Если что, уебищная точка в название есть в каноне.
Истинный запас жизненных сил всегда выше, чем его оцениваешь. Тебе кажется, что ты уже сдох, повесил лапки, а на самом деле ты едва-едва начал уставать и не то что резервные силы не истратил, но и основные еще не иссякли. Это типичные игры саможаления.
Из дневника невернувшегося шныра
Кажется, я эту мысль уже встречала... раза так три. У Емца.
Прошло два дня — едва ли не самых трудных в истории ШНыра.
У них блядь ВСЕ дни самые трудные. То вот-вот прорвётся Гай, то за закладками летать не дают, то пчелиная матка сдохла. Сборище белок-истеричек, а не заведение.
Спали все урывками. Средние, младшие, старшие шныры патрулировали территорию.
Старшие это Ул, Афанасий, Макс и Родион? Или они уже старшие-старшие?
У каждой пятерки был свой охраняемый участок.
Пятерки? Там у средних-то пятерки уже нет, их всего две - пятерка девочек младшего курса и пятерка мальчиков младшего курса.
С часу на час ожидали прорыва ведьмарей. Все ходили со шнепперами — даже кухонная Надя и недоубитый Гоша. Правда, тут все закончилось тем, что Надя, уронив взведенный шнеппер, выпалила пнуфом в любимую двухведерную кастрюлю Суповны и отправила ее в Арктику вместе со свежесваренным борщом.
Взбешенная потерей кастрюли, Суповна едва не послала Надю к ведьмарям отвоевывать борщ.
Хм
А если подумать, на незарабатывающем шныре ещё весят(и будут навечно висеть!) ведьмари из Арктики. Еду-то ныряльщики посылают, а дрова? Куртки? Лекарст... хотя о чём это я.
В общем в Арктике давно уже кладбище.
После, впрочем, смилостивилась и, утешая себя, заявила:
— Нехай лопают! — Потом замолчала, борясь с собой, и добавила: — И плевать! И плевать! Не жалко! — Опять замолчала и опять по новой: — Хоть бы кастрюлю вернули!
Недоубитый Гоша хихикал в углу, повторяя:
- Четыре величайшие войны в истории человечества: Троянскан, война за испанское наследство, вторая мировая и война за кастрюлю Суповны!
Фиговая у него история, очень альтернативная, ну не суть.
Кто вообще мешает ШНырам смотаться в ту же Арктику? Ссыкотно?
Сашку и Даню хоть и ругали, но меньше, чем они того заслуживали. Непонятно было, кто виноват больше — Даня, пробивший ломом дыру в кладке, или Сашка, додумавшийся убрать от карты защиту первошныров.
- Вы открыли. Всдьмарям. ШНыр. Понимаете вы это. Или нет. Открыли. ШНыр, — повторял Меркурий.
Который никогда и не был особенно закрыт, если честно? У Гая и агенты влияния там, и шпионы...
Прорыва берсерков ожидали с часу на час: особенно после того, как
Сашка с Даней без всяких хлопот свалились прямо в центр Зеленого лабиринта, но ведьмари отчего-то медлили. Все, что они сделали, это подбросили в ШНыр несколько гремучих змей, падавших в самых неожиданных местах. Одна свалилась у въездных ворот, другая — на луг у пегасни, третья — в парке и четвертая — в лабиринт, где ее самым хладнокровным образом выловила Алиса. Будь рядом с Алисой кто-то еще, она устроила бы показательную истерику, однако сейчас в лабиринте она была одна. Поэтому Алиса преспокойно подцепила шипящую змею палкой и закинула ее подальше в колючую облепиху, откуда, как она знала по опыту, никогда ничего не выбиралось.
Гремучих змей. Нахуя, Карл? Почему не мамб или плюющихся кобр, а просто гремучников? И зачем вообще змеи?
- Почему они не прорываются? Копят силы? Ждут, пока мы расслабимся? — спросила Рина, напрасно просидевшая четыре часа со шнеппером на коленях.
Меркурий Сергеич взял карту и старательно отметил на ней все места, куда падали змеи. Потом потребовал у Дани тщательно описать все, что он видел на стене. Даня, обладавший фотографической памятью, сделал подробный рисунок.
- Ясно. — сказал Меркурий. — На стене. Карта старого ШНыра. И переносить. Она может. В места старого ШНыра. При этом во многих местах. Построек уже. Нет.
Рина испытала облегчение:
- То есть в пегасню или в новый шныровский корпус перенестись они не могут?
- Едва ли, — сказал Меркурий. — Карта - это камни с двушки. Сглатывающие пространство. А таких камней не может быть слишком. Много.
Подтверждая слова Меркурия, что-то просвистело в воздухе, и в землю шагах в десяти отвесно вонзился арбалетный болт. Спустя несколько секунд еще один болт воткнулся шагах в тридцати от первого, прямо во вкопанную у пегасни шину.
- Развлекаются. Берсерки. Скучно им. В карауле. Стоять.
Меркурий, не моргнув глазом, сверил места, куда ударили болты, с картой. Одно из них совпало с точкой падения гремучей змеи, а другое — с одним из мелких строений, обозначенных Даней.
Нииихера не поняла. Места старого шныра? Но ограда не поменяла своё расположение, а значит карта имеет на себе территорию всего этого пространства. С другой стороны - нет уже мелкого строения, а метать болты ещё можно. Камни работает не везде?
Но они точно затрагивают главный корпус, он же не может быть перенесен, подвалы. Но там ничего не делают, патаму што...
. — продолжал Меркурий. — Что и требовалось. Доказать. У них контроль не над всем ШНыром. А над отдельными его. Частями.
- И над Зеленым лабиринтом, — добавила Кавалерия. — Лабиринт остался на прежнем месте. Что помешает Гаю прорваться к закладке? В прошлый раз он уже сделал это с Мантухайчиком, Тришем и Пауком!
- Гай тогда чудом уцелел, — убежденно сказала Рина. — Теперь он боится Зеленого лабиринта. Здесь можно положить весь форт Тилля, а магов Белдо и вовсе бесполезно отправлять: погибнут мгновенно.
Станковый пулемёт?
- Тогда Гай сумел прорваться даже без этой карты. Он может, как и раньше, использовать защитные свойства меда золотых пчел, - сказала Кавалерия.
- Вряд ли у него есть мед.
- Тогда придумает что- то еще.
Кавалерия не ошиблась. Под утро всех, кто спал, осудил страшный вопль. Родион и Макс, дежурившие на поле у пегасни и гревшиеся у костра, клялись, что недалеко от них возник одетый в темное человек с топором в руке и вроде бы с арбалетом, хотя арбалет видел только Макс, а Родион говорил об одном топоре. Секунду или две, пока человек оставался на месте, все было нормально, но едва он попытался броситься на Макса, как дико заорал и какая-то сила затащила его в пустоту.
