Даже суровый полицейский, глядя в эти честнейшие глаза, отвечая невольно на эту чуть робкую улыбку почти предъявил бушующему толстяку-без-зуба обвинения в клевете. Почти - потому что Ньют Скамандер предпочел удалиться в уборную и учинить нюхлю обыск с конфискацией.
Ньют приказывает себе крепиться. Убирает с пергамента разлегшееся поверх оного розовое щупальце.
Пункт первый: самочувствие объекта нормаль...
- Ньют, - жаркий выдох в самое ухо.
Да, да, он уже не на диванчике, он уже стоит за спиной и прижимается щекой к рыжей макушке.
- Ньют, ну ты же умный. А тут даже филин все-превсе понял.
Неудобно, наверное, обнимать человека, когда между вами спинка стула, но Стесняшка справляется.
Obscurus Roseus не отстает: какая-то секунда, и Ньют попросту опутан розовыми щупальцами. Чертов питон, только сытый и очень ласковый.
- Нью-ут...
Стесняшка не брился сегодня, и короткая щетина покалывает ухо и правую щеку Скамандера.
Совсем немного откинуться назад, закрыть глаза - проще простого.
Ньют-прежний наверняка поддался бы: к чему, в самом деле, изображать оскорбленную невинность, если и с невинностью давно распрощался, и действия юноши никак не назовешь оскорблением.
Поддался бы, да - если бы не пресловутое "но". Которое, хочешь - не хочешь, придется озвучить.
Ньют вздыхает негромко. Для него проще расписать в подробностях все стадии беременности нюхлей, нежели внятно изложить собственные чувства.
Главное, не ляпнуть чего-нибудь... Эдакого. Способного испоганить все на корню.
Ньют вздыхает еще раз.
- Криденс, - произносит он тихо, но твердо.
Стесняшка отнюдь не дурак, хоть и любит порой прикинуться.
Щупальца исчезают, как не было, чужая щетина не царапает кожу.
- Ага, - судя по голосу, юноша расстроен. - Понятненько, мистер. Коли так, то настаивать не будем.
Ньют немедленно огорчается. Снова он сделал не то, и на сей раз умудрился уложиться в рекордно короткие сроки.
Стесняшка возвращается на диван, плюхается всем весом, складывает руки на груди.
Нахохлился, будто сова, не получившая заслуженного печенья.
Какие уж тут исследования!
Ньют решает переместиться поближе к "объекту". Диванчик натужно скрипит под двойным весом.
- Ты неправильно понял, Криденс, - говорит Скамандер.
И торопиться пресечь новые обнимашки:
- Но это не значит, что я согласен... прямо сейчас.
- Ага, - юноша озадачен. Трет пальцем переносицу, смотрит вопросительно.
- Понимаешь ли, Криденс...
Мерлин мой, как же сложно найти верные слова!
- Не вижу причины лгать: ты мне тоже весьма... симпатичен.
- Аллилуйя, - Стесняшка улыбается во весь рот.
- Но.
Как же трудно, Мерлин мой и Моргана, сохранять необходимую серьезность! Когда хочется плюнуть на все и ответить на эту сияющую улыбку. И на все прочее - тоже.
Останавливает короткая, зудящая мыслишка: "А дальше?"
Потом, когда от тянущего жилы наслаждения останется яркое воспоминание?
- Ты, Криденс, славный, очень. Во всех смыслах. Умный, общительный... Порой даже слишком.
Все-таки не те слова. Понятно по злому прищуру напротив.
- Так вот кем ты меня считаешь?
Ньют чертыхается мысленно.
- Нет. Нет, таким я не назову тебя никогда.
- А каким тогда, мистер?
Осторожно, Ньют, осторожно. Слова могут разить крепче Авады. Не торопись.
- Ты, - Скамандер мягко кладет руку Стесняшке на колено. - Чудо. Самое настоящее чудо. Но, как бы получше сказать, в силу темперамента... И любопытство, желание взять от жизни как можно больше - это естественно, тем более в юности.
- И..? - нетерпеливо требует Стесняшка.
- Постоянные отношения требуют некоторой серьезности, вот что я пытаюсь сказать.
Не слишком изящно, однако, наконец-таки озвучено.
Теперь дело за Стесняшкой. В себе Ньют уверен абсолютно, а вот нужны ли юноше эти самые отношения...
Ньют Скамандер как-то упустил тот критический момент, когда просто симпатия переросла в нечто, заставляющее размышлять о постоянстве и неких обязательствах. В идеале, пожизненных, но Скамандер согласился бы и на десять-двадцать лет суетливого счастья. Только давить он не станет ни в коем случае.
- Я буду, - заявляет тем временем Стесняшка.
Лицо его светлеет, улыбка возвращается на законное место.
- Ню-ут... - тяжелая голова устраивается у Скамандера на плече. - Я могу, ты же знаешь. Стану солидным занудой, куплю очки, а еще бороду отпущу, как у того докторишки, что пользовал нашего Персиваля.
Ньют улыбается:
- Чудо.
- Ага.
- Надеюсь, я не слишком тебя...
- Не-а, - Стесняшка порывисто поднимает голову, смотрит сияющими глазищами. - Ты ж не отшил с концами, а ясно сказал: мне, Криденс, флюгера рядом не надо, я хочу, чтобы по-взрослому, без всяких. Верно?
Ньют улыбается.
- Совершенно.
Он все-таки дает слабину: касается губами кончика Стесняшкиного носа. Не поцелуй, конечно - баловство, - но юноша так и светится от переполняющей его радости.
- Ты сам чудо, - мурлычет он довольно. - Рыжее. Не дергайся только, я не привык оставаться в долгу.
Не поцелуй - баловство...
Obscurus Roseus вновь дает о себе знать. Щупальца робко оплетают то, что Ньют скромно именует свое талией.
- Давай, все же, вернемся к работе, - просит он.
И улыбается.
Рядом с этим растрепанным чудом невозможно не улыбаться.