Она вертела в пальцах карандаш. Вертела не переставая, то и дело постукивая заточенным концом о зеркальную полировку стола, и с каждым таким движением откалывались мелкие крошки графита. На древесине остались лунки – там, где впивались иногда ее ногти: длинные, с модными узорами маникюра.
Если кто забыл, Катя, по признанию автора, одна из фиф, которая разыграла пинус учителя со своей подружкой. Типа кто первая его трахнет, та молодец.
- Он ничего не замечает!
Катя злилась. На Аленку, затеявшую всю эту авантюру, на себя, позволившую себя втянуть. На учителя, которую неделю игнорирующего арт-обстрел – улыбочки и заигрывания. Правда, и аленкины тоже – но почему-то легче от этого не становилось.
Артобстрел тогда уж. А то у вас какой-то высокохудожественный обстрел получается.
- Как это может быть? – задумчиво протянула подруга, барабаня чудовищными ногтями по часикам Omega.
Цитрина, к счастью, не наш поциент, но если бы была, я бы отметила уже ставший классическим пунктик на маникюре. Запомните, если хотите вывести отрицательного персонажа, чтобы прям читатели обосрались от ненависти – сделайте ему маникюр. А как только ваш герой придёт к просветлению, то избавьтесь от него.
Это было серьезно... Уж если Аленка вслух признавала, что кто-то ее чарам не поддается... Значит, в ход пойдет тяжелая артиллерия. Сначала – наплевав на форму, на строгость директрисы, розовый костюм. Потом, наплевав на холод, гипюровая белая кофточка. Аленка в ней просто бомба. Потом...
Катя сжала губы. До "потом" дело допустить нельзя. Нужно принимать меры.
Хватит сидеть в окопах... За Джей Ло! За Шакиру! Урра!!!
Видимо я чего-то не знаю о Лопес и Шакире, но возможно в одном из выпусков Спид-инфо за 2005 год писали, что эти певицы когда-то тоже соблазняли учителей таинственным «потом», но у них ничего не вышло, поэтому Катя срочно должно закрыть этот гештальт за них. Ну или это типичное: «кококо, гламурные кисы так любят эту бездуховную поп-музыку, потому что они такие дуры». Я не знаю.
Как добралась до дома – Катя не помнила. Юркнула в свою комнату, обняла толстопузого медвежонка и затаилась. Так и лежали в темноте, думая каждый о своем.
А о чём думал медвежонок никто не узнал, потому что он был очень воспитанный.
Только через четверть часа Катя встала, вынула из ушей длинные серьги, стянула с пальцев колечки. Нашарила на полке шкатулку с бижутерией, не глядя кинула снятые украшения: полную горсть. Переоделась в тренинги и свитерок, - с негодованием сбросила все до нижнего белья, самого своего сексуального, белого... От такого у мужчин постарше ее сверстников очень даже крышу сносит.
Загорелая фигуристая блондинка в белом белье, кто устоит...
Сбросив дневную оболочку, будто лягушачью кожу, Катя повеселела. Бодренько направилась в ванную: смывать косметику. Там наконец стала собой.
Щеки горели.
Аленка, хороша подруга, в который раз уже по ее милости Катя попадала в истории... Ладно еще сверстников кадрить, полбеды. Но так?.. К школьному учителю в постель напрашиваться, вот чушь... И главное, зачем? Дурацкий спор на тушь от МаксФактор!
Достойная цена за Пашин сракотан.
Сама-то тоже хороша. И о чем только думала? В пылу погони все из головы вылетело, только одно осталось – желание обойти Аленку. Даже про Артема забыла – а он, между прочим, ждал звонка от нее, непутевой...
А самому позвонить? Катя по памяти нашла дом и квартиру Палпатиныча.
Павел Петрович, в джинсах и эротично расстегнутой рубашке, был обескуражен ее вечерним визитом. Чисто на автоматизме пригласил войти. Катя все на том же автоматизме – вошла. Что-то складно защебетала – пробные экзаменационные задания, разобраться бы, а то никак, мол, не решит, сдавать или нет... А в голове так и вертелось предчувствие: что-то не так. Она чего-то не замечает. Учитель кивнул, нерешительно покосился на дверь... "Ты не против, если мы на кухне посидим?"