- ШНыр не так уж беззащитен. Похоже, берсерки могут оставаться лишь в точках проникновения.
А змеи? Их же можно перенести. Или они как-то отличаются?
Прямая атака маловероятна. Но, думаю, Гай ее и не планировал, — сказала Кавалерия.
- А что он планировал?
- Хотела бы я знать! — усмехнулась Кавалерия. — В ШНыре сейчас слишком много ценностей. И цветок, и каменный фонтан, и дракончик...
КОТОРЫЙ НАХУЙ, НАХУЙ НИКОМУ НЕ НУЖЕН!
Все вместе это открывает перед ведьмарями невероятные возможности. Раз так то и мы будем просчитывать худшие варианты. Когда ты готов к худшему — ты готов ко всему. Итак, почему цветок еще не у Гая?
- У Гая нет в ШНыре глаз! Он догадывается, где цветок, но не знает этого наверняка! — предположил Сашка. — А он не может подбросить нам сюда видеокамеру?
- Мы бы ее обнаружили. К тому же против технических средств шпионажа ШНыр защищен закладкой... Ее силы теперь малы, но пока достаточны, — Кавалерия подумала, погрызла дужку очков, в которой, как известно, таились мудрые мысли, и добавила: - Но идея на поверхности... Думаю, если не сам Гай, то Тилль точно попытается.
Она не ошиблась. Вскоре Макс сбил из арбалета ворона, выдавшего себя особой неуклюжестью, с которой он держался в воздухе.
- Да, — сказала Кавалерия. - Высматривают цветок. А еще вернее: уже знают, где он, но взять пока не могут.
Ведь мёртвая ворона это не техническое средство? И что, она могла вылететь за пределы небольшой территории?
- А если отодвинуть его от каменного фонтана? — заволновался Вадюша.
Он только что хорошо поел, облачился в попугайную курточку и теперь допекал Кавалерию советами.
- Бабочки и пчелы все равно выдадут, Они слетаются к цветку отовсюду.
Кавалерия вытащила сделанный Даней рисунок и разглядывала его.
- Смотри! — сказала она Вадюше, очками как лупой скользя над рисунком. — Старая пегасня тут. Здесь колодец... Тут всякие подсобные сараюшки... А это у нас что?
Очки ткнулись в высокую, похожую на маяк постройку, уверенно изображенную Даней в стороне от прочих строений ШНыра. Вадюша обожая вопросы, дающие возможность проявить эрудицию.
- Тэк-с! Что у нас поблизости? Река и кладбище пегов!
Сколько надо было уебать пегов в те времена, чтобы уже было кладбище? Лошадки по 20 лет живут, гиел было мало, хоронить погибших в болоте не надо.
А тут холм!
Значит, это Дозорная башня!
Кавалерия доверяла знаниям Вадюши:
- Ты уверен?
- Она дважды упоминается в уцелевших фрагментах шныровской летописи и один раз в берестяной грамоте, которую нашли, когда отрывали фундамент под котельную. Дозорная башня была выстроена Сергиусом Немовым, Титом Михайловым и Фадеем Ногатой, Помогал им Гулк Ражий. С этой башни, расположенной на самом высоком из ближайших к ШНыру холмов, отлично просматривались все окрестности.
- Но разве со спины пега нельзя было увидеть? Зачем строить башню?
- На пеге постоянного дозорного держать хлопотно. Мы и сейчас его не держим. А времена тогда были беспокойные - набеги, вылазки, войны, — Вадюша погладил свою курточку, видимо чтобы она не волновалась. — Лучше уж пораньше опасность увидеть, а то направление-то западное, самое опасное. Вечно царские воеводы с отрядами слоняются.
ведь они так опасны ШНыру в его закрытой территории! Стооп... Если Копытово западнее Москвы, то мне прямо интересно. Армия Наполеона не заметила? А немцы во время битвы за Москву?
Кто будет разбирать? Руки скрутят — и в разбойный приказ на дыбу: «Какого боярина холоп? Где лошадку летучую взял, нечестивец? Великий князь такую же хочет?»
- Дозорная башня... — задумчиво повторила Кавалерия. — Кажется, я видела на холме заросшие травой камни. Это остатки ее фундамента?
Вадюша подтвердил, что да.
- И главной закладкой ШНыра башня не прикрывалась?
- Слишком далеко. Холм-то ближе не перетащишь. Но оттуда, с Дозорной башни, просматривалась не только ограда, но и вся территория ШНыра. И Зеленый лабиринт, и жилой корпус, и пегасня. Это тоже упоминается в летописи.
Кавалерия недоверчиво фыркнула:
- Не верю! Снаружи можно увидеть лишь то, что не навредит ШНыру.
Например, если Кузепыч красит крышу, этого защита не скрывает. Пусть любуются. Зато взлетающий пег виден, только когда пересечет охранную границу.
- Со всех других мест — да. Но не с Дозорной башни. Оттуда видно все без искажений. То, что башня разрушена, не имеет значения. В фундамент заложены камни с двушки, позволяющие глядеть сквозь защиту ШНыра, — сказал Вадюша.
Ребят, вы идиоты?
Вот серьёзно. Вы - две стороны идиотизма с ведьмарями. Причём у ведьмарей есть слабые оправдания, что вы, мартышки, нужны им из огня каштаны таскать. А у вас, друзья, оправданий нет, причём поколениями. Какого сука члена вы не убрали камни из башни, когда оттуда уходили? Ладно, почему забросили понимаю. Но почему не убрали? И почему забыли?
Кавалерия надела очки и закрыла глаза. Имелась у нее такая нелогичная привычка, над которой кое-кто из средних шныров втихомолку посмеивался.
- Гады-гады-гады! — сказала она нараспев..
А ей, как главе всего этого, такое знать не полагается?
- Прекрасный наблюдательный пост! Если взять с собой обычный бинокль, можно увидеть и главную закладку, и бабочек, летящих на цветок! Никакие мертвые птицы больше не нужны!
- Может, Гай и не вспомнит о Башне? - предложил Вадюша.
- Обязательно вспомнит, — сказала Кавалерия. — В карту вглядится и вспомнит. Думаю, стоит ожидать, что на холме в ближайшее время появит- ся сильный отряд берсерков, и для их наблюдателей весь ШНыр будет как на ладони.
- Этого нельзя допустить! — воскликнул Вадюша.
- Нельзя! — согласилась Кавалерия. - Значит придется защищать холм.
