Итак, пролог.
Осторожно, читец немного ненавидит Галактический Рейх, поэтому может быть пристрастен в своей оценке событий.
Как мы знаем, Райнхард в расцвете лет умер от лихорадки, и именно с этого начинается текст. Душа его отлетела. Глядя на свое мертвое тело и на тех, кто присутствовал у его смертного одра, он вспоминает события, случившиеся ранее и освещенные в аниме:
Сначала вроде бы стало легче – прекратилась боль. Райнхард встал, прошёл по помещению, обернулся. Его тело лежало себе на постели, а вокруг стояли все, кого он вызвал или не прогнал. Он слышал, что сказала его императрица, и посмотрел на её лицо. Эта единственная слеза… Ему снова стало больно, как будто от укола в грудь. Как же она будет одна, без него, с ребёнком, да ещё на троне? Зачем он потащился на этот распроклятый Хайнессен и дальше, украв у неё последнее время с ним? Сколько ночей он недодал ей даже то время, что им удалось понять друг друга, сколько раз он не позвонил ей с борта «Брунгильды», лишний раз не улыбнулся? Репутация, разборки с республиканцами – кому всё это нужно? Всё сам, а она теперь – делай вместо него… Биттенфельд был прав, когда вывез его из пожара, устроенного уже мёртвым Рубинским – как ни обидно это признавать. И обидно оставлять всех – просил, стало быть, Миттенмайера остаться живым, а сам… Райнхард утешал себя раньше, мол, все справятся, взрослые, взрослее его на самом деле – но сейчас совсем не было сил смотреть на эти лица, он и не догадывался даже, сколько боли причинил им своим презрением к смерти. А может быть, он был неправ, что согласился? Может, надо было ещё поваляться, потянуть время? Ради них всех – нет, я уже не могу на это смотреть, это невыносимо. Когда-то я считал, что не нужен никому, и у меня есть только два человека, которым я не безразличен – какой же я был дурак…
Терзаемый воспоминаниями, он уходит в никуда, продолжая страдать и проливая суровые мужские невидимые слезы. Много, много попоболи, вызванной делами минувших дней, и, конечно же, торчащие из текста уши автора, который не любит Яна, да и Союз в целом:
Нет, нас интересовало, как перещеголять в тактике хитромордого инфантила Яна, вот и вся забава, как у детишек в песочнице…
Хитромордый инфантил! Какая великолепная характеристика.
В мыслях Райнхарда фигурирует сестра, Аннерозе, которую, как мы знаем, Охрендей тоже находит остановившейся в развитии на уровне 13-14 лет инфантилкой. Похоже, это для него - самое стласлое-узаслое оскорбление, и, вероятно, наш белокурый любимец будет противопоставляться этим тупеньким, незрелым созданиям. Хотя, если оглядываться на канон, а не на фанон, он сам был, эээ, склонен к юношескому максимализму и мог порой вспылить. И в то же время не был склонен к самоковыряниям и соплям, которые наматывает на локоть, все дальше и дальше уходя от собственного тела.
Пустота, какой-то сумрак. Хотелось свернуться в комок и рыдать – ничего такого при жизни он себе не позволял, мало ли, увидит кто. Вернуться назад не было возможности, идти вперёд – не было сил от душившего стыда.
В конце концов, кайзера накрывает истерика, а чтеца - финский стыд:
Райнхард сжался, кутаясь в плащ, уже не смущаясь, что колени уткнулись в грудь. Его трясло даже не от холода – стыд плавно перешёл в припадок ужаса, а рыдания получались тут бесслезными и беззвучными, и страшно угнетало сознание того, что сейчас ему уже никто не поможет. Никто не придёт, не успокоит, переключив его на что-нибудь житейское, вроде чашки кофе, и не скажет ничего одобряющего. Но даже такая чудовищная вечность его бы вполне устроила, только бы люди, которых он покинул, не страдали бы от этой потери. Но он ничем не мог им сейчас помочь. Он даже не мог сейчас извиниться ни перед кем. Он бился в истерике и ревел от бессилия – и это продолжалось неизвестно сколько.
