Сцена соблазнения Найджела
* * *
- Ладно-ладно, раз уж вы так сильно хотите знать, как всё произошло…, - Найджел умолк на какое-то время, словно собираясь с мысли и припоминая события вчерашней ночи, - то слушайте…
Собравшиеся вокруг него байкеры (и только выпущенные «северные», и свои «южные») тут же притихли, заинтересованно ловя каждое слово.
- В тот вечер, как вы помните, мы прибыли в Москву, получили товар и разбрелись по гостиничным номерам, потому как час был уже поздний, а назавтра с утра нам предстояла тревожная и опасная поездка.
Только мне что-то не спалось, мысли всякие в голову лезли, подозрения и воспоминания разные… Набрёл я на шампанское в баре (больше там ничего приличного не было просто), и, подобно аристократу, которого обуяли сплин и хандра, валялся на диване, плевал в потолок и предавался невесёлым размышлениям.
И вот в этот самый момент безудержной вселенской тоски – мне вдруг приходит сообщение от той самой Карины. Не то чтобы мы общались часто, но все же время от времени она мне писала смс или сообщения в интернете. И вот опять… Как, мол, дела, чем занимаешься, и все такое… Словом, эдакий невинный заход, мол, я просто пробегала мимо и решила поинтересоваться. Я сразу как-то напрягся, уж больно странным показалось мне такое совпадение, но с другой стороны – кто его знает? Может, и правда всего лишь совпадение… Она ведь мне и раньше писала, бывало уже такое, да и со всей этой нашей спайсовой эпопеей она, вроде, никак не связана… В общем, я таки буркнул нечто не шибко вразумительное в ответ на её приветствия. Она продолжила - и понеслось…
Наверное, часа два мы вспоминали былое, делились новостями и впечатлениями, рассказывали друг другу о жизни, и в какой-то момент мне даже пришлось признаться, что нахожусь я, собственно, в Москве – где, как выяснилось незадолго до этого, находится и она тоже. Её это известие настолько взволновало, что она немедленно заявила, что мы просто обязаны увидеться. Вот прямо сейчас. Я пытался было вяло отмазываться, но она не стала даже слушать, и как только выяснила, в какой гостинице я нахожусь и в каком номере, то просто пообещала, что скоро будет.
Я пожал плечами и забил, если честно, мне как-то не очень верилось, что она «вот прям счаз» возьмет, всё бросит и примчится. Скорее, я был склонен воспринимать это как какое-нибудь очередное дурацкое женское кокетство, очередной ни к чему не обязывающий трёп. В конце концов, девушки много чего наболтают порой, а потом… Короче, я особо-то не обольщался на сей счет. Тем удивительнее было для меня, когда действительно раздался стук в дверь...
Найджел усмехнулся и продолжал:
- Она входит вся такая «дыша духами и туманами», с аккуратно завитыми кудряшками на длиннющих волосах (когда только успела?) и пунцовым румянцем на бархатных щёчках – ну прям мечта мальчика-романтика! Слегка смущаясь и робея, но стараясь не показать этого. Я тоже немного прифигевший от такой неожиданности, но держусь, старательно напускаю на себя невозмутимый вид.
На ней коротенькая черная юбка и белая блузочка в обтяжку, под которой, как мне показалось, ничего нет. Чтобы не пялиться слишком уж откровенно, я поскорее ухожу в комнату.
Там темно, мне почему-то не хочется зажигать свет, и лишь мерцающий экран ноутбука немного разгоняет ночной мрак.
Шаги за спиной… Аромат её духов…
- Что празднуем? – она кивает на шампанское у меня на столе.
- Да просто водка закончилась…, - бурчу я в ответ.
У неё какое-то игриво-весёлое настроение, и мы с ней категорически не совпадаем. Она всячески старается меня растормошить и втянуть в свою атмосферу беззаботности, я в ответ бурчу и всё больше мрачнею. Мы обмениваемся какими-то дежурными фразами, в которых каждый скрывает свою неловкость… Кажется, мы оба разучились общаться друг с другом за эти годы и не знаем теперь, как себя вести.