Тут все встало на свои места: он не один. Катя присмотрелась – накинутая второпях рубашка, припухшие губы, легкий, едва уловимый аромат пота, малиновый засос над ключицей... Вспыхнула. Вот оно как... из постели вытащила. А Аленка об заклад готова была биться, что одинокий. Если вообще не девственник. Иначе как можно было взрослому мужику не замечать откровенные заигрывания сразу двух таких девчонок?!
Потому что он, блядь, учитель, тупые вы пёзды. Хотя нет, девочки, простите, вы не тупые пёзды. Тупая пизда у нас Валера.
Потом вдруг послышался знакомый голос, и учитель замер.
- Паш, у нас гости?
Я знаю, что тут есть защитники текста. Объясните, с какой целью он вылез? У меня есть два варианта.
- Автору было нужно показать эволюцию Кати из гламурной кисы в хорошую в рамках этого мира девочку, поэтому она запихнула её в такую пикантную ситуацию, чтобы проверить силу её характера.
- Валера безмозглый кретин.
Ещё версии?
Катя распахнула глаза, едва веря... В дверях стоял Валерка Боев. В одном только полотенце на бедрах, с видом довольным и утомленным. Узнав в ней одноклассницу, он опешил; в кухне повисло напряженное молчание...
Полотенце на бёдрах, ммм. И сцена уходит в туман.
...Катя усмехнулась своему отражению. Из зеркала заулыбалась симпатичная девчонка, простая, как руль велосипеда "Аист".
То-то у велосипедов других марок такие хитровыебанные рули.
Подростковой дури в ней было по самые ушки. А над ушками, под пероксидной нездоровой белизной, отрастали русые корни.
И маникюр отваливался!
На следующий день она вручила Аленке трофейную тушь от МаксФактор, признав себя побежденной и искренне надеясь, что эта маленькая жертва избавит подругу от желания реализовывать свои коварные планы, а учителя - от ее навязчивого внимания...
Короче, Катя сохранила секрет.
Семейная идиллия – Паша читает конспекты, Валера делает уроки и прерывается, чтобы рассказать об очередной наркоманской выходке всратого гусара Сказочника.
- Что-то Сказочник бесится... Ему явно чего-то не хватает в жизни.
Таланта, мозгов, Никиты Михалкова?
- Что так?
- На истории сегодня. Люция его вызвала, ну там что-то про пакт Молотова-Риббентропа... Он знаешь что ответил? -
Над разрытой могилой
Тридцать лет и три года
То законом, то силой
Два сражались урода...
И небось замер такой с лицом мурены.
Паша хмыкнул:
- И Люция на это сказала..?
- "Романовский, вон из класса", конечно, - пожал плечами Валера и снова уткнулся в учебник.
Какая впечатлительная. А можно было бы замутить баттл. Мы узнаём, что Паша мотивирует Валеру на учёбу сексом. А ещё Валера любит отвлекать Пашу своими обнажёнными телесами.
Шелест страниц умолк. Паша против своей воли заулыбался, спиной ощутив приближение. Поигрывая бицепсами, поверх конспектов улеглось обнаженное тело. Оперлось на локоть, поставило пятку на край стола, раскинуло колени, насколько физиология позволяет, уперло в потолок невинный взор. Мол, а что я, я мимо шел... Полежу вот и дальше пойду... А что стоит – так это так, случайность, не обращайте, мол, внимания... Паша закусил губу. Вздохнул, сдаваясь, и спрятал улыбку: туда, где никто не увидит. Валера замурлыкал.
Вновь и вновь инстинкты побеждали жажду знаний.
...Потом измотанный, расслабленный, взмыленный после двух оргазмов, он раскинулся поперек дивана. За окном была непроглядная ночная тьма. Вернувшись из душа, лег рядом Паша. Принес сигареты. Чиркнул зажигалкой, и к потолку медленно потянулись серо-белые завитки. Они сплетались, изгибались, складываясь то в кольца, то в цветы, разбегались лентами.