Как ты можешь укутаться в плащ, ты же призрак!
Истерику кайзера прерывает появление невидимого собеседника, с которым он не очень хочет говорить, но все же вступает в диалог. Собеседник забавно выкает с большой буквы. Между ним завязывается разговор:
- Молодой человек, Вам всего 25 – а это возраст взросления юноши, к которому многие приходят уже мужчинами. Вечная драка – это ещё не всё, чем занимаются в Вашем возрасте. Да и мундир носить постоянно – очень вредно для человека, который рос без семьи. Вы хоть раз на пляже-то отдыхали, уж не говоря о более весёлых забавах? Думаете, это мелочи? Зря. Вы за будущей женой, помнится, даже не ухаживали толком – не оттого ли она не знала так долго, чувствует ли что-то к Вам? Хотя конечно, чувствовала – ещё до катастрофы с крепостями, только Вы вот всё видели и ни о чём не думали, верно?
Голос называет его орудием Бога, а потом интересуется, не желает ли Райнхард чего-нибудь. Тот высказывает желание повидаться с Оберштайном:
- Где Оберштайн? – с прежним апломбом повелителя потребовал Райнхард. – Я его не видел и не извинился перед ним. Куда он подевался, извольте сообщить!
Ответа не последовало вовсе. Зато пропала пелена с глаз – Райнхард увидел, что находится в каких-то странных потёмках, здесь не было светло, но и темнота отсутствовала. Протянув руку, как в детстве за звездой, он увидел её – но звезд не было и в помине. Где-то вдалеке, куда хватало взора, угадывалось что-то вроде стен, увешанных какой-то мишурой – это напоминало театральные декорации.
- Я здесь, Ваше величество, - послышался знакомый голос, который не оставлял сомнений в том, кто это. Райнхард резко обернулся – и увидел знакомую фигуру, также ростом чуть выше себя, как и при жизни, бледное лицо с неживыми глазами...
...а потом читец проламывает себе лицо фейспалмом по-македонски.
- Так я и знал, но ещё надеялся, что не настолько плохо, - произнёс он, поникнув головой. – Раз Вы здесь, значит… - он вдруг понял, что говорить дальше бессмысленно, и осёкся. – Я не просил Вас исполнять сказанное, Оберштайн! Зачем Вы умерли без моего разрешения, а? – голос сел до интонации обиженного ребёнка. – Не говорите только, что это была государственная необходимость, пожалуйста.
Зачем вы умерли без моего разрешения?! Да вы Вы охуели, герр кайзер, с такими вопросами!
Тем временем выясняется, что в странном месте, где наши друзья оказались после смерти, довольно опасно:
- Где мы? – с надеждой спросил Райнхард. – Что нас ждёт?
- Трудно сказать, - с горьким вздохом сообщил собеседник и закашлялся, - выяснить толком так ничего и не удалось. Меня атаковал здесь какой-то мерзкий монстр, и он оставил меня только после того, как услышал, что Вы произнесли моё имя.
Оторвав лоскут ткани от своего плаща, Райнхард перевязывает рану Оберштайна, которую слоупочно заметил после их беседы, после чего начинает чувствовать себя лучше. Да, он, а не Оберштайн. И тут появляется тот самый монстр!
Из туманной полумглы вынырнуло довольно мерзкое на вид огромное – в четыре человеческих роста чудовище, похожее на некое членистоногое. Оно излучало впереди себя такую злобу, что окружающий холод казался комфортной средой. Вне всякого сомнения, монстр намеревался для начала разорвать в клочки людей – и уж не вызывало сомнений, что это будет ужасно больно, для начала.
... и ужасно унизительно, в конце концов.
Райнхард хочет снова начать выть и трястись, но берет себя в руки и начинает выебываться перед чудовищем:
Страшно захотелось сжаться, упасть на колени и завыть от ужаса, закрывая лицо руками. Райнхард сделал шаг вперёд, загородив собой фигуру Оберштайна, и гордо поднял голову, уложив ладони рук себе на талию:
- Это ещё что за нечисть сюда явилась? Почему бы тебе не убраться вон, пока есть возможность? – с презрительным высокомерием проговорил он.