Она подходит сзади, тянется за шампанским прямо через меня, не преминув потереться о мою спину и плечо своей упругой грудью. Мда, кажется, насчет блузки моя догадка была верна. Наливает два бокала. Вместо стула усаживается на краешек стола прямо передо мной, кокетливо свесив ножку. Мы чокаемся и выпиваем. Я – до дна, а она – чуть пригубив, и продолжая поглядывать на меня своими милыми глазёнками из-под кокетливо хлопающих ресничек. В моём ответном взгляде читается недоумение – что все это значит??? Но она не торопится отвечать и что-то прояснять. Молчу и я, выжидательно поглядывая на неё. Мне почему-то сейчас вообще ничего не хочется говорить…
Она принимается щебетать без умолку, видимо, чтобы скрыть свою неловкость и заполнить образовавшуюся паузу. Я что-то бурчу в ответ время от времени, и вся эта её наигранная весёлость постепенно спадает, отшелушиваясь, как дешёвая позолота, и я понимаю, что ей тоже безумно грустно, как и мне, а все эти попытки выглядеть весёлой и беззаботной – это так, игра на публику. И она тоже заражается моим настроением, и мы сидим в темноте, печальные и усталые, тихонько болтая о чём-то, и уже не пытаясь притворяться…
Шампанское стремительно заканчивается, и я сам не замечаю, как мы уже перебрались на диван, как она рассказала мне практически всю историю своей невеселой жизни с момента нашего расставания, и вот уже я сам что-то рассказываю ей, хотя до этого, казалось, не собирался ничем таким делиться. И снова, как в старые добрые времена, мы о чём-то таком болтаем, периодически перебивая друг друга ностальгическим:«А ты помнишь?»… Сколько всё-таки офигенного мы успели пережить тогда за пару коротких недель!
И какое-то тёплое облако из обрывков воспоминаний, прежних историй и той былой близости словно накрывает и укутывает нас… И мне уже не хочется ни в чём копаться или кого-то обвинять, заниматься какими-то выяснениями отношений и поминать прошлые обиды. Мне просто очень тёпло и уютно рядом с ней (пусть и теплота эта с ноткой легкой грусти), и я почему-то очень рад этому и хочу, чтобы так оно и продолжалось…
Мы сидим рядышком, слегка соприкасаясь локтями, она вдруг кладёт голову мне на плечо и тихо шепчет: «С тобой так хорошо…» И это почему-то выглядит настолько доверчиво и трогательно, что я не могу её оттолкнуть или отстраниться. А она берёт мою руку в свою, переплетает пальцы, все ещё продолжая о чём-то щебетать параллельно, гладит, водит пальчиком по ладошке, рисуя какие-то замысловатые линии и узоры на моей руке, и это тоже как-то настолько по-детски трогательно, наивно и доверительно, что я не решаюсь отнять руку...
В комнате жарко и темно. Повисает какое-то неловкое молчание, которым я спешу воспользоваться, чтобы отлипнуть от неё, встать и отойти к окну. Тут рядом полуоткрытый балкон и как-то посвежее… Прижимаюсь лбом к стеклу. Холод от него действует отрезвляющее на мой разгоряченный лоб. Смотрю на ночную темноту за окном. Мерцают придорожные фонари, где-то еще не погас свет в окнах, хотя уже довольно поздно. Тихий шелест редких проезжающих машин… Шаги за спиной…
Она подходит и встаёт рядом. Мы оба молчим и лишь грустно смотрим туда, в темноту, в которой тонет этот город. И почему-то не хочется прерывать это молчание, и мы стоим так довольно долго… пока не…
- Холодно, - зябко поежившись и передернув плечиками, тихо шепчет она. Я достаю из сумки свою шерстяную рубашку, набрасываю ей на плечи, и в тот момент, когда мои руки полуобнимают её, она ловит меня на этом движении, берет за локти и молча притягивает их к себе. Так мы и замираем – я стою сзади, обхватив её руками, а она, словно закутавшись в эти объятия, как в теплый мягкий плед, тихо млеет и разве что не мурлыкает от удовольствия.