И только сейчас голубки решают обсудить инцидент с Катей.
- Гайдукова ничего не говорила? – с беспокойством спросил Паша, прижимаясь щекой к его плечу и держа на отлете руку с сигаретой.
- Если бы на ее месте была Аленка, нам бы пришел песец пушистый. А так... может, и обойдется.
- Хорошо бы.
Злая наманикюренная стерва Алёна, ух. И всё, об этом забыли, потому что у нас есть куда более важные вещи. Валерка сетует, что завтра из рейса приедет батя и обязательно «выпишет дров». Поэтому переночует он дома.
Струя дыма изогнулась автострадой.
А потом упала вниз стремительным домкратом. Выясняется, что батя в морях постоянно, в детстве Валера его почти не видел, поэтому пришла пора поговорить о Фрейде.
- Что ж, - Паша затянулся, - еще одно очко в пользу дедушки Фрейда...
Валера встрепенулся:
- Я это знаю, подожди... Вспомню... Эдипов комплекс, верно? Типо*, если в детстве редко видишься с отцом, то Эдипов комплекс не реализуется и есть шансы, что вырастешь геем.
О. И Паша не потрепал его по белокурой макушке и не назвал ласково дурачком? Однако.
Помните, Палпатиныч сравнивал свой неудачный урок с первым гетеросексуальным опытом? Пришла пора узнать подробности.
- Паш, а у тебя девушка была когда-нибудь?
- Была. Недолго, правда. Даже до постели дело дошло... в некотором роде.
Валерка сверкнул озорной улыбкой.
- Нет, я категорически не в состоянии представить тебя с девушкой. Она, наверное, тебя связала и отымела. А ты кричал и сопротивлялся, да?
- Я себя на тот момент считал бисексуалом... Все равно бы со временем переключился на мужчин, просто нужен был катализатор, чтобы вот так, сразу. На самом деле, все было очень трагично. Она была еще девочка... и пока я пытался это изменить, мы с ней столько натерпелись... Понимаешь, я смотрел в лицо девушке, которую вроде как любил, и видел там только боль, ничего кроме боли. Конечно, я был ужасно неопытным в этих делах, этого можно было избежать, но... Как-то после этого не тянуло. Каждый раз, глядя на нее, да не только на нее... перед глазами вставала эта картина. Как у нее текут слезы, а она молчит.
Даже комментировать это не хочу.
Валера не перебивал: склонив голову к плечу, тепло дышал в нежное местечко под ухом.
- Ты ведь знаешь, со мной можно делать что угодно, - продолжал Паша, - я ничего не имею против экспериментов. Если только ты захочешь, ради бога. Но... не по моей инициативе. Понимаешь?
- Понимаю... Я буду иметь это в виду.
- Ты меня пугаешь, - улыбнулся Паша. - Что у тебя осталось из уроков?
- Русский.
Паша ухмыльнулся с несвойственной ему беззаботностью:
- Забей. Пора спать.
Почему Паша предложил забить? Потому что русский преподаёт его подружка Алечка, а от неё можно отбиться трогательной записочкой. Только полюбуйтесь.
Хлопнула дверь, и Александра Анатольевна встряхнулась. Ох уж этот двенадцатый Б, совести у них нет, всегда опоздания...
Валера прошествовал через весь класс, прямиком к ее столу. Положил на журнал листок, смиренно потупил глаза, склонился:
- Александра Анатольевна, я сегодня к уроку не готов.
Она развернула записку. Прочитав, напряглась, изо всех сил стараясь сохранить серьезное выражение лица. Прошипела сквозь зубы – на пределе слышимости:
- Боев, урою.
Валера был невозмутим как английский дворецкий. В записке значилось: "Алька, я тебя люблю, не ругай сексуально истощенных". И подпись – конечно, "П.П."
Ещё немного милого нихуянеделанья. Некие голубки приехали на ярмарку.