Чудовище затряслось, продемонстривало готовность прыгнуть и атаковать, но не приблизилось.
- Коли нечего сказать, не занимай моё время, - невозмутимо пожал плечами Райнхард. – Прочь, - он сделал ленивый жест рукой и не пошевелился.
Чудовище не впечатлилось его понтами и уже готово было обглодать ему ебало, но тут пришла неожиданная помощь:
Полутьму прорезал выстрел из бластера. Луч шёл откуда-то справа, и пришёлся по середине корпуса монстра – тот с жалобным воем вскинулся и ринулся прочь, исчезая в клочках тьмы. Райнхард медленно повернул голову в сторону, откуда стреляли. Ему было тяжело и страшно не хотелось смотреть туда, но он старался об этом не думать вовсе. Однако увиденное вмиг заставило забыть об этом – там стоял невозмутимый Лютц собственной персоной, опустив винтовку. Он молча застыл в почтительном поклоне, увидев, что замечен. От привычной чопорности Райнхарда не осталось и следа – он бросился обниматься, как разнервничавшийся юноша:
- Лютц, Вы меня тоже не оставили! Но зачем Вы умерли, я же просил Вас выжить, помните?
Эээ... Нет, при всей своей нелюбви к Райнхарду я не смог бы показать его таким кретином, каким его показывает чета.
Кайзер перевязывает Лютцу разбитую голову, как бы облегчая боль, которую невольно ему причинил, и тот рассказывает ему о том, откуда взялись монстры:
Тут полно подобной публики – при жизни в основном они были республиканцами, ненавидящими нас и Вашу династию, мой Император. Жаль, что Вы прибыли так рано – мне ещё хватает работы.
Ахаха. АХАХА. АХАХАХАХАХА. Простите.
Лютц вкратце обрисовывает ситуацию.
- Невозможно попасть к Ройенталю – там постоянно что-то мешает, и никак не получается пройти. И нет никаких следов Кирхайса – похоже, он был слишком хорош для этого мира. Что касается Вальгаллы – что-то я уже всерьёз начал сомневаться в её существовании, - ухмыльнулся Лютц, пожимая плечами, как от холода. – Тут постоянно что-то происходит, кто-то появляется, после исчезает – но похоже, это некий транзитный вокзал огромных размеров между светом и тьмой, который сам однажды исчезнет по приказу свыше, но уж точно не под звук Гьялахорна.
Райнхард решает, что уж ему-то ничто не помешает, и втроем парни идут искать пребывающего в этой же пустой локации с туманом и мишурой на стенах Ройенталя, после чего подходят к пещере, из которой льется неприятный, болезненный свет. Да, кайзер, это вам не Вальгалла.
По дороге кайзер натыкается на старого недруга. Их пафосная беседа так прекрасна, что нуждается в цитировании:
- С дороги, Шейнкопф, ты мне не нужен, - тихо и властно приказал Райнхард, спокойно глядя в глаза противнику. – После поговорим, может быть.
- Уж извините, Ваше величество, но Вы не тот, кто имеет право отдавать мне приказы, - премерзко осклабился в ответ флибустьер удачи. – Я сам Вас еле не грохнул, если помните.
- Да уж, того, кто смел отдавать тебе приказы, ты сначала втянул в бессмысленную бойню, хотя он просто хотел спокойно себе жить с женой, а после позволил его убить, хотя мы оба хотели увидеться вновь, - спокойно проговорил император. – А ещё ты бросил девушку беременной на третий день знакомства, потом так же бросил на произвол судьбы собственную дочь, ни разу не обняв её. Ты хвастался на весь космос тем, что дрался не на равных с моим адмиралом – а между тем это ты сбежал от него, как только он решил наконец атаковать тебя, хоть был не в защите, как ты. Что же касается меня – конечно, зарезать лежащего в лихорадке весьма доблестно для крутого воина вроде тебя, только вот там ещё стоял Миттенмайер, если помнишь – а он как раз тот, кто и одолел Ройенталя. Он, а не ты – так чем ещё побахвалишься, ущербное наследство Гольденбаумов? – с холодной усмешкой закончил он, нисколько не растрогавшись при виде гримасы ненависти, появившейся на лице противника. – С дороги, мне такие не нужны.