Её волосы рассыпались по моим плечам, я вновь вдыхаю этот полузабытый аромат, она запрокидывает голову назад и чуть поворачивает её на бок, мои губы невольно скользят вдоль её шеи, и я с трудом удерживаюсь от этого прикосновения…
Чёрт! Кажется, это игру пора заканчивать, пока не поздно.
Я пытаюсь аккуратно отлипнуть от неё, но меня по-прежнему держат за руки, не отпуская. Затем, чуть повернувшись, она осторожно касается губами моей щеки и тихо шепчет: «Спасибо тебе… за все…»
Я из последних сил пытаюсь сообразить – «За что же, собственно?», но мысли путаются, а спрашивать как-то…
Внутри меня расползается какое-то тепло от этого гибкого, податливого тела, и невольно тянет закрыть глаза и забыть обо всём хотя бы на миг, отдаться этим знакомым, но почти забытым ощущениям, и руки сами тянутся к… и лишь с огромным трудом мне удаётся остановить их и сделать шаг назад.
Отступив, мы встречаемся взглядами, и смотрим друг другу в глаза – дооолго, задумчиво, пока не растворяемся в них окончательно… В комнате какой-то наэлектрилизованный воздух - настолько, что кажется будто сейчас посыплются искры от этих взглядов....
И она вдруг, привстав на цыпочки, тянется ко мне и тихо шепчет: «Только не отталкивай меня…пожалуйста…», и вновь чуть заметно смущаясь, опускает глаза, а её пальчики начинают медленно и как-то даже нерешительно расстегивать пуговички на блузке… Одну… вторую… ещё… ниже…
Я пребываю в каком-то гипнотическом трансе, как заворожённый слежу за её движениями, не в силах оторвать взгляда, и меня накрывает ощущение некой нереальности происходящего – нет-нет, это все не со мной; и так не бывает; я, наверное, смотрю какое-то кино, какую-нибудь очередную глупую голливудскую мелодраму… что, блин, за….???
Под рубашкой на ней и правда ничего нет. Полураспахнутая тонкая ткань колышется при каждом вздохе, выглядя как недвусмысленное приглашение… я по-прежнему не в силах оторвать взгляда, но держусь из последних сил… Она закидывает руки мне за шею, я пытаюсь еще что-то сказать, но не успеваю, потому что мои полураскрытые на полуслове губы вдруг встречаются с её, мне затыкают рот поцелуем, и комната вдруг приходит в движение, и стены шатаются, у меня кружится голова, как у пьяного, и уже нет сил сдерживаться…
Наш поцелуй из трогательно-нежного становится жарким и страстным, и в какой-то момент она просто... Не знаю, как это описать… В общем, обхватив меня за шею, она делает резкое движение вперед, буквально-таки запрыгивая на меня сверху. Я невольно ловлю её руками, не давая упасть, и вон она оказывается сверху, и тут уже как-то не до отмазок.
- И притворяться импотентом было уже поздно! – хохотнул Стас, перебивая рассказ Найджела. Но ему быстро велели заткнуться.
Держа её на руках, я делаю два шага вперед и в сторону, "приземляю" её попу на подоконник, мы продолжаем целоваться жадно и горячо - до одури, до безумия, до беспамятства... Но, воспользовавшись секундной передышкой, когда оба, задохнувшись, всё-таки вынуждены прерваться, я титаническим усилием воли всё-таки заставляю себя отлипнуть и отодвинуться от неё. И только теперь замечаю, что рубашка на мне уже полурасстегнута (и когда успела только???), а мои руки на её талии так и норовят продвинуться вверх... и переместиться чуть выше... и еще немного выше... и еще чуть-чуть... Собственно, при таком положении стоит ей чуть наклониться и поддаться вперед (что она и делает, снова потянувшись ко мне) как мои ладони сами собой оказываются на её груди... Она закусывает нижнюю губу, томно закатывает глазки и издает сладкий полустон-полувздох...
