Корвина учится, через две недели последствия дефлорации зажили. Да, через две недели. И да, именно зажили.
Это было две недели назад.
Прошло две недели, и болезненные ощущения исчезли. Прошло две недели, и все вновь стало обыденным до такой степени, что она стала задаваться вопросом, а не померещилось ли ей все это.
Корвина прошла в самый конец обеденного зала с сэндвичем в руках, наконец-то сумев ходить, не чувствуя при этом боли между ног.
У чтеца нет слов. Хотя, есть один вопрос. Сколько из хваливших эту трешанину блогеров дочитали до этого момента?
В столовой Корвина узнаёт, что сюжет двигается дальше: администрация открывает Хранилище. Хранилище – это кусок подвала, где Палачи делали какие-то дела.
– Именно там Палачей впервые застали за какими-то темными делишками, – сказала Джейд. – А когда университет запер это место, они перебрались в леса.
Сказочный ворлдбилдинг. Какие-то ритуалы, какие-то делишки, какие-то убийства. И знаете, зачем открывают это зловещее место в подвале замка?
– Мистер Деверелл уговорил руководство, – ответил Трой с набитым ртом. – Насколько я слышал, он сказал, что там получится отличная зона отдыха. Не скажу, что не согласен с ним. У нас нет места, где можно было бы просто расслабиться, знаешь ли.
Отличное место для кальянной, ящитаю. Надо ещё пилон для стриптиза поставить.
Дальше снова напоминают нам сюжет: Дверьвел такой секси, скоро Чорный-пречОрный бал, Дверьвел ходит в лес и чем-то там занимается, а ещё он секси.
Корвина могла понять почему. Он обладал такой аурой. Но Корвина уже много лет назад перестала бояться того, чего не понимала, а потому, пока она не поняла его, у нее не было повода для страха. Он не единожды мог причинить ей вред, но вместо этого по какой-то непонятной причине заставлял ее почувствовать себя в безопасности.
У чтеца, если честно, нет слов. Даже матерных.
Едят, учатся, Корвина чувствует, как у неё отрастает социалочка, и ей это нравится. Но это не нравится Дверьвелу, и он на неё злобно зыркает. Чтобы накрутить драмы, однокурсник Трой (если вы не помните, кто это, то не страшно, по ощущениям от текста, автор тоже не помнит) рассказывает, что по слухам, Дверьвел не только прошлогоднюю суицидницу пёхал, но и прям щас пёхает секси-историчку. Корвина от этого факта страдает, ведь Дверьвел такой коварный секси-красавчик! Трой подливает в её страдания бензинчика, мол, Фиолет, будь осторожней, а то и тебя сгубит этот роковой сексуальный мачо, прекрасный, красивый, талантливый, как мистер пельменная.
Корвина повздыхала и ушла в другую локацию. Там оказался Джакс (если вы не помните, кто это, то это унылый “хороший парень”, призванный изображать некую любовную интригу и альтернативу Дверьвелу в сердце Корвины). Они сходили в библиотеку, поболтали, Корвина взяла книг и… из-за шкафа высовывается Дверьвел, затаскивает её за шкаф и начинает сосаться и одновременно бычить и ревновать к Джаксу.
И, о чудо, Корвина наконец-то решает, что этот хер совсем потерял берега.
– Наглости тебе не занимать, – тихо процедила она, дрожа от злости. – Говоришь мне, чтобы я ничего не ждала, что тебе нельзя привязываться. Трахаешь меня, потом неделями знать не желаешь, а теперь загоняешь в угол и требуешь ответа, была ли я с кем-то еще, будто у тебя есть на это какое-то право? – прошипела она. – Да что с тобой не так, черт подери?
И-и-и! Дверьвелу похуй. Он токует про то, трахал ли Корвину кто-нибудь ещё. Она пытается от Дверьвела вырваться и свалить, но тот уже в режиме бухого быдла из “беременна в 16”.
Вад подошел ближе и легонько коснулся губами сережки в ее носу.
– Но не сможет тебя заполучить.
– Я не твоя, – напомнила ему Корвина, слегка запыхавшись и всерьез преисполнившись ярости. – И ты не имеешь права это решать.
Уголок его рта дрогнул, и Вад припал к ее губам в свирепом поцелуе, отчего ее пульс забился чаще, а затем опустил руки.
– А Мо имеет право решать?
Корвина была в считанных секундах от того, чтобы совершить что-то непоправимое.
– Выпусти меня.
Он снова приник к ее губам в настойчивом поцелуе.
Она всё-таки вырывается и убегает. А на паре Дверьвел с мордой кирпичом делает вид, что он типа тут самый бесстрастный и готичный Северус Снейп, и ведёт типа-урок. Начинает с “Макбета” и “Фауста”, называя их ПЬЕСАМИ (капсом).
– Трагедия о политических амбициях и стремлении к власти. – Постучал по второму названию: – Трагедия о человеке, продавшем душу дьяволу в обмен на знания.