Охрану поручим Родиону и Штопочке! Макс с Улом будут их сменять.
- И Юлю хорошо бы припрячь! - сказал Вадюша, глядя в сторону. Кавалерия усмехнулась:
- А ее зачем? Что, на лекциях не пишет?
- Отчего же? У нее есть красивая тетрадка, с пружинками! — наябедничал Вадюша. — Она зачем-то пишет в ней «Домашняя работа» и «Классная работа». И так целые страницы! А между ними ни единой буквы! Иногда всплывает месяц, но нерегулярно.
А что тут учат, мы не покажем. Потому что не придумали.
- У меня на лекциях она тоже спит, — признала Кавалерия.
- Она не спит, а досыпает. А ночью бегает с нерпью и прыгунами. Сюрпризы всякие ведьмарям подстраивает.
А на её тюленя или как его там пофиг?
Так что ее вполне можно присоединить к Родиону и Штопочке. Эти трое друг друга стоят!
Кавалерия задумалась.
- Хорошо. И Юлю тоже подключим! — согласилась она.
Штопочку Кавалерия обнаружила в пегасне, причем слышно ее было еще на улице. Роковая девица эмоционалыю объясняла Зверю, что он не трамвай, подвинется. Зверь внимательно слушал, однако убираться из прохода не спешил.
- Ты тоже не трамвай, почему не можешь обойти? — спросила Кавалерия. Штопочка почесала лоб. Такая простая мысль никогда не приходила ей в голову.
Потому что лошадка может игриво придвинуться и мило переломать штук дцать костей? Особенно не слушающийся Зверь.
- И вообще давно хочу у тебя спросить: зачем непрерывно орать? — мягко продолжала Кавалерия.
- А чтоб он понял, что я им недовольна!
- Так ори другие слова! Пегу все равно не понять розницы между «на колбасу отдам!» и «ты мой красавчик!». Для него это слишком большие стилистические тонкости. С таким же успехом ты можешь вопить на него стихами Пушкина!
Ведь лошади идиоты, которым недоступны слова. Летающие. Летающие неуправляемые лошади. Как шекеля дать или влево-вправо ногами я представляю, а вверх-вниз? Вытягиваться с риском наебнуться?
И да
https://www.youtube.com/watch?v=d7mZK0ej2u8
*на мотив олени приятней, чем люди*
Соообаки умнее, чем кони...
- Так, что ли? «Я помню чудное мгновенье! Передо мной явился ТЫ- Ы!!!!» — гаркнула Штопочка и щелкнула зубами у самого уха Зверя. Жеребец тревожно прижал уши и убрался в денник.
Штопочка дикого жеребца насилует деревяшкой или как?
Почему он её боится?
- Вот оно, влияние великого поэта! — сказала Кавалерия и мобилизовала Штопочку на охрану холма.
Страшная девица опасному поручению обрадовалась. Стала всех щипать и колотить. Обнимать, плакать басом, хохотать. При этом она, конечно, ужасно ругалась, но все знавшие Штопочку понимали, что она счастлива, и даже очень.
Следующей Кавалерии попалась Юля. Вместе с Макаром она была в деннике у Грозы. Макар чистил Грозу новой щеткой. И скребница, о которую он очищал щетку, тоже была новая.
А где чуть ли не безымянный Гульдёнок, жеребёнок Яры? Да и про саму Гульду я давно не слышала...
Надо отдать Макару должное: он умел отыскать в ШНыре совершенно все, будь оно сто раз припрятано запасливым Кузепычем. Даже в пустыне он нашел бы воду. Правда, одновременно она пропала бы у канадских путешественников.
- Откуда у тебя этот вальтрап? — спросила Кавалерия, узнавая байковое одеяльце, которое провисело в деннике у Цезаря.
- Нашел. Валялся где-то, — не моргнув глазом, ответил Макар.
- Ага. Как сухарики позавчера в магазине. Продавщица отвернулась, и он сразу нашел, - громко сказал Влад Ганич, катящий по проходу тачку.
Макар исподлобья взглянул сперва на него, а потом на Кавалерию.
Кавалерия не слушала: говорила о чем-то с Юлей.
- А ты не стучи! — с вызовом сказал Макар Ганичу. Влад остановился.
- Я не стучу. Просто врать нельзя, - назидательно произнес он.
- Иногда можно, — оспорил Макар - Допустим начнется война. Американцы придут, я у тебе в комнате в шкафу спрячусь, а они тебя спросят «Где он спрятался?» Ты ответишь?
Ганич скромно опустил глазки.
- Врать нехорошо, — произнес он.
- Что-о?! Ах ты Павлик Морозов!
Макар запустил в него скребком, но помешала сетка, и тяжелый скребок врезался в ограждение денника над головой у Кавалерии. Кавалерия наклонилась и, приподняв очки, молча посмотрела на скребок. Перевела взгляд на Макара и, показав ему два пальца, что означало два дежурства, вышла вместе с Юлей-
Дисциплинка.
Кавалерия терпела Макара в ШНыре, хотя он уже натворил столько, что любой другой дважды уже вылетел бы. Кавалерия чувствовала, что бестолковый, многим докучающий Макар на самом деле раним и не уверен в себе. И все его выходки — привлечение внимания.
А жертвам воровства она деньги и вещи возвращает, а?
Не могу построить Эйфелеву башню, так взорву ее. Авось хоть так заметят.
Не-не-не.
Давайте посмотрим повнимательнее.
Вот это - Ральф.
Ральф бестолковый, многим докучающий, он решает ВСЕ проблемы(или пытается решить) тем, что крушит. Он ранимый, не уверен в себе, но хороший друг.
Ральф - хороший человек. Но когда он косячит, он не прав, и другие говорят ему, что он не прав.
А это - Старлайт Глиммер и Сансет Шиммер.
И пока они не исправились, их выходки не поощряли, хотя по факту они как раз две ищущие внимания и любви кобылки.
А это сладкий кексик Драко Малфой, который не такой уж и плохой. Только вот люди к нему почему-то не тянутся, и его поведение, кричащее о желание дружить с крутым Гарри, быть самым лучшим и вообще - это фу.
А Макар, который в отличии от всех этих героев творит реальную ересь с самыми ближними - нисчастная бубочка, которую даже по рукам не бьют.
Теперь Кавалерия искала Родиона, но не нашла. Он отправился с Улом в Копытово. Ул все утро провел в ШНыре, потом нырял, а сейчас возвращался к Яре. Зная, что в Копытово полно ведьмарей, Родион пошел его проводить. Колючему, боящемуся своих разрушительных настроений Родиону спокойно было рядом с Улом — бодрым и правильным, чем-то неуловимо похожим на Винни-Пуха. Несколько лет назад Родион — теперь он в этом ни за что бы не сознался — мечтал, чтобы Ул его укусил и он стал бы не вампиром, а вторым таким же Улом.
Ул и его хомяки клоны!
Заметьте, проблемы у Родиона были уже давно, и двушка их только усугубила.
- Ну вот! — рассказывал ему в данный момент Ул. — Иду я вчера в магазин, а на крыльце два бомжа. И тут один вдруг говорит другому:
«Слышь. Паш, «превращаюсь в темного эльфа!»
Родион засмеялся. Ул взглянул на него и удивленно остановился.
- Чего такое? — сразу напрягся Родион.
- Ну вот... чудо былиин... нс успел я обрадоваться... и опять деревяшка... — разочарованно протянул Ул.
- Какая деревяшка?
- Ну у тебя два выражения лица... Это Афанасий первым заметил, не я... Одно такое довольно противное - «лейтенант НКВД Прошкин фотографируется на первое в жизни служебное удостоверение». И второе - когда ты улыбаешься. Тут ты прямо весь сияешь!
- Так, что ли? — спросил Родион, растягива. губы и пытаясь повторить улыбку.
Ул даже руками защитился:
- Нет! Это не улыбка! Это лейтенант НКВД Прошкин вводит в заблуждение опасного преступника!..
Нихуя не поняла, ну не суть.
Настоящая улыбка у тебя как вначале была! Я ее в первый раз увидел, как только в ШНыр попал. Иду я такой весь застенчивый, щекастенький новичок, а тут ты мне навстречу бежишь и орешь «Может, поспим на снегу? А-а? Ну пожалуйста!»
А они не ровесники? То есть старшие - это от нескольких выпусков осталось целых пятеро? хотя чую, что раньше будет, что пришли они одновременно
Родион опять невольно улыбнулся, причем той, хорошей улыбкой. Он даже почувствовал эту улыбку в губах и во всем лице.
- Я предлагал спать на снегу? — не поверил он.
- Угу — в смысле ага. Ты находился под влиянием Меркурия. В листья зарывался, на деревьях спал. Ел всякий ужас.
- Помню, как мы с тобой кошку умяли! - сказал Родион.
Почему всегда кошку? А собак есть нельзя, да?
- Воробьи мне больше понравились. И лягушки ничего. Но все же, мне кажется, их надо было на углях поджарить.
Родион довел Ула до дверей его квартиры. Встречи с берсерками им удалось избежать, хотя пару раз они и видели их издали. Попрощавшись с Улом, который приветствовал Яру фразой «Привет, животик!» (и Яра, конечно, ревниво ответила ему: «С животом поздоровывался. а со мной?»), Родион вышел на улицу.
Металлическая, в многослойной чешуе отходящей краски дверь подъезда закрылась с чавкающим звуком, толкнула его в спину. Родион стоял на крыльце и с ужасом чувствовал, как мир вокруг него выцветает. Опять это серое Копытово — мертворожденные дома, игольный завод, вялые люди, грязные дешевые машины, помойки, обстроенные кирпичными заборчиками... и опять одиночество? И опять рядом нет никого, кто бы его разделил!
Клиническая депрессия, возможно эндогенного свойства.
Родион вцепился в ручку подъездной двери. Жизнь снова начинала казаться ему серым бесконечным тоннелем без единого пятнышка радости посреди. И надо тащиться по этому тоннелю до самого конца, до точки выхода. Родион раздвоился. Один Родион страдал, другой наблюдал за ним
— зорко и иронично.
«Да, я знаю! Ты сейчас скажешь, что ШНыр тоже тоска!» - сказал этот второй, ироничный, Родион.
«И скажу, — закричал первый Родион. — Как скверно, что я точно знаю, что существуют двушка, бессмертие. Вторая гряда, болото! Как бы я хотел быть убежден, что я просто высшее животное! Что жить семьдесят лет, из которых лишь половина приходится на молодость, а дальше уже так... под горку! Как мечтал быть просто плесенью, которая рано или поздно распадется на бессмысленные молекулы, и не будет никакого воздаяния! Сколько удовольствий я бы тогда получал! Делай что хочешь, только не попадайся! Уж тогда бы я точно не был шныром! Я стал бы ведьмарем! И зачем это проклятая пчела еще жива?»
«А человечество?»
«Какое мне дело до человечества, если я горстка атомов? Исчезну я, разлучатся атомы, мои чувства! Вчера жили одни, сегодня другие, завтра третьи — такие же болваны, как и все предыдущие. А потом Солнце взорвется и все вообще исчезнет. Книги, картины, память, история. Какая разница, кто был тираном, а кто — бедным пастушком? Лучше уж быть тираном! Он хотя бы удовольствий больше получает».
Йозя и понимание атеизма?
Звучит как "только наличие условной двушки мешает мне начать свиноёбить, и я не понимаю, что есть люди, которые в двууушку не верят, а не свиноёбы. Как так-то?"
А вот так. Более того, грехи перед абстрактной двушечкой не замолить, и берестяную грамотку от Митяя с "все грехи сняты!" не купить. Ужс, у кого-то есть внутренние нравственные границы сами по себе, а не потому, что тятя накажет.
«Не факт. Тиран вечно в напряжении. Только расслабишься — к тебе подкрадутся два-три пастушка и... Проще уж кнопку себе в мозг вживить! Помнишь ты мечтал?» — ехидно сказал второй Родион.
«Отстань! Не могу! Тошно мне!»
Родион сорвался с места. Он бежал лихорадочно спасаясь от тревог, усталости, скуки. Ему хотелось нестись так, чтобы оглянуться и увидеть самого себя позади. И он бежал, не жалея ног и дыхания, пытаясь утомить себя настолько, чтобы потом просто свалиться и ни о чем не думать.
Мне это зрелище недостреленной загнанной лошади давно перестало приносить удовольствие. Родион сам из этого круга не выпрыгнет, его надо спасать. А Емец видимо духовное возрождение хочет или что-то такое.
Однако вымотать себя бегом Родиону не удалось. Примерно через километр у него закололо в боку, и он стал замедляться. Случилось это у кирпичного дома, стоящего боком к дороге. Дома песочно-грязного, окруженного обычными для Копытово огороженными участочками, на которых росла картошка. На балконе третьего этажа среди маек и треников висели два полиэтиленовых пакета. Все это Родион запомнил с неожиданной ясностью и потом много раз вспоминал и этот дом, и пакеты, и остальное.
У крайнего подъезда этого дома стоял старый человек и расчесывал свою старую, некрасивую жену, которая продавала разложенные на газете сливы. И, собственно, это было все: старый человек расчесывает старую жену, а она продает сливы.
Родион отвернулся. Потом посмотрел опять. Больше всего его потрясло, что перед ним был самый обычный старик, заурядный и внешне скучный, как и все Копытово. Не сказать, чтобы лицо его выражало какую- то особую нежность. И не сказать, что лицо его супруги было трепетным или романтическим. Она сидела, откинув назад голову, пока он расчесывал ее редкие волосы.
И этот старик с расческой мгновенно обрушил всю логичную теорию Родиона. Весь внутренний разговор на крыльце испарился в одно мгновение.
«Я тоже так хочу! И так обязательно будет!» — подумал Родион и опять сорвался в бег. Теперь он боялся оборачиваться, потому что опасался утратить ощущение чуда. Тот кадр, ту вспышку, ту память. И это было именно чудо — разовое чудо, чудо, произошедшее только ради него. Он знал, что никогда никому об этом не расскажет, потому что вместе со словами можно потерять что-то важное, особенно если твои слова не поймут или отнесутся к ним равнодушно.
Это просветление. Порадуемся нет.
У Емца не выходит человек в депрессии, точнее нет, человек в депрессии прекрасный, а вот выход из неё не выйдет 100%.
Родион был уже недалеко от ШНыра, когда с ним связалась Кавалерия и отправила его на холм на помощь Юле и Штопочке.
— Вечером мы вас сменим. Заступят Макс и Меркурий Сергеич.
Кладбище пегов, расположенное на холме, всегда навевало на Родиона тоску. Особенно безрадостным это место становилось зимой. Поднимаешься на холм, с которого ветер вечно срывает весь снег, а под ногами у тебя белеют кости. То в одном месте проглянут из-под земли, то в другом.
Штопочка и Юля ходили вокруг большой плита с высеченными на ней именами пегов. Немного в стороне пасся Зверь. Крылья и передние ноги у него были спутаны: Штопочка не доверяла своему жеребцу. Бывали случаи, когда, увидев вдали собак, Зверь бросался на нее, гнал по полю и, если она не успевала убежать, забивал ее копытами.
За спину у Юли был заброшен большой арбалет. Присаживаясь на корточки у плиты, Юля ножом счищала покрывавший ее мох.
«Гудар. Пленко. Не вернулись из болота. Мая 12-го дня, год 1871», «кобыла Хлыня,.генваря 8, год 1809», «Красава околела въ лето 1799», «Альбатросъ, 1781», «Портсигаръ, 1916», «кобыла Ясыня. Разбилась въ нырке, от Хлубана».
Емец, блядь! Ты же по специальности у нас кто?
Сюрприз, околела пишется как "околѣла", а лето как "лѣто"! И это же современный слог, а не старинный!
Кто такие Гудар и Пленко? Оба пеги? Или один пег, а другой его хозяин? Кто такой Хлубан? Выжил ли он, когда разбился его пег? Видно, выжил, хотя камень об этом умалчивал.
Я не лошадник, но от Хлубана - это 100% жеребенок от жеребца Хлубана. Лошаднички...
- И что мы тут охраняем? — спросил Родион у Штопочки.
Та ручкой бича показала на кучу вросших в землю громадных камней:
- Кавалерия думает, что ведьмари попытаются захватить эту точку. С нее весь ШНыр просматривается.
Лев и до закладки докопаться?
- Серьезно?
Родион шагнул было к камням, но в тот же миг один из валунов, сорвавшись с места, со скоростью пушечного ядра пронесся мимо его виска. Не | успей Родион дернуться в сторону, ему раздробило бы череп.
— Моя ловушечка сработала, — виновато сказала Юля. — Прости, забыла предупредить! Думала ты сам догадаешься.
Родион оглянулся. Едва не прикончивший его валун врезался в землю и глубоко пропахал ее.
- Как ты это сделала? — заинтересовался он. — На трех иголках и листке? Вроде не должно было так далеко лететь!
- На четырех иголках и капле слизи из болота, - скромно поправила
Юля.
- И слизь тоже?? — воскликнул Родион, — Хорошая смена подрастает!
Надеюсь, других ловушек ты не ставила?
Юля скромно потупилась, и Родион, как человек многоопытный, поспешил отойти назад по своим собственным следам. Они сидели на плите и молчали. Изредка девица Штопочка орала на своего жеребца, принимавшегося грызть путы. Юля достала из рюкзака железный термос, выглядевший так, словно он долго служил мишенью для шнеппера.
- Чай с бергамотом? — предложила Юля, отвинчивая крышку.
- С бегемотом? Ну валяй, что ли, с бегемотом! — разрешила Штопочка.
- Вроде лето, а холодно как-то. Жаль, тут теплотрасса не проходит.
Погрелись бы, — сказала Юля мечтательно.
Девочки, которая весной ныряла в канале, холодно? А, я перепутала одну ноунеймку с другой, всё ясно.
Штопочка взглянула на нее с интересом. У нее тоже была непростая биография. Как-то зимой Штопочка ночевала в подъезде на картонках. Две ночи ничего, а на третью в четыре часа утра какая-то бабулька окатила ее ведром воды и воплями прогнала на мороз. Холод был лютый, все соседние подъезды закрыты. Одежда быстро покрылась ледяной коркой, которая ломалась на коленях джинсов. Полуживая от холода, Штопочка добралась до выхода на поверхность теплотрассы, залезла в бетонный короб с трубами, сделала свечу из полиэтиленового пакета, разделась, развесила сушить одежду и стала ждать, пока откроется торговый центр.
Эти и другие байки с форума выживальщиков?
Зачем ей парадная, если была теплотрасса?
У Штопочки была своя методика, как питатся без денег. Поднимаешься и культурно сидишь за столиком, листая журнал. Нередко случается, что посетители оставляют недоеденную картошку, гамбургеры, кусочки обжаренной в масле курицы.
А журнал ей прилетал сам?
Главное - успеть перехватить это прежде, чем все будет спущено в контейнер. Для этого можно, например, притворится сотрудницей кафе, занимающейся уборкой. Однажды у себя на рукаве Штопочка обнаружила золотую пчелу и после обычных попыток избавиться от нее придумала кое-что получше. Она выкрашивала пчелу зелено-черной краской и обучала ее садиться на еду и на нос к слабонервным барышням. Результат был блестящим. Барышни разбегались, бросая нетронутые подносы.
Ведь воровать духовно!
Выручка в кафе упала вчетверо, зато Штопочка прибавила в весе и была даже несколько обижена, когда ее забрали в ШНыр.
- Теплотрассы разные бывают. Лучшие - которые комбинированные с кабельными. Там хоть распрямиться можно, а то вечно на четвереньках плюхаешь и воды по колено... — сказал Родион Юле.
До прилёта пчелы этим выживунам было целых 15 лет. Видимо рядом с Ванькой шлялись, в череде массовой беспризорности современности.
— Бомжей-то не боялась?
Юля усмехнулась:
- Не бомжей надо бояться. Бояться надо приличных людей, когда они хотят кому-то нагадить.
И байкеров не надо бояться, и гопников, и диггеров... все они милейшие люди!
Родион слез с камня и стал отжиматься. У него был свой способ греться.
- Тебе в ШНыре понравится! — между отжиманиями сказал он Юле.
— Особенно городское выживание. Дадут тебе денег на три батона хлеба, и ты должна прожить неделю без крыши над головой.
А нахуя? Чем это им в нырках поможет?
- Ерунда. Я так месяцами жила, — хмыкнула Юля.
- Нет. Ты в коллекторах жила, на чердаках. И, извини, по тебе все это видно было. А тут надо так прожить, чтобы сил не потерять, а выглядить так, словно ты живешь в «Национале» и спишь на ватках с одеколоном. Вот и соображаешь: манку купить, перловку, бритву одноразовую, туда-сюда.
Штопочка покосилась на Родиона с некоторым сомнением. По нему не похоже было, что он часто покупает себе одноразовые бритвы. Или, может, использует их для потрошения лягушек?
- Есть нечто покруче городского выживания. Называется «общежитие школы циркового мастерства». Там даже перловку покупать бесполезно — соседи сожрут — зевая, сказала она.
Эти и другие ужасные места!
- Ты там училась? — заинтересовалась Юля.
Штопочка дернула головой как-то наискось, что можно было воспринимать двояко: и как «да», и как «нет». Делиться своей богатой биографией она не любила, хотя порой у нее и прорывались какие-то отрывочные рассказы. Вот и теперь Штопочка сказала:
- Моя соседка вышла замуж за будущего фокусника. Натуральный фокусник: у всех ночью супики из кастрюлек отливал. Водой из чайника дольет — не докажешь!.. Наприглашали они, короче, на свадьбу гостей, пошли в пейнтбол играть. Там нельзя друг в друга близко стрелять, а ей кто-то в упор раз пять по ногам пальнул, и на следующий день и общаге все, вместо того чтобы восклицать: *Ой! У тебя кольцо на пальце! Откуда?», спрашивали: «Ой! Какие синяки огромные! Откуда?»
Быстропоиск
"Недавно понял разницу между попаданием шарика и попаданием шарика :D .Взяли на аут, засунув в левый бок 2 шара с дистанции 80 см-так просто красные шишечки припухли и всё...И метров с 10 поймал шарик в бедро-блин, кровоподтек с белым "шариком" в центре, кожу по окружности этого "шарика" рассекло, болит, сволочь, и опухоль пока держится."
http://www.paintball-online.ru/index.php?showtopic=62
В упор. По ногам. 90см/с. А потом ходить.
В грубом голосе Штопочки Родиону что-то почудилось. Он оглянулся, проверяя: не ошибся ли? Неужели и ей хочется свадьбы, и кольца на пальце, и своего фокусника с борщиком? Нет, быть того не может... Померещилось!
Про эту любовь мы поговорим поздее.
В небе между тучами возникло крошечное пятно. Штопочка заметила его первой. Подскочила. Козырьком поднесла к глазам руку.
- Ага! Есть один! А вот и второй! — крикнула она.
И точно. Над ними в небе зависли две точки. Гиелы держались высоко.
Раскинув крылья, играли в восходящих воздушных потоках. Казалось, они абсолютно не интересуются шнырами, холмом и Зверем, однако и Родион и Штопочка знали острое зрения гиел. Умей гиелы читать, и валяйся на траве газета, они с легкостью рассмотрели бы ее заголовок.
Юля вскинула было арбалет, но Родион рукой отвел его:
- Не дразни. Слишком высоко. Добить не добьет, но разозлит.
- Может, они просто патрулируют? — с надеждой спросила Юля.
— Ага. Причем так, что защиту ШНыра почти облизывают, — сказал Родион, оценив мастерство берсерков. — Нет, они именно сюда пришли! Холм разведать.
- А почему через карту не перенеслись?
- Хотят принюхаться, как и чего.
Родион достал старый офицерский бинокль, который любил за хорошую оптику, хотя с настройками у него была беда. Чутко вращая колесико с уважением ко всем фокусам бинокля, Родион высмотрел сперва крепкую уверенную фигуру, приросшую к спине гиелы, затем редкую бородку и лыжную шапку, почти касавшуюся бровей. Все это мелькало в бинокле, а потом надолго исчезало.
Ведь приехать на машинке это для слабаков. Ведьмари - они слово благородные лорды. "По коленям не бей, маму не зови, по "четыре-четыре я на перерыве прекращай"."
Затем в стекла бинокля на миг впрыгнула другая гиела. Казалось, на спине у нее сидит тряпичная кукла. Ее просторная одежда была покрыта снаружи серебристыми полосами и цветными лентами. Ветер трепал их, то позволяя им провисать, то обматывая вокруг шеи гиелы. Казалось, у всадника нет костей. Он то валился назад, оказываясь распластанным на спине гиелы, то проскальзывал под ее брюхом, то вскакивал на седло с ногами.
Сердце у Родиона забилось:
- Танцор и Верлиока! Вот с кем я мечтал встретиться! Эх, пега у меня нет, а под выстрел они точно не сунутся!
Он оглянулся на Штопочку и рванул к ШНыру. Пробежав метров двадцать, Родион остановился и крикнул:
- Обещайте, что будете сидеть тихо!
- Как мышки! — вкрадчиво сказала девица Штопочка.
Родиону не понравилось, как она это произнесла, и не понравился взгляд, который она при этом бросила на Зверя, однако все это он сообразил уже на бегу. Он увяз в раскисшей жиже у ручья и едва не по- терял ботинок. С трудом выдернул его и, таща с собой ком грязи, поднялся по склону к ограде ШНыра, перевалился в парк и оттуда, собирая все колючки, устремился к пегасне.
Когда Родион наконец добрался до пегасни, боевой пыл его уже угас.
Желание сражаться с Танцором и Всрлиокой улетучилось. Отыскивая в амуничнике седло, которое ШНыру не жалко будет потерять, если берсеркам повезет больше,
У них боевые условия, ну вот кто лишний?
Родион размышлял, что боевой пыл вещь ненадежная. Допустим, война. На дворе холодная осень. Ты несколько недель спал на земле, шинель сырая, окопы раскисли, у тебя кашель. И вот хмурым утром, дождавшись конца артобстрела, ты бежишь на пулеметы и колючую проволоку, пару раз, не целясь, стреляешь в сторону неприятельских окопов, не видя даже врага, и тебя занимает лишь мысль, убьют тебя или ранят. Нет здесь пылом не вытянешь. Здесь должно быть что-то иное. Какая-то земная, ровная сила должна пробудиться, иначе сгинешь.
Поначалу Родион хотел взять Митридата. Однако Митридат, на котором кто-то недавно нырял, еще не отдохнул, и Родион втащил седло и денник к Арапу. На Арапе обычно летал лишь Меркурий, прочие же выбирали его редко.
Вороной белолобый Арап очень уж поддавался настроениям. Случалось, пугался незнакомой тряпки или куста, шарахался и мог раздробить всаднику колено о дерево. Бывали же дни, когда Арапу вожжа под хвост попадала, и тогда он не боялся вообще ничего. В один из таких отважных дней он понес Меркурия навстречу электричке, явно собираясь грудью снести ее со шпал.
А нормальных лошадей у них там нет? Или Эрлих последним был?
Оседлав Арапа, Родион вывел его из пегасни. Проминая жеребца, он пытался понять, в которое из двух своих настроений тот находится: в том, когда боятся тряпок, или когда сносят электрички. Однако ни тряпок, ни электричек поблизости не было, и этот важный вопрос остался непроясненным.
Высоту Родион набирал постепенно, держась ограды ШНыра. Попутно он пытался почувствовать жеребца настолько, чтобы тот, став его частью, доверился бы ему безоговорочно. Вздумай Арап мудрить — и он, и его всадник обречены. Арап пока слушался, но все же, как с тревогой определил для себя Родион, «подтупливал». Это Родиона тревожило. Когда подаешь команду поводом или касаешься бока лошади шенкелем, важно, чтобы пег повиновался сразу.
Набирая высоту, Родион высматривал Танцора и Верлиоку, однако почему-то не видел их. Мешали мелкие тучки, похожие на ватки. Розоватые, фиолетовые, белые. Ватки скомканные. Ватки вытянутые и распушенные до полной прозрачности. Родион проносился сквозь них, ощущая, как мелкие капли оседают на лице и коже куртки.
Родион не знал, где сейчас Танцор и Верлиока, однако подозревал, что где-то над тем большим облаком. И еще одна вещь не нравилась Родиону: он почему-то не видел на холме Зверя и Штопочку, а видел одну Юлю. Юля стояла с арбалетом в руках, изредка вскидывая его и начиная целиться.
— Не стреляй! Они этого и добиваются! Им нужно разрядить твой арбалет? — зло крикнул Родион, но в крик не вкладывался — знал: Юля все равно не услышит.
Так оно и случилось. В какой-то момент Родиону показалось, что она выстрелила и промахнулась, потому что она раздраженно махнула рукой и начала торопливо перезаряжаться, то и дело с тревогой поглядывая наверх.
Родион посмотрел в сторону, куда до того целилась Юля, и увидел кожистые крылья гиелы, а над ними темную точку. Все это мелькнуло лишь на миг, однако по повороту крыльев гиелы и по движению накрененной фигуры берсерка Родион все понял. Гисла была готова к атаке с пикирования. Сложив крылья, она сверху упадет на Юлю, которая не успеет выстрелить во второй раз.
Серьёзно? Группа защиты из трёх инвалидов, группа захвата из двух?
Не мешкая, Родион закричал на Арапа и наугад бросил его наперерез, туда, где гиела, по его расчетам, окажется несколько секунд спустя. Он мчался, не видя своего противника, однако надеясь сшибить его грудью коня прежде, чем тот доберется до Юли.
Арап вроде бы не противоречил, однако, как Родион понял уже несколько секунд спустя, послушался лишь потому, что не видел гиелы. Когда же увидел, стал забирать в сторону. Эту хитрость жеребца Родион уловил. Не раз получавший раны, Арап сделался трусоват. Он не понимал, что, бросившись на гиелу грудью, сшибет ее прежде, чем будет укушен. Все же другие варианты для него смертельны.
Сшибет грудью - и сам потеряет энергию, держащую его в воздухе.
«Эх, Цезаря бы! Или Митридата! Ну да что ж теперь!» - с отчаянием подумал Родион.
Берсерк был уже близко. Родион видел его со спины, пригнувшегося к седлу гиелы и находящегося на той беспроигрышной линии, которая выведет его на Юлю. По плотной фигуре, слитно и цепко сидящей в седле, Родион мгновенно определил, что это Верлиока. Родион помнил, что Верлиока бьет из пары арбалетов с обеих рук, а потом метает молот.
Дотянуться до своего шнеппера Родион не пытался. Пока что Верлиока, отвлеченный Юлей, его не видел. Скорость была бешеная. Ветер срывал Родиона с седла. Слизывал, как говорили в ШНыре.
За несколько мгновений до столкновения Арап попытался раскинуть крылья и пронестись выше цели. Родион понимал, что это верная смерть. Глупость жеребца отнимала у него верную победу и обеими руками заталкивала их обоих в могилу.
— Убью, падаль! Вперед! Не его бойся! Меня!
Яростно толкнув хрипящего Арапа шенкелям. Родион навалился жеребцу на шею, ладонями закрывая ему глаза и мешая перейти в горизонтальный полет. Он уже убедился, что грудью гиелу не ударят, момент упущен, но был еще шанс сшибить всадника коленями передних ног Арапа или хотя бы зацепил его задними копытами.
За секунду до столкновения Верлиока что-то ощутил. Не то тень упала, не то звук выдал. Реакция у него оказалась отменная. Не пытаясь обернуться, он вслепую метнул молот назад и резко накренился вправо, заставив гиелу высоко задрать левое крыло и отвернуть. Брошенный наугад молот не задел Родиона, но зацепил круп Арапа. Арап от боли забрал в сторону, так и не задев Верлиоку. Однако толчок воздуха от пронесшегося пега толкнул гиелу во вскинутое крыло. В момент, когда его отбрасывало, Верлиока выстрелил из арбалета. Родион увидел, как болт, не задев кости, сломал у Арапа маховое перо.
О, у Емца уже нет пегасов с крыльями летучих мышей? Какой приятный сюрприз, наш многодетный папаша добрался до учебника биологии средних классов!