Но я уже пришел в себя, и, подняв её за подбородок так, чтобы наши взгляды встретились, негромко, но твердо спрашиваю:
- Карин... зачем всё это?
Она ошарашено отодвигается, старательно напуская на себя изумлённый вид. Непонимающе таращит глаза – мол, о чём это ты? Пытается вернуться к прежнему, но я не даю. Зафиксировав её подбородок, продолжаю свою отповедь:
- Слушай, ну мне ведь уже не 17 лет. Да, в ту пору это могло сработать. И я бы, наверное, поверил в искренность происходящего, и решил бы, что это все взаправду… Но сейчас меня уже на такое не купишь
«Ага, как же! - ехидно отзывается во мне внутренний голос. - Руку-то вторую убери с её груди, а то сейчас она как начнёт по новой свое наступление, и не удержишься ведь!»
Я понимаю, что доля правды в этом есть, и начинаю громоздить заборы из слов – дабы воздвигнуть между нами хоть какую-то преграду, только бы снова не сорваться, только бы не… Рассказываю ей, что такое резкое изменение в её поведении выглядит как-то неестественно; что прожив столько времени спокойно и счастливо без меня, она теперь вдруг спохватилась и кинулась интересоваться моей жизнью ни с того, ни с сего – ну это как-то… как минимум подозрительно… А уж это её картинное соблазнение вместо прежних обид выглядит ну совсем ненатурально!
- Так зачем всё это, Каринк? Тебе от меня что-то нужно?
Она пытается возражать, возмущаться, строить из себя обиженную… и в этом ее стратегическая ошибка. Если бы сейчас она просто хмыкнула в ответ: «Ты дурак, Найджел!» и продолжила бы всё то, что делала до этого, даже не пытаясь оправдываться, наверное, я бы сдался. Но натиск остановлен, вместо него какие-то слова, слова, слова… А им цена известна. Плавали – знаем, как говорится.
- Кариш… - тихонько перебиваю я. – Ну хватит уже! Давай честно. Ты просто скажешь, что тебе понадобилось, и мы сэкономим друг другу кучу времени и нервов. А я в ответ обещаю тебе так же честно сказать – могу ли я тебе помочь. В конце концов, если это такая вещь, которую можно сделать, то почему бы и не сделать? Ты же знаешь, я всегда к тебе хорошо относился, всегда был готов на многое ради тебя, ты вспомни… Так что… Можно лучше просто попросить? Так хотя бы честнее. Да и эффективнее, пожалуй…
Она замолкает. Опускает глаза. Долго смотрит куда-то в сторону, вниз…не поднимая головы. Я терпеливо жду, уже зная, в принципе, ответ…
Так и не поднимая головы, каким-то надломленным голосом, она рассказывает мне всё. Про то, как скрывалась несколько лет, но в конце концов попалась-таки преследователям, как на нёё повесили большой долг, как её теперь прессуют и требуют денег, которых у неё, разумеется, нет. Но они согласны взять и «товаром». Тем самым «товаром», который лежит в моей сумке, который мы перевозим по приказу кавказцев. Да-да, конкуренты об этом знают…
И мне её даже жалко немного, никому не пожелаю такой ситуации, но всё же в тот момент на меня вдруг накатывает смертельная усталость и безразличие ко всему, хочется просто закрыть глаза, и чтобы всего это не было. Чтобы оно исчезло, как страшный сон, а я проснулся, и новый день, и никого рядом со мной, и идите вы все нафиг, и вообще…Блин, ну почему всегда ТАК???
Почему любая вроде бы романтическая и светлая история непременно должна заканчиваться ложью и предательством? Почему в основе всего – всегда фальшь, лицемерие, коварство и циничный расчет? Почему… а, ладно, к чёрту всё!
Она что-то там ещё такое говорит, какие-то заверения и признания, слова-слова-слова… Я не слушаю. На негнущихся ногах отхожу от неё, достаю из сумки пакет со спайсами, молча ставлю на стол перед ней. Интересно, она хоть понимает, что тем самым сильно подставляет меня?
Какое-то время она молчит, словно не замечая, не делая ни малейшей попытки пошевельнуться или что-то сказать… Наконец, каким-то деревянным неестественным движением тянется к пакету, берёт, вертит в руках с таким видом, что мне кажется, сейчас бросит назад… Но нет, все тем же деревянным неловким движением неловко убирает в свою сумку… долго возится с ней, не может застегнуть....
Мне не хочется на всё это смотреть, я отхожу обратно к балкону, распахивая его посильнее, глотаю холодный ночной воздух.
Ну вот и всё. Я это сделал. А она согласилась. Ладно, я дурак, вечно иду на поводу у… впрочем, фигня, разберёмся. Мы ведь всё равно планировали этот спайс уничтожить, а в закладки положить какую-нибудь безопасную дрянь типа солей для ванны. Но она-то, она…
Господи, ну почему всегда всё именно так??? Почему я заранее знаю, чем все кончится? Ну, вот хоть бы раз я оказался неправ! Чёрт, ну почему вечно всё по одной и той же заезженной схеме, что ж вы за люди-то такие, ну почему у вас всё так… одинаково???
Блин, ну почему…
И я уже не хочу слушать никаких её объяснений или оправданий, мне противно и неинтересно. Всё это кажется глупым и ненужным, и я мысленно прошу её даже не начинать, просто потому что всё это я уже слышал сотни раз, и каждый раз оно казалось мне жалким и глупым, и вот снова по новой – зачем???
Не надо всего этого. Просто уйди.
И всё.
Навсегда.
Я закрываю глаза, и очень надеюсь, что когда открою, её уже тут не будет.
Кажется, она понимает мое состояние и, слава богу, не пытается ничего говорить. За моей спиной какие-то приглушенные звуки, но я уже их не слушаю…
Не знаю, сколько времени так прошло, но, открыв глаза, я с удивлением замечаю, что уже приближается утро. Уголок неба заалел, где-то там начинается восход, и фонари гаснут по одному, и машин, вроде бы, становится больше…
С не меньшим удивлением замечаю, что на душе как-то пусто и холодно, нет ни обиды, ни злости, вообще ничего. Ни единой эмоции, я просто выжат. Ничего не чувствую. Даже странно… И в этот момент слышу робкие шаги за спиной.
Разворачиваюсь. Встречаемся взглядами. В наступивших предрассветных сумерках вижу полные слёз глаза, блестящие как две большие лужицы, и две влажные дорожки на пунцовых щечках.
И в какой-то момент мне становится безразлично уже абсолютно всё. Ну какая разница, кто из нас большая сволочь, я или она, какая разница, что вообще произошло, и что будет потом, и какая разница…
Ничего не объясняя, делаю шаг вперед, молча сгребаю её в охапку и прижимаю к себе – так сильно, как только могу, пока не хрустнут косточки. Она всхлипывает и дрожит, моя рубашка на груди моментально становится горячей и мокрой от слёз. А я стискиваю её в объятиях и глажу по волосам, снова балдея от этого запаха, от тепла её гибкого податливого тела, послушного моим рукам, и от неожиданно пришедшего осознания, что свою блузку она ведь так и не застегнула…
Конец второй главы
Соблазняють его чертовки, за рученьки держуть, котеньку, в глазоньки смотрють!
А фичочки Сердечка так и просятся...