Девушка по имени Рия с первого ряда, которая всегда поднимала руку, вновь ее подняла.
– А почему обе – трагедии, мистер Деверелл?
– Я из тех парней, что любят трагедии, – ответил он с невозмутимым лицом, и Корвина хохотнула, но тут же зажала рот рукой, едва к ней устремился его взгляд, как и взгляды всех студентов в аудитории.
– Вы считаете это забавным, мисс Клемм? – спросил мистер Деверелл с непроницаемым выражением лица.
Дверьвел немедленно до неё доёбывается, мол, смешно, да, смешно? Корвина собирает яичники и говорит, что нет, не смешно, ей просто трагедии не нравятся. Что, разумеется, достойно обсёра.
– А, так вы романтик. – Взгляд серебристых глаз сверкнул, уголок его губ дернулся. – Понятно.
Пьесы оказываются материалом на изучение, и их распределяют по студентам. Потом появляется графа КЛАССИКА, а в ней “Гордость и предубеждение” и “Дракула”. Корвина выбирает готичного “Дракулу”, и Дверьвел тотчас же доёпывается до неё, что там нет хэппиенда.
– В этом романе несчастливая концовка, мисс Клемм.
Корвина посмотрела ему прямо в глаза, зная, что он поймет скрытый смысл ее слов:
– В нем рассказывается об обитающем в старинном замке дьяволе, который влюбляется. Что может быть интереснее?
Его глаза сверкнули.
– И правда.
Фублядь, скажет чтец.
Отбивка, Корвина учится, но тут у неё заговорили голоса в голосе. Они требуют идти в башню и кому-то помогать. Корвина озадачена, но сваливает с урока под предлогом, что ей нехорошо. Корвина на голоса в голове реагирует неожиданно адекватно: она напугана, что это шиза. И, напугавшись, не глядя влетает в “твёрдую стену”. Стенка оказывается – вы не поверите! – Дверьвелом!
Дверьвел для разнообразия, ведёт себя не как отбитый мудак, и, видя абсолютно невменяемое состояние Корвины, пытается привести её в чувства… и да, снова включает абьюзивного мудака, начинает её бычить и давить.
Вад обернулся, но не увидел ничего, кроме стен замка, на которых уже загорелись лампы в поржавевших держателях, как и на лестнице, ведущей вниз. Вероятно, он не мог видеть тень, мерцающую под светом старых ламп, выжидающую, зовущую.
– Что ты видишь позади меня?
Тень уходит, Корвина бежит за ней, следом бежит Дверьвел и ором требует сказать, что Корвине глючится. Корвина кое-как лопочет про тень и башню, и бежит к цели. У подножия цели стоят студенты, плачущая Джейд, и смотрят, как Трой (если вы не помните, кто это, не страшно, никто не помнит) собирается прыгать к ним с верхотуры, предусмотрительно закрыв дверь в башню. Но Дверьвел знает запасной вход и отважно кидается парнишку спасать! И Трой послушно стоит, ебланит и не прыгает, пока Дверьвел отважно бежит его спасать, а Корвина внизу хватается за сердце. Ещё небо драматично чернеет, прям атмосферно, ух!
Небо над головой стремительно темнело, и белая куртка Троя разительно выделялась на его фоне. Корвина стояла, затаив дыхание, и не понимала, почему он это делал. Они разговаривали сегодня утром, и ничто в его радостном расположении духа этого не предвещало.
Почему так? Почему сейчас? Что такого произошло в промежуток между завтраком и этим моментом, что привело его на эту крышу? И почему Мо сказал ей об этом?
Трой шагнул ближе к краю, и толпа ахнула в унисон.
– О боже, Трой! – вскричала Корвина и зажала рот ладонью, не в силах сдержать страх за парня, который стал ей хорошим другом.
И тут этот нехороший чел портит весь романтик, и прыгает.
Корвина застыла на месте и дрожала, по ее лицу тихо текли слезы, когда она увидела, как тело радостного, веселого парня, ставшего ей другом, искореженное лежит на твердой земле.
«Нет. Господи, нет».
Ее отец выглядел так же? Он тоже когда-то был жизнерадостным человеком, как Трой, а потом ушел безо всяких объяснений?
От тела Троя отделяется “тень”, исчезает, а в голове Корвины звучит голос уже покойного друга. Голос требует рассказать о случившемся его брату. Корвина ничего не понимает, у неё истерика, и краешком зайчатка она думает, что наверное, он просит поговорить с его семьёй.
Вокруг суета, бегают преподаватели, Джейд дают успокоительного, а паааатом.
Волосы на затылке встали дыбом. Корвина замерла, украдкой оглядываясь по сторонам, но не увидела ничего и никого необычного. Тогда она бросила взгляд на крышу.
И там, среди темноты ночи, одетый во все черное, прямо в том месте, где был Трой, стоял и смотрел на нее среброглазый дьявол Веренмора.