- Как ты ещё смеешь мне такое говорить, белобрысый сопляк?! – взревел капитан. – Ты не тот, кто имеет право меня судить! Я… умер в бою, а ты… ты…
- Тебе перечислить всех, кто умер в бою против меня из тупого упрямства? Ты в хорошей компании тогда – вместе с теми, кто сжёг Вестерленд, - спокойно продолжил Райнхард. – Или ты полагаешь, что очень обрадовал своей смертью своих друзей, Юлиана Минца и свою дочь? Да, ты их так обрадовал, что Поплан попросился к Валену пилотом – слишком многое они пережили на Земле, раз он так повзрослел, хотя и младше тебя. А остальные не захотели быть марионетками Трюнихта – хватило им примера бедолаги Яна, но даже Трюнихта прикончил Ройенталь, а не ты. Как ты думаешь, кому было сложнее избавить мир от этой раковой опухоли – тебе или ему? Ты, призывавший Яна расстрелять меня, что сделал ты, когда Трюнихт отдал мне всю территорию вашего Союза – спокойно смотрел, как эта гниль скрывается за моей спиной? Может, тебя так пугали охранявшие его культисты – тебя-то, с твоими легендарными розенриттерами? Что-то моих соратников культисты не напугали, как видишь – именно поэтому я умер не в бою, а простившись с женой и сыном, а несчастный Ян – от выстрела недомерка, пригретого Трюнихтом! И кто из нас двоих теперь сопляк, подумай-ка малость?
- Ты… - в бессильной злобе прохрипел Шейнкопф, - ты вообще не должен был появляться в этом мире! – и бросился на врага с боевым ножом.
Разумеется, само это ужасное место встает на сторону Райнхарда и помогает ему, ставя преграду на пути вражины:
Райнхард успел присмотреться к нему, дабы аккуратно устраниться от удара, но даже этого не пришлось. Нападающий как будто ударился о невидимую преграду и шмякнулся на тропе в четверти шага от ног молодого императора. Похоже, удар был слишком силён – упавший остался недвижим и с прикрытыми вроде как от боли глазами. Райнхард хотел нагнуться к нему и посмотреть, но тело вдруг быстро потащило прочь с тропы куда-то некой неведомой силой, и голос, который разговаривал с Райнхардом из тумана, весело промурлыкал:
- Ах, ну хоть что-то уже на сегодня, а то было опасение, что этот дурачок может вздумать присягнуть этому венценосцу. Хватит и того, что Машунго уже потерян.
Да, он спал и видел, как присягнуть этому вшивому аристократишке, блядь! Мечтал об этом с самого момента своей смерти, нахуй! Господи, какой беспомощный пиздец, чета и так, и этак пытается показать величие и благородство кайзера, но выходит настолько глупо, топорно и нелепо, что я просто не могу...
"Подайте мне Ройенталя взад!!!!1111" - орет Райнхард и заходит в мрачную, озаренную красным светом и полную летучих мышей пещеру. Там Ройенталя насилуют унижают и избивают Ланг и Лихтенладе:
Вообще-то, будучи здоровым, он почти не уступал в сноровке собственным адмиралам - и быстро завладеть электрохлыстами и ударить обе фигуры как следует было совсем нетрудно, трудно было сначала услышать знакомый голос, который не то стонал, не то хрипел: "Мой император", а потом увидеть дальнейшее... Ройенталь стоял на коленях, со скрученными наручниками за спиной руками, мундир свисал с окровавленных плеч жалкими остатками и превратился в лохмотья. Страшный железный ошейник огромными шипами внутрь впился в его шею, а цепь от ошейника была так натянута, что становилось ясно, что пленник стоит только потому, что она ещё держит его. Спина была похожа на одну сплошную рану - от таких пыток при жизни люди быстро погибали, видимо, здесь истязания могли продолжаться сколь угодно долго.
Кайзер подвергает мерзавцев избиению, и те съебывают. Орфография от авторов, видимо, тоже съебала:
Оба негодяя могли долго соревноваться между собой, чья физианомия выражала больший ужас, они едва ли не мгновенно подскочили после удара и очень проворно кинулись прочь, ничуть не уступая в скорости прочей, уже сбежавшей нечисти.
- Хозяин, хозяин, - завывали они на все лады, - катастрофа, император добрался и сюда! Спаси нас, хозяин!
Райнхард обнимает друга, утешает и ласкает его, собираясь забрать из этого ужасного места. Тот никак не может поверить в происходящее, трясется и говорит, что недостоин жизни. Они готовятся уйти, но вход в пещеру загораживает знакомый нам по аниме Трюнихт. Он предлагает кайзеру оставить Ройенталя взамен на ништяки, но тот задирает нос и отказывается:
- Я не торгуюсь. Если мне что понадобится – беру сам. Предлагайте, я подумаю, что мне захочется взять ещё. Только республиканцев мне не нужно – пусть свою демократию у вас делают.
Парни собираются искать выход из ада и натыкаются на еще одного персонажа со стороны Союза, перед которым начинают выебываться уже хором:
- Да уж, ни один император ещё не спускался за своими подданными в преисподнюю, - задумчиво произнёс Оберштайн. – Что-то не припомню я такого в истории человечества. Похоже, это ещё не все чудеса, которые нас ожидают, в таком случае.
- Действительно, впечатляет, - услышали они чей-то дребезжащий голос. – Но не очень, честно говоря.
Обернувшись на голос, они увидели старика в форме исчезнувшего навсегда Союза, который опирался на внушительную трость и с любопытством глядел на идущих по тропе друзей.
- Это ещё что за хрыч? – бесцеремонно осведомился Лютц, поигрывая винтовкой. – Наглый, как все мятежники.
- А, так это знаменитый герой драки при Мар-Адетта , - пренебрежительным тоном пояснил Оберштайн. – Он отказался сдаваться, восхваляя демократию – дескать, дружба между хозяином и слугой невозможна.
- Ага, они в верности только этот маразм и видят – явно судят по себе, рабы своей тупости, - фыркнул Лютц. – Как известно, адмирал Кирхайс был другом детства нашего Императора – или это им тоже ни о чём не говорит?
- Просто они заткнули уши и глаза, не желая воспринимать реальность. Быть ущербами гораздо удобнее – можно всегда найти оправдание собственной злобы на весь мир.
Тем временем Райнхард тоже увидел Бьюкока и радушно кивнул ему, остановившись:
- Вы со мной, сударь? Так подходите тогда.
Старик отрицательно покачал головой.
- Республиканец не может пойти за самовластным правителем.
Райнхард независимо тряхнул головой – однако было заметно, что он уже равнодушен.
- Затвердил пустую мантру, - не сдержался Ройенталь. – Ты так ничего и не понял, старый дурак? Кто тебя здесь заставляет быть республиканцем? Вашу демократию породил ад, но вообще-то согласно её принципам Император легитимен – это понимали даже Минц и Ян!
- Это бесполезно, - ответил ему Райнхард. – Республиканец не уважает никого, в том числе себя, - повернувшись к Бьюкоку, он с лёгкой издёвкой пропел несколько фраз, глядя тому в глаза. – «Лбы разбиты до крови от земных поклонов, мы такие борзые, знайте нашу прыть – мы своих угробили тридцать миллионов, это достижение вам не перекрыть». Или не республика предпочла уничтожить собственного Чудотворца, а? Вы воевали за неё всю жизнь – так что в моих глазах подписались под всеми её преступлениями, и нечего кивать на Трюнихта!
- Вы безжалостны, император, - опустил глаза Бьюкок.
- А я вам ничего не должен вообще-то, или это никогда не приходило Вам в голову? Многие так удивляются, когда ведёшь себя с ними так же, как и они с тобой – вы не замечали этого разве, ослеплённые своими фальшивыми добродетелями? Хорошо, устранив меня, кого Вы предложили бы миллиардам моих подданных – вашего Трюнихта с гвардией головорезов из деструктивного культа, творящих любой беспредел? Отправляйтесь в ад с такими подарками – вот что Вам ответили бы, милейший. Или Вы берёте на себя ответственность уничтожить сперва эти миллиарды не согласных с Вами? Тогда нам точно не по пути, Вы правы, - Райнхард отвернулся от него, не обращая внимания на выражение ужаса на лице старика, и двинулся к поджидавшим Оберштайну и Лютцу.
- Именем демократии творятся любые мерзости, - проворчал Ройенталь, двигаясь рядом. – Главное – найти козла отпущения, потому что ни у кого нет ответственности ни за что. Скольких я наказал за настоящие преступления, а они были уверены, что им ничего не грозит при прежнем порядке.
Не знаю, прибавляет ли это кому-то симпатии к нашей великолепной четверке, но лично мое отношение к ним начинает проламывать земную кору и медленно погружается в магму.
Вы думаете, впереди их ждут приключения на долгом трудном пути из ада? Нет! Им является окрыленный Кирхайс и говорит, что кайзеру не время умирать!
Что-то произошло – раздался некий рокочущий грохот, полутьма заклубилась каким-то густым туманом, твердь под ногами сильно задрожала. В нескольких шагах вдруг вспыхнул слепящий свет, и через некоторое время стало возможным различить на его фоне неясные ещё очертания какой-то фигуры. Она неторопливо отделилась от невыносимо яркого потока и приблизилась. Райнхард инстинктивно поднёс ладонь к глазам, чтоб лучше видеть – пожалуй, здесь это было бессмысленно, и сделал шаг вперёд, ещё ничего толком не рассмотрев.
- Спасибо за Ройенталя, Райнхард, - раздался столь знакомый бархатный голос, что молодой император ощутил, что задыхается от перенапряжения. – С ним было сложнее всего.
Сейчас Зигфид Кирхайс был ростом выше даже Биттенфельда, да ещё и в мундире белого цвета – такого при жизни не носил никто. Кроме того, этот странный серый плащ… да это же не плащ вовсе, а огромные мощные крылья! Райнхард застыл в немом восторге и только протянул руку к другу.
- Нет, Райнхард, тебе ещё рано со мной, - покачал головой тот, тепло улыбаясь. – Я заберу Ройенталя – он достаточно уже настрадался, и Лютца – он давно воюет здесь, хватит. А у тебя ещё много дел, мой император.
Какие же его ждут дела?
К тебе летят гости с далёкой планеты – они пятьсот лет с неё почти ни разу никуда не выбирались, но, узнав о том, что все ждут твоей смерти, стартовали несколько недель назад. Они тебе расскажут много интересного и важного, сам поймёшь всё. Наша брань – не только против плоти и крови, так что эпоха войн в космосе хоть и закончена, но это ещё не означает эры всеобщего благоденствия. Рай смертным построить не дано, но не допустить воцарения ада – главная задача. Так что увидимся попозже, Райнхард, тебе пора, а я должен забрать Ройенталя и Лютца. Кроме того, тебе ещё принимать присягу у Юлиана Минца, мальчик скоро превратится в мужа – просто напомни ему о нашей с ним встрече на Изерлоне и можешь рассказать об этом разговоре. Он поймёт.
Возвращаясь в свое тело, Райнхард интересуется:
- Подожди, - крикнул Райнхард, превозмогая какое-то странное головокружение и беспомощно протянув руку, которую уронил от изумления. – За кого я должен выдать Аннерозе?
- За Оберштайна, - услышал он и почувствовал, что стремительно падает куда-то.