Следующий краткий отрезок времени и Верлиока и Родион были заняты каждый своим делом. Родион разворачивал и успокаивал Арапа. Верлиока, усидевший в седле лишь благодаря удивительной цепкости, ударами электроповодьев усмирял гиелу. Оба теперь летели рядом, на одной высоте. Верлиока начал было нашаривать молот, но, вспомнив, что бросил его раньше, схватился за последний оставшийся у него заряженным арбалет. Родион вскинул шнеппер. Оба прицелились одновременно. Расстояние было небольшое. Родион знал, что Верлиока не промахнется. Верлиока знал, что не промахнется Родион. Должно быть, поэтому ни тот ни другой не стреляли. Не стреляла и Юля. Успев перезарядить арбалет, она ответственно целилась в Верлиоку, однако его закрывали от нее крылья Арапа.
Гиела Верлиоки попыталась броситься на Арапа и вцепиться ему в ляжку. Родион предостерегающе перевел на нее шнеппер. Наказывая гиелу, Верлиока ударил ее зарядом электроповодьев. Родиону коротко кивнул, одобряя, что тот все просчитал правильно. Его широкоскулое лицо оставалось абсолютно спокойным.
Арифметика была простая: преимущество Родиона — пнуф. Преимущество Верлиоки — ядовиты зубы гиелы. Если Родион сшибет Верлиоку пнуфом, но сам останется безоружным, гиела, которую некому будет остановить, укусит его пега. Значит, стрелять пнуфом надо в гтелу. Тогда берсерк разобьется, перед этим он, скорее всего, успеет выстрелить из арбалета и не даст промаха.
Когда вылетит с несуществующей гиелы? Ласточкой вниз? Успеет выстрелить? Арбалет он как бы не ружьё XD
К тому же существовал еще фактор Ю — Юля, которой не терпелось пальнуть из арбалета. Фактор Ю был одинаково опасен для обоих. Это стало ясно когда выпущенный снизу болт пронесся на равном расстоянии между гиелой и пегом. Привыкшая стрелять по горизонтально расположенным мишенях, Юля совершенно не умела стрелять вверх.
В глазах Верлиоки, устремленных на Родиона, отчетливо прочитался вопрос, сколько у Юли болтов.
— Еще много! — сказал Родион вслух.
Односторонней вспышкой электроповодьев Верлиока красиво развернул гиелу. Причем даже во время поворота ухитрился сделать так, что арбалет в его руке был постоянно нацелен на Родиона. Родион тоже развернул пега в ту же сторону, хотя Арап и упрямился.
Верлиока не спеша летел в сторону шоссе. Родион провожал его. Оба, не сговариваясь, держали дистанцию если не безопасную, то примерно уравнивающую шансы. Юля бежала за ними по полю, то и дело вскидывая арбалет.
А за Родионом никто не полетел - ведь каждый день группа защиты объекта особой важности делает вот так.
Кентавр замерцал. Это было видно даже сквозь рукав. Шнеппер Родиона был нацелен на Верлиоку.Не имея возможности коснуться кентавра, Родионпотянул рукав зубами и притронулся к нему щекой.
— Это я, — услышал Родион срывающийся голос Штопочки.
- Где ты?
Кентавр дважды поменял цвет, что означало сильные эмоции собеседника.
- Я у леса. Меня сбросили с седла.
- Танцор?
Кентавр опять замигал. Причем гораздо больше двух раз. Верлиока внимательно смотрел на Родиона. Родион понятия не имел, слышит тот или нет.
- Я вытянула его бичом. Он... подавись, гад, окурком... бросил сеть. Раскрылась на полнеба! Зверь зацепил ее крылом... Сама не пойму, как мы не разбились. Короче, я сейчас стою в поле, Танцор улетел, а этот предатель ускакал.
- Зверь ускакал? Крылья не сломал?
- Нет. Но в сети запутался и крыльями, и копытами, и всем!
Ну тогда он уже что-то сломал, потому что дёргается во все стороны! Ура, RIP зверь.
Родион не сводил глаз с Верлиоки, неторопливо улетавшего от холма. Уж больно легко тот уступил. Нет, что-то тут не так. Оставив Штопочку ругать Зверя. Родион коснулся кентавра носом, связываясь с Улом.
- Проблема. Холм без охраны. Штопочку сбросили с седла, — кратко сообщил он.
- Жива? — заволновался Ул.
- Да.
- А Юля куда подевалась?
По дуге пронесся арбалетный болт, наудачу пущенный через поле.
- Юля со мной, — сказал Родион, не оборачиваюсь - Вызови кого- нибудь из ШНыра и сам скорее дуй к холму!
Улу не надо было повторять. Он попытался святься с Максом, но тот не ответил, и Ул связался с Сашкой. Сделал он это уже на бегу, несясь через Копытово со скоростью пушечного ядра. Он бы телепортировался, но сирин был разряжен
— Дуй к холму! Оружие возьми! — велел он Сашке, скатываясь в овражек, чтобы срезать путь.
Холм уже был виден вдалеке. Улу показалось, что он различает на нем какую-то фигуру. Кто это? И Ул припустил еще быстрее, перехватив саперку поближе к ручке. Перескакивая через куцые кустики картофельных побегов, усиженные колорадскими жуками, и их рыжими личинками, Ул выбежал на привычна тропинку, по которой многое поколения шныров ходили в Копытово и к станции. Холм ускорил свое приближение, и вскоре Ул рассмотрел, как к той фигурке, которую он увидел первой, присоединилась вторая. Эта поднималась по пологому склону со стороны ШНыра. Поначалу фигурка вела себя настороженно, но потом стала подниматься быстрее.
Когда Ул, запыхавшись, взбежал на холм, то увидел Сашку с арбалетом, сдернутым со стены в столовой. Хороший арбалет, мощный. Вот только заряжать его надо воротом и бьет с перекосом.
Вокруг Сашки ходила девица Штопочка и, приветливо перебрасываясь с ним фразами, втыкала в землю палочки, похожие на зубочистки. Зубочистки Штопочка втыкала через равные промежутки, ох ватывая ими весь фундамент Дозорной башни.
- Эй! — окликнул Ул. Штопочка подняла голову.
- Привет! — сказала она.
- Добежала уже от леса? Не ушиблась?
- Нормально.
- И чего делаешь?
- Скоро сам поймешь, — сказала Штопочкаи, наклонившись, воткнула еще одну зубочистку. Теперь до полного круга ей осталось палочки три.
Ул подошел ближе, всматриваясь в руку Штопочки, спешившую завершить начатое. Едва палочки втыкались, между двумя соседними протягивался тонкий синий ободок, причем сама Штопочка держалась с его
внешнего края.
Ул дождался, пока в руке у Штопочки останется последняя зубочистