“. И ведь попробуй откажись!» — описывает ученый механизм принятия решений о сокрытиях.
Манипулируют и с другими «общественно важными» диагнозами, говорят демографы. «Из всей „алкогольной“ тематики я доверяю только белым горячкам, потому что их не спрячешь! — делится демограф Халтурина. — В медицинской статистике лучше всего ориентироваться на яркие состояния. Когда человек инопланетян ловит, ты в любом случае звонишь в скорую». Многие другие данные, связанные с болезненной и политизированной темой российского алкоголизма, могут быть искажены попытками ее приукрасить.
Возлагать на региональные правительства ответственность за статистику опасно, соглашаются демографы. «Конечно, они боятся и не всегда знают, как им правильнее поступать. И когда есть возможность выбрать какое-то другое заболевание, которым тоже страдал человек, то есть вероятность, что его и выберут», — считает Тимонин. «Если у вас есть какая-то российская статистика по смертности от коронавируса, ее нужно умножать в среднем на три-четыре, — советует работающий с данными о смертях от COVID-19 демограф Алексей Ракша. — В Москве — в 2,5–2,6 раза, а в регионах — до 5».
Во время нынешней эпидемии демограф Ракша начал фиксировать у себя в фейсбуке увольнения медицинских чиновников: за апрель и начало мая — после вспышек COVID-19 или всплесков смертей, попадавших в новости, — сменились уже семеро региональных министров здравоохранения.
Ракша говорит, что знает, почему эти люди уходят со своих постов — и что они готовы делать с цифрами, чтобы удержаться в кресле. «В Калужской области, когда цифры о четырех новых смертях прошли мимо губернатора и попали в статистику федерального штаба, была уволена министр здравоохранения — и в регионе на восемь дней просто перестали умирать от коронавируса», — говорит Ракша.
«В Санкт-Петербурге очень любят цифру три: 20 апреля от COVID умерли три человека, 21-го — три, 22-го — три, 23-го — три, 24-го — три, 25-го — четыре. Как будто дали 20 апреля распоряжение, чтобы умирало не больше трех, хотя там в день больше 20 человек умирает с внебольничной пневмонией, а 30 апреля умерло 40. Я смотрю на циферки — там день за днем тройки — так не бывает! Вероятность этого — меньше 1%». (В Петербурге с начала марта от внебольничных пневмоний умерли 697 человек.)
Аналогичные последовательности Ракша наблюдал в Краснодарском крае и в Москве. В Архангельской, Липецкой и Омской областях погибшие «воскресали» на глазах у демографа, следящего за ежедневными отчетами оперативных штабов. «В прессу тогда шли сообщения об ошибочно отрапортованных смертях», — вспоминает он.
В Башкирии и Чувашии в конце апреля данные о летальности просто замерли и перестали обновляться. «В каких-то регионах, видимо, просто запрещают умирать от коронавируса, — рассуждает Ракша. — Как будто губернатор говорит на совещании селекторном: „Больше никто не умрет — как хотите, так и выкручивайтесь“. В Башкирии последняя смерть была 20 апреля — „перестали умирать“, как раз когда все пошло по нарастающей. 11 апреля — первый умерший, 14-го и 15-го — по двое, 16-го — три, 19-го — четыре — и все, дальше как отрезало. После этого первая смерть появилась в статистике только 9 мая. Это неправдоподобно». (В республиканском Минздраве в ответ на запрос корреспонденту «Медузы» предложили подключиться к «онлайну на ютьюб-канале министерства».)
Врач из Волгоградской области (попросил об анонимности, опасаясь увольнения) был свидетелем махинаций с патологоанатомическим диагнозом задолго до эпидемии коронавируса. «Когда в 2017 году грипп бушевал, заболевали даже привитые от него, — вспоминает собеседник „Медузы“. — И у руководителей начиналась паника: много денег потрачено и на вакцинацию, и на саму вакцину, по идее, мы должны все население привить — и тут на тебе, умирают. Негласное правило было, чтобы „от пневмонии не умирали“. Я такое наблюдал на консилиуме в отделении реанимации: просто начмед [начальник медицинской службы] говорил, что „проблемы будут“. И лечащий [врач] шел договариваться с патологоанатомом».
Решения федерального руководства, которые потом ретранслируют в больницы власти регионов, непосредственно влияют на работу патологоанатомов, рассказывает «Медузе» патологоанатом из Ставрополья. «Сказали снизить смертность от инфарктов — идешь и снижаешь, — говорит специалист. — Есть даже национальные рекомендации, как правильно выставлять диагноз „инфаркт миокарда“ — так там расписаны пять типов инфаркта миокарда, которые можно выставлять, чтобы он-таки не пошел основным заболеванием. То есть в диагнозе инфаркт упоминается, но по справке выходит, что человек умер не от него».
Неучтенный город
При подсчете коронавирусных смертей происходят и ошибки, не объяснимые даже бюрократической логикой. Так, в Нижегородской области из статистики пропал целый город.
11 мая в городе Сарове отчитались о первой смерти от коронавируса. Но в сводку по региону эти данные не проникли, потому что с 1 мая закрытый наукоград для физиков-ядерщиков полностью вывели из общего подсчета — сделано это, судя по заявлениям местных властей, совершенно официально. «Саров не входит в статистику Нижегородской области», — заявила 7 мая главный санитарный врач города Ирина Игнатьева.
«С 1 мая в связи с изменениями методики верификации заболевшие в г. Саров не учитываются в статистике Нижегородской области», — указано мелким шрифтом под таблицами с отчетностью по COVID-19, которые выкладывает у себя в инстаграмме заместитель губернатора Нижегородской области Давид Мелик-Гусейнов.
Подпись мелким шрифтом на графиках с отчетами появилась только в мае, хотя сводки вице-губернатора по COVID-19 начали расходиться с цифрами в самом Сарове еще в апреле: например, 30 апреля Мелик-Гусейнов продолжал говорить о 43 заболевших саровчанах, хотя на самом деле их было уже 55. «Место [Нижегородской области] в региональном рейтинге по заболеваемости на 100 тысяч населения снизилось с 20-й на 24-ю позицию всего за три дня», — радовался в тот день вице-губернатор в соцсетях.
Судя по всему, сведения о заболевших жителях города вообще не попадают в федеральные сводки. По крайней мере, на стопкоронавирус.рф саровский прирост заболевших не отражается с мая: сайт дублирует официальные данные по Нижегородской области, которые составляются без учета ситуации в закрытом административно-территориальном округе (ЗАТО,) удостоверилась «Медуза», сопоставив федеральные списки с отчетами вице-губернатора.
«У них этот текст под звездочкой, что Саров якобы не учитывается в связи с какой-то методикой, появился только после того, как люди начали задавать вопросы! — рассказала „Медузе“ жительница ЗАТО, которая попросила об анонимности. — Они объясняют это тем, что наши больницы относятся к ФМБА [под управлением Вероники] Скворцовой — и цифры учитываются там. Но где эти цифры? Почему нет тогда отдельной страницы на сайте стопкоронавирус.рф, где были бы указаны все данные из городов, которые обслуживает ФМБА? И почему у нас внезапно появилась „статистика ФМБА“, когда у нас рост пошел?»
Данные по Сарову исправно выкладываются на сайт Федерального медико-биологического агентства. Объяснить причины этого ни в ФМБА, ни в региональном Минздраве «Медузе» не захотели.
13 мая в городе отчитались о 79 больных (сайт области по-прежнему показывает цифру 43). «Администрация нашего градообразующего предприятия [входящего в состав „Росатома“] просто старается, чтобы [на федеральном уровне] таких больших цифр не знали, так как нужно открываться и не нужно уходить на карантин, — говорит „Медузе“ жительница города. — У нас все работают, я даже сейчас в „Детском мире“ — тут куча народу, всем нужно детей одевать, потому что открываются детсады».
