Письмо 15, часть 2
Спрашивает маленькая фройляйн, и папа ей отвечает и даже показывает
Жену развернул, прижал, за локти согнутые придерживает и… движение такое, Кэт, тазом,
бедрами – вроде как танцевальное, а разврат, но у них – пляж, ром и брызги.
Сам Джон прекрасно понимает, что делает нечто криповое
Я знаю, Кэт, ты бы сказала, что давно можно было постучать, войти, просить, но…
Но, конечно, у Джона есть оправдания.
Это как смотреть на картину или на экран в кинотеатре. Вроде все очень близко, но тебя и этих людей разделяют пространства столь невообразимые, что ты и не веришь даже, что
у них та же кровь, те же руки и ноги. И, может, быть, в этом неверии ты и прав.
Это как смотреть на что-то столь прекрасное, что оно просто не может быть так – за дверью.
Ты бы видела эту залу, бежево-золотую, женщину в белом, девочку в белом, его в его черных
штанах. Позднее золотистое солнце. Даже юбка у женщины при каждом их повороте подлетала
столь элегантно, как будто под полом сидела целая команда и старательно поддувала феном в
заранее просчитанный выверенный момент. На обычных людях ткани так не сидят даже, не то что
не подлетают.
Кто стучит в экран кинотеатра?
Отсылочка к Мэрлин Монро так же уместна, как и все отсылочки в этом тексте.
Тем временем житейской мудрости время!
ОН: Я так скажу, женщина. Лучше пусть она знает слово «беременная» на тридцати языках, чем незнает, а в пятнадцать – сюрприз. Вылез недавно психолог из янки, он вообще против запретов.
НОРА: Янки. Дикие янки. Элис всезнание не спасло.
ОН: А всезнание никогда не спасает. Если ты…
НОРА: Идиот? Ка. В ее случае идиот-ка.
ОН: Что ты! Как можно? Элис прекрасная, милейшая девушка… но… а что, если б она сидела, как
принцесса в башне, это б ее спасло?
НОРА: У нее было бы больше шансов не встретить вас.
ОН: Вот! И скажи мне, давай, скажи мне, зачем вообще тогда жизнь?
И нет, он не шутит
Нет, пусть я нескромен, но разве я неправ?
Франц признает, что слушать музыку черных не годится арийцам
Встань. Мать права. Все это забавно, временами в этом встречается a blueprint of power, но это
бла-бла с улиц. Лучшие из них – это существа, что изначально соскрябывали и лепили себя из
грязи. Вы по одному рождению выше куда. Так будьте рождения достойны. Или вы грязь?
ЕВА: Нет, папа.
ОН: Что «нет»? Вы это «нет» покажите, Ева. Всем этим можно развлекаться, но… нужно быть
идиотом, чтоб воевать с законом, когда законы можно писать. Это вам внятно?
Жаль, Ева, в Рейхе тебе не заготовлено писать никаких законов.
Джон, наконец-то, стучится и пытается донести до Франца, что Сара в беде.
Я: Сара… видите ли, Сара забрела чуть-чуть дальше, чем положено и…
ОН: Что значит забрела? Она что корова или овца?
Я: Она. Я просто выпускал ее на прогулки, чтоб ей… как-то легче адаптироваться…
ОН: К чему?
Я: Ну… к свободе.
ОН: Вот, я всегда говорил – выпусти барана из загона, он и подохнет. Патер, закройте рот. Давайте
без блеяния. Забрела ваша корова в чужой огород, ну, нет больше коровы.
Я: Но это же не побег.
ОН: Тем более дура. Джон, не надо… портить карму. Вы о карме слышали? Что ни шлюха в Нью-
Йорке, так обязательно Карма или Электра. Тшт… я ж говорю, не надо рыбой рот разевать. Вы ее
вытащили, чтоб она была счастлива с сыном. Она была? Что непонятного во фразе – не отходить
от пункта привязки дальше чем на… Если ты такая тупая и несчастная овца – сдохни. И даже там
она многое могла б сделать – да хоть патрулю отсосать, они тоже люди. В подворотню завернули…
«нехорошо, еврейка, но мы простим». Что вы так на меня пялитесь?
Да, Джон, чего пялишься? Плюнь уже этому мудаку в лицо! Все равно Сару уже не спасти.
Патер, вы хоть понимаете, какую имбецильную вещь вы оправдываете? Баба неприкаянной
коровой забрела черт знает куда, вас нехило подставляя, из непробиваемой тупости собственной
проблему создав, да хотя б ради сына в рот бы взяла. Тем более беззубая, страшная, как газовая
атака… она сама за возможность минета платить должна.
Я: Хорошо, я понимаю…
ОН: Ничего.
Я: Как?
ОН: Ничего сделать уже нельзя. Я так понимаю, вам… черт! Это ж мне теперь за вас еще штраф
платить и пеню. Так и знал. С дебилами завсегда жопа. Спасайтесь от имбецилов.
Я: Не подлежит возврату значит…
ОН: Ликвидирована, да.
Ну а после этого Джон остается на завтрак с прекрасным семейством. Потому что Франц так хотел.
Чувствовал себя в кино, ей-богу. До невозможности ухоженная блондинка, поигрывая золотым
кулончиком, под побряцывание фарфора искуснейшим образом вела со мной беседы ни о чем,
пока ее ребенок – куколка с рукавчиками-фонариками – рассматривала красочную книжку с их
нечитаемым немецким шрифтом.
Сара? Какая Сара?
Альзо, Франц, на немецком языке можно и не готическим шрифтом печатать. Англоговорящий даже может вполне интуитивно что-то понимать, особенно в детской книжке.
Еда, Кэт, у них была странная. Каша, пирòги, дранники – явно польское, крепы с эменталем и
грибами, омлет – французское, немецкий черный хлеб и зауэркраут, фрукты, орехи, шоколад, и
подозрительные сине-серые сухие треугольнички с разными соусами.
Квашенная капуста и шоколад? Действительно странная еда.
Это тортильи. Из синей кукурузы, латиноамериканская вещь. Попробуйте со сметаной и
кусочками помидоров…
ОН: Ни в коем случае! Их есть надо без ничего, только с водой. Слышите, отставьте кофе. Берете
кусочек и водой запиваете.
НОРА: Как в мексиканских тюрьмах.
ОН: Именно. Так палитра вкуса раскрывается, чувствуется синяя кукуруза, а не что попало.
НОРА: Как в тюрьмах. На тортилье и воде.
ОН: Ну, хорошо, будьте посредственной среднестатистикой и жуйте со сметаной. Сметана там все
перебьет и завоюет, только жирный вкус и останется. Вообще ужасна эта польская сметана, такое
ощущение, ее только из-под коровы достали.
Здесь должна быть шутка о ненависти к сметане, но чтец ее не осилил.
Девочке скучно и она решает поиграть в критика и жалуется всем на глупые сказки.
Папа, в подаренной дядей Адольфом книге все сказки какие-то… дурные.
Вот принцессы, например, там их целый выводок, двенадцать или четырнадцать – исчезают
каждую ночь, под утро у них стоптаны башмаки, и никто не знает почему. Король говорит, кто
выяснит, за того одну дочь отдам, находится башмачник, не башмачник, простолюдин, в общем, у
которого, наконец, мозгов хватает то, что они ему предложат не есть и не пить. Он не засыпает, идет за ними, видит, что они в подземном царстве пляшут с принцами всю ночь, возвращаются, оттого башмаки стоптаны. Король выдает за него дочь и все. Папа, кто-то из нас точно глуп, либо
сказка, либо я. Во-первых, принцессы, что босыми плясать нельзя? Туфли дозаказать, спрятать как-
то ночные танцы? Во-вторых, король: плясали с принцами, так за принцев бы и отдал, особенно
подземного царства, такие еще пригодятся. В-третьих, простолюдин, он же глупый, просто не
такой отчаянно глупый, как все остальные.
Мне уже ближе к 30 и сказку про 12 принцесс я читал последний раз в возрасте Евы. Но я помню, сколько их было, а она нет. Как так?
Ева вообще на нормального ребенка не тянет, от осинки таки не родятся апельсинки.
ЕВА: А у вас, патер, есть дети?
Я: Нет.
ЕВА: Не расстраивайтесь, после войны останется много сирот. У вас будет широкий выбор.
Я: Но… дети же не собаки.
ЕВА: Ну да. Они дороже.
С другой стороны, что можно ожидать от ребенка с таким воспитанием?
Джон переводит разговор на сказки (Ева, конечно, любит всякую элитную литературу, а не каких-то там Гримм), а потом Еву перемыкает.
ЕВА: Я не сяду в самолет.
ОН: Спрячешься в сортире, как евреи.
ЕВА: Франц Вольфганг, я тоже останусь в Берлине.
ОН: «Громкие слова, Ева, потрясают воздух, не собеседника», – говорил мессир Калио... Стой! Не
смей хватать меня жирными лапами. Сходи к матери за салфеткой.
Какой самолет, куда, зачем, нам не скажут. По крайней мере пока. Пока Ева попросит у папы в подарок полячку.
ЕВА: Чтоб ей было так же страшно и больно, как мне.
Тишина.
НОРА: Так, Ева…
Руку поднял.
Голову назад откинул, на ребенка смотрит.
Девочка стоит, указательные липкие пальцы с большими слепливает, разлепливает.
ЕВА: Если целую польку – много, давай маленькую – полечку, полюську.
Потом Ева играет с папой в козу рогатую. Потом Франц вдруг вспоминает о падре. А Нора, видимо, мертва, потому что Франц не может описывать диалог трех персонажей сразу.
ОН: Ну, патер, кого себе заведете – детей или собаку?
Развернулась, на отца села, глаза закрыты, ладони на животе.
ОН: Еврейчонка этого себе возьмите. Только его желательно тогда перепрятать. На следующей
неделе бригадефюрера нового пришлют, аресты начнутся.
Ох.
ОН: У него список из всех ваших ста семидесяти и скольких-то уже есть. Дергаться бесполезно.
Сегодня пятница, действо начнется во вторник, наблюдение уже установлено. Вы понимаете, если
кто-либо подозрительно себя поведет, это только ускорит захлопывание капкана. Кинули вас ваши
британцы. С американцами вы не договорились, но это вам и так известно. В общем,
вытаскивайте своего еврейчонка, а я на следующей неделе посмотрю, что лично для вас сделать
можно. Вы бледный совсем, патер.
Джон мямлит, что другие дети тоже хорошие, и вообще все хорошие, но Францу закономерно похер.
Дальше следует некий выверт сознания, из которого Джон решает, что надо просто дать Францу имена всех заговорщиков, и тогда он их спасет. Ну, потому что до этого он проявил чудеса сострадания.
(справедливости ради, эту историю можно написать красиво, про убеждение в своей доброте, попытки помочь, все ради того, чтобы человек доверился и сдал всех, но тут все так топорно, что поверить Францу может, разве что, ребенок лет трех)
Я: Но вы знаете систему, вы знаете, что, как, куда, за какие деньги. Я могу написать список людей, которых знаю.
ОН: Да там не в списках проблема, там проблем много. Ну напишите вы мне этот ваш Зюзька
Загребижная, Кжижек Костельский, Счесни Лизняк и что? Там аресты в три круга запланированы, сначала любую гидру обезглавливают, дальше – больше. То есть мне нужно знать, кто чем занят, это же не зря на всех допросах выспрашивают, для всех связующих звеньев нужны подтверждения, что да, они свои агенты, а не чужие…
Я: Простите, связующие звенья?
ОН: Ваши люди в том же Гестапо или Лебенсборне, или вы думали, у вас лебенсборновские
галеты из воздуха материализуются? Всякие ваши подпольщики, когда с союзниками
сотрудничают все равно обязательно папки ведут – там тебе и участники, и стенографии с
собраний – всё-всё-всё, они же в победу верят. Да что там, даже подпольные ячейки коммунистов
такую бюрократию разводят… с другой стороны, как не развести: у людей, что на них работают, должны же гарантии быть в случае мифическом победы.
Понимаете, да? Я хз, ведут ли в подполье подробные стенографии, но ДЖОН, НЕУЖЕЛИ ТЕБЕ НИ КАПЕЛЬКИ НЕ ПОДОЗРИТЕЛЬНО?! Ну кого спас Франц? Мальчика-смертника с чахоткой и женщину, которую тут же все равно убили.
Вот баба, какая-нибудь Катаржина, вот она будет спать со мн... с Хайнрихом.
Подслушивать его телефон, рыться в корзине, всячески стараться что-либо узнать, услышать,
откопировать, найти. Ей как потом доказать союзникам, когда ее вся Варшава будет знать, как
подстилку, что она не подстилка, а бравый шпион? Если у нее из «ваших» контакт только с одним
человечком? А человечка застрелят, тогда как? Поскользнулся, с лестницы упал, что тогда? А
бывает человеческий фактор, она через одного человечка работала, шифровалась, то с тем
немцем, то с этим, все ради благого дела, а после войны человечек говорит – шлюха ты шлюха и
есть. Не знаю ее, в глаза никогда не видел. Понятное дело, бумажка тоже не всегда гарантия и не
всегда на руку, но люди на то и люди, чтоб убаюкивать себя иллюзией безопасности. А потом, устно информация все равно теряется и – особенно – искажается. Поэтому записей не избежать.
Вот эти записи вашим «связующим» безопасность у тех же союзников гарантируют, а потом им же
куда-то бежать нужно, куда-то – это значит к союзникам, а союзникам бесполезные орды
животных, выкрикивающих «я желтый кречет, работал с серым беретом» не нужны.
Прекрасный мир автора, где женщина должна справку получить, что она не шлюха, а за правое дело.
А потом Нора выпроваживает Джона, ибо Францу нужен доктор, а вы тут со своими проектами. Ууу, мамкин доминатор без жены даже к врачу сходить не может.
Джон рефлексирует, но решает, что все-таки ничего подозрительного не происходило.
Я думал, может, это он распорядился, чтоб Сару забрали. Но назначено мне было на 9.45 утра. Его бы к этому времени точно в Гестапо не было. И вообще о гетто со мной там никто говорить не
собирался, я должен был просто принести деньги. И он не знал, что я побегу в Гестапо и буду
торчать там всю ночь. Как не ждал меня и в отеле. Похоже, меня просто привезли и все, а его
оторвать не решились. Он не знал, что я за ним смотрел. Не мог знать. Кто бы ему сообщил? И
даже если быть совсем законченным параноиком, как ты так быстро и искренне натаскаешь
ребенка? Нет, Кэт, это не может быть подстроено хотя бы по тому, как пошел разговор. Она б не
рассказала о книге, я б не спросил о сказках, она б не спросила о детях, он не подумал бы о
малыше… сплошное «бы».
Еще пару мгновений Джон пытается сосредоточиться на помощи подпольщикам, но мысли все равно сбиваются на «мальчика».
А ведь он тоже рискует!
Джон, осел! Быть не может, чтоб помощь подпольникам для него без последствий.
Интересно, что Влад о нем по имени его узнал?
. А что за операция, что за ранения были после России? По нему и не
скажешь.
Письмо 16
Все вокруг Джона идиоты.
Я сказал Владу, что надо перепрятать документы в церкви. Что он уважает церковь и сюда не
полезет никогда, а из исповедей мне удалось узнать, что на следующей неделе назначают нового
бригадефюрера и начнут серьезно шерстить.
Влад поверил легко.
Фюрер был прав, семь разных людей приносили документы. Троих я не знал вообще.
Прямо в гестапо бы отнесли, чего парились?
Хочу пойти туда к шести. После того, как на полчаса закрою глаза. Знаешь, час ведь тут ничего не изменит, а полчаса сна подправляют уверенность. Я думал, как бы это все проверить, конечно. Хоть где-то подобные мысли и отдают гнусью, ведь мальчик и собой рискует, а ты… но и жизни ста семидесяти людей…
Один мальчик или 170 человек? Одинаково!
Письмо 17
Только я лег – стук. Латыши. Говорят, вы арестованы за неявку.
Везут в Гестапо.
Я ж в 9.45 не пришел!
В конце его, наверное, расстреляют.
Джон читает постановление об аресте, а сам жалеет некрасивого нациста-бюрократа и думает мальчике.
я подумал, что не выдержал бы так, как фюрер, чтоб ежесекундно вид у тебя был – даже в одних штанах пижамных, словно ты в самом дорогом из голливудских фильмов играешь. А ему ведь – не труд. У него – влет так. Он таким просыпается. Буквально. И это отличие, крохотное, всю жизнь меняет, и я не о внешности, Кэт – о жизни. Из таких деталей и складывается жизнь. От таких деталей мизерных зависит – рутина она у тебя или искусство, когда даже рутина твоя – шедевр.
Джон выкладывает все как есть и его ведут обратно к Францу.
Вы документы подписали?
Я: Нет.
ОН: Вот. Это правильно. Умнеете, патер. Это хорошо, что не подписали. Мы сделаем вид, что вы
явились. Отвратительная вещь, бюрократия, отвратительная и нужная.
Я: Вы спасете людей?
ОН: Ну… папки я еще не видел.
Я: Она есть, что вы хотите делать?
ОН: Начнем с самых главных. Человек тридцать можно отправить в Базель по одному каналу. Чтоб
не вызывать подозрений я оформлю это как арест, но у вас есть знакомый, верно, в Швейцарии?
Не круглите глаза, ну, конечно, знаю, вы думаете я кому попало буду истории из детства
рассказывать? Так вот друг ваш сможет подтвердить, что они прибыли, чтоб сомнений меньше. А
дальше нужны будут поддельные документы… мы, знаете, как сделаем, чтоб не вызвать
подозрений, мы сделаем вид, что подозрения были вызваны, потому акция началась раньше – я
не думаю, что кто-то сильно задумается, как я узнал имена, а потом мы переоформим их
постепенно как уголовников, мелких, заканчивающих срок, и выпустим. Вы не знали, уголовники, патер, тоже трудятся в концлагерях. У них условия чуть-чуть приятнее.
Джон встает в благородную позу «Ах, Франц, как вы рискуете». Но Франц смел и благороден.
Я буду признателен даже если вы просто проконсультируете, как лучше… не знаю… бежать или… что еще можно?
ОН: Можно не пинать хуй, а поехать, привезти папку и сделать всё как задумано. Это вам ясно?
Я: Спасибо вам. Вы… удивительны.
Франц советует бежать и Джону.
Хорошо б на неделю, месяц еще лучше. Чтоб всё утряслось. А вообще, мой совет, как… другу –
выехали бы вы из Рейха. Вернулись к себе в свой маленький Шир, под свои дожди и туманы… а
хотите езжайте в США… или Австралия, чем не страна? Новая Зеландия. Там вы себе точно место
найдете. Денег я вам дам, что скажете?
Джон мямлит. Франц настаивает на Новой Зеландии.
Но я на вашем месте взял бы вашего еврейчонка и уехал б в Новую Зеландию, там природа красивая – знакомый-геолог фотографии слал. Получили бы там приход, а нет – зафермерились, мальчишку б вырастили, дерево посадили, дом отстроили, собак завели и еще на свадьбе у сына бы
сентиментальничали. Не надо отвечать. Вам сейчас спать надо. А о Новой Зеландии подумайте, дело легко обыгрываемое.
Ну Джон и ложится спать, волноваться-то не о чем.