Ярмарка в день Святого Казимира. Центр города похож на развороченный муравейник. Снующие человечки – будто микробы в непромытой ране. Антисанитария. Холод. Шум толпы. Пилящая дисгармония аккордеона.
Цветные метелки из сушеных трав: "вербы". Их нужно купить весной и поставить дома. До следующего года они покроются пылью и превратятся в хлам.
Тетки с табуретками. Дети с чудовищными леденцами, которые старухи готовят дома из жженого сахара и упаковывают в яркие полосатые обертки. Черная керамика, на которую особенно падки туристы. Месящаяся под ногами грязь. И толпы довольных жизнью граждан, вылезших из своих берлог: поглазеть.
Естественно, трепетные няшки считают, что это фу, особенно аккордеон, табуретки и чёрная керамика зловещи, поэтому решают свалить.
Они ушли. Было серо-белым небо и минус двенадцать на градуснике утром. Шли по Кафедральной площади, держась за руки; робко целовались на мосту Миндаугаса. Снова шли, медленно повторяя изгиб реки, и на Зеленом мосту целовались под советскими скульптурами – пожалуй, единственными, что сохранил от той эпохи Вильнюс. Потом был Белый мост, где целовались долго и бессовестно, стоя в самом центре, мост у Педагогического, за которым вздымаются стеклянные небоскребы. Отрезок набережной – мимо медленно плыли полупрозрачные льдины, как хлопья на завтрак, - и Старый Жверинский мост, закрытый на ремонт.
Всё хорошо, но льдины, которые плывут как хлопья на завтрак! Хотя кому какое дело, у нас тут поворот.
- Выходи за меня замуж.
- Ты сошел с ума! – был ответ.
- Да. Я сошел с ума, когда понял, что ты моя Судьба.
И на мосту, ведущем в парк Вингис, с желтыми перилами и перезвоном стальных канатов, она решила:
- Хорошо.
Он многое хотел сказать – ты так долго была рядом, а я не подозревал. Я не верил в судьбу, но я поверил в тебя. Ты изменила во мне все. Ты разбила мне сердце, а потом заново собрала из мелких частичек, из отражений в мутной реке... Пусть ты ошиблась сначала, но это не имеет значения, ты моя судьба, и я приму тебя любой.
И знаете, в чём поворот? Это не наши голубки, это Сказочник с Полиной.
Я приму тебя подзаборной шлюхой, если твоя воля будет пасть на дно. Я приму тебя королевой, если ты захочешь увенчать короной свои ласковые волосы. Я приму тебя молчаливую и мудрую, приму смеющуюся и ветреную, крылатую мечтой и побежденную повседневностью.
Я приму тебя.
Я люблю тебя.
Но он молчал, потому что знал: она поймет и без слов.
Такого высокопарного мудака я не припомню. Он примет, блядь. Прими что-нибудь в свой анус, пёс.
А вот теперь наши голубки вышли погулять.
Восьмого вечером был ветер, от какого трескаются губы. Валера тащил гулять.
- Бери вазелин, бежим целоваться... Я всегда мечтал это сказать!
А в моё время мальчики мечтали быть космонавтами.
Паша смеялся:
- Фи, вазелин! Сейчас в моде смазки на водной основе.
Хахахахаха, бля. После этой фееричной остроты голубки решили завалиться в гости к Але и Оле. Купили тюльпанов по дороге.
Дверь открыла Ольга. Одной рукой прижав к груди цветы, другой обнимала гостей – одинаково радостно. Алечка при виде Валеры замерла на пороге:
- Я все понимаю – весна, молодость, но это уже беспредел...
Я знала, что моя картотека с цитатами из «Беспредела» мне когда-нибудь пригодится.
http://vk.com/video-65150637_168688953
Валера пожал плечами:
- Привыкайте, Александра Анатольевна... Мы с ним те еще беспредельщики.
http://vk.com/video-65150637_168862606
Ольга медленно сползла по стенке, хрустя тюльпанами.
Она их как коровка зажевала, видимо.
Она смеялась: слишком было непривычно услышать, как ее любимую, ее Алечку-Альку, ее милую забавную девочку зовут по имени-отчеству.
И правда, какая ржака-обоссака.
Устроились по-русски – на кухне. Угощались яблочным пирогом. Пирог был вкусным, но на Пашин взгляд весьма подозрительным: пекла его Ольга, а от нее всего можно было ожидать. К примеру, запеченного в яблоках пальца с колечком... Нет, она, конечно, не делала этого еще никогда, но Пашу пугала сама возможность. Ольга гордилась своим типично русским черным юмором, столь недоступным коренной нации.
Ну. Ну кто чем гордится. А у нас правда есть типично русский юмор? Круто. И ещё немного типичных русских шуток-прибауток, к счастью, не чёрных.
- Боев, а за тобой должок!
- Знания – это сила, - веско протянула Ольга. - Особенно знание нашего великого, могучего и так далее русского языка...
- О, языком он владеет, - ухмыльнулся Паша.
- Дурак ты, Петрович. Вот спутает роуминг и римминг, как потом выкручиваться будет?
Я прям себя литовцем почувствовала, которому недоступен изысканный русский юмор.
Валера фыркнул. Он попал. В засаду, в ловушку... но чего не сделаешь во имя любви? От вермута развязался язык, и под смачные издевательства Ольги и Паши он начал виртуозно импровизировать. Это было куда веселее, чем на уроке. На соседней табуретке сидел любимый человек, вдохновляя на подвиги. Да и Александра свет Анатольевна, без макияжа и строгого взгляда, была милой и в доску своей. К такому можно и привыкнуть...
Какой загадочный абзац. Кто разгадает что начал делать Валера – моя вечная благодарность. Но что-то Валера точно делал, потому что Аля сказала:
- Ну что, Боев, на девяточку... Но если помоешь посуду – будет десятка. Уговор?
- Уговор, - ухмыльнулся Валера, - А вы завтра не передумаете, когда протрезвеете?
- Вот хамло малолетнее! – хохотнула Ольга. Валерка отсалютовал и отправился мыть тарелки.
Кого не трахну, тому посуду помою, как бы говорит нам Валера.
Уходили поздно. Пока Валера шнуровался, Алечка отозвала Пашу на кухню:
- Ты уж скажи, чтоб не...
- Он похож на человека, который станет болтать об..?
- Ты прав, конечно нет... Паша...
- Мм?
Она оперлась на дверь, пытливо заглянула в лицо.
- Думаешь, это навсегда?..
Ну конечно, всё в жизни как в поттериане – если кто-то стал твоей первой школьной любовью, то вы вместе навсегда будете.
Он скосил глаза: в прихожей смеялись Ольга с Валеркой. Его растрепавшиеся волосы мило торчали во все стороны, будто у похмельного ежика. Ольга рассказывала, как однажды они с Алечкой жестоко пошутили над пьяным Пашей. Конечно, это была Ольгина идея, добрая Алечка вряд ли дошла бы до этого сама. Он вообще пил мало, а после того раза и вовсе почти перестал: утром проснулся голый между двумя женщинами и как уважающий себя гей пришел в полный ужас.
И правда ужас.
- Не знаю. Я боюсь загадывать надолго. Но мне не хотелось бы расставаться с ним.
Злобная Ольга потом успокаивала: мол, Петрович, ты такой пьяный был, что не получилось бы ничего даже при желании... А Алечка отпаивала валерьянкой, и он не знал, смеяться или плакать.
- Паша... Паш... Неужели мы пережили еще одну зиму?
Вы грёбаные птички что ли? Что такого в вашей жизни происходит, что вы прям выживаете и удивляетесь, что выжили?
Эдик бредил ею.
Ольга являлась к нему в снах – решительная, прекрасная. Входила в комнату шагом не то солдата, не то топ-модели, опрокидывала Эдика на диван и долго затяжно целовала, оседлав его бедра. Дальше сны не заходили, хоть плачь! А так хотелось, хоть во сне, увидеть ее обнаженной...
Он думал о ней, засыпая. Искал глазами в толпе по дороге в школу. Иногда, забывшись на уроке, выводил в тетради "Ольга"... как влюбленный семиклассник.
Это так мило. Я даже не могу смеяться над тем, что этому наркоману не отличить солдатский шаг от прохода по подиуму.
Плакала в подушку Снежанка. Косилась в тетрадку к Эдику, умоляюще заглядывала в лицо. Эдик не замечал. Ни ее – грустных, ни муховских угрюмых взглядов. Мух был мрачноват в последнее время. Потому ли, что невесть где пропадал после уроков друг Валерка, потому ли, что Снежанка смотрела только на Эдика, не видя никого вокруг...
Больше всего я в школьных повестях люблю эти запутанные отношения, когда все друг за другом бегают, практически у всех любовь невзаимная, но в конце всё волшебным образом устаканивается.
Она была хорошая девчонка. Умница, да и внешне вполне ничего. Не красавица, нет... немножко угловатая, чуточку нескладная, но в общем-то милая... С толстой русой косицей почти по лопатки. Она легко краснела и плохо сносила насмешки, а ее по привычке недолюбливали. До ирминого прихода Снежана Рождественская числилась в классе единственной отличницей.
Ну кто бы сомневался.
Не была она ни "зубрилой", ни "задавакой", но слова эти преследовали ее с начальной школы...
Снежана Рождественская по привычке принимала на свой счет любой смех за спиной.
Снежана Рождественская врала родителям, что у нее много друзей.
Снежана Рождественская никогда не позволила бы себе признаться парню в любви.
Снежана Рождественская хочет ёбаную медаль?
Алечка отрешенно покачивалась на стуле.
- Ты совсем потерял рассудок.
Паша удивленно глянул поверх кофейной чашки. Алечка припечатала к столешнице листок с зайчиками.
Внезапно, да? Автор подумал, что читатели уже соскучились по новой порции усатой поэзии.
Белый кафель, действия робота:
Сигареты к губам движения...
Отголоски страстного шепота –
Или игры воображения?
Разговор был весьма короткий:
Преклонились, спеша, колени...
А условность перегородки -
Как японский театр тени.
Времена Платона уж в прошлом,
Но история ходит кругом.
В суете банальной и пошлой
Эти двое нашли друг друга.
Здесь с востоком запад встречается,
Греки древние и самураи...
Но как часто это случается,
Перекрестки зло собирают.
Центр Европы, мать твою в память,
Толерантность – слово пустое!
Не такой? Значит, нахер затравят.
Как в Сибирь при советском строе.
Их фашисты в лагерь сгоняли,
Треугольником грудь отметив.
Христиане им предрекали
Муки вечные на том свете.
Сквозь века они шли по грязи,
И табу их союз зовется.
Два огня – опасные связи,
Но я верю, любовь - прорвется.
Тлеет фильтр моей сигареты.
"Я скучал по тебе" - "Я тоже..."
В тихом омуте есть секреты,
Но не нам их судить, Боже.
Боже. Короче, Максим спалил голубков и решил всем об этом рассказать в своей всратой манере.
- Он слишком радикален. Но в его возрасте это простительно, - небрежно бросил Паша, откладывая листок и дуя на кофе.
Это мягко сказано, но да.
Был у Сказочника один секретный маневр: куря на уроке в кабинке туалета, он не запирался. На первый взгляд туалет казался пустым. А запах сигаретного дыма... Что ж, он царил там всегда, большей или меньшей плотности. Сказочника не ловили еще ни разу.
Это очень странный маневр, я не понимаю, как он работает.
- Надо понимать, Сказочник вас застукал. Он меня просил никому это не давать, значит болтать он не станет. Но вам стоит быть осторожнее. Такая неосмотрительность может стоить тебе работы, а ему – репутации на всю жизнь.
Он уже разболтал. Я не думаю, что он в курсе, что Аля лесбиянка и что она не знает.
Паша кивнул, удивляясь себе. Раньше от такого известия у него просто заледенело бы сердце... теперь все казалось неважным. Все, кроме Валерки, кроме его хитрой ухмылочки, мягко-настойчивых рук... Как можно было ему отказать? Учитель вздохнул, пряча улыбку от подруги.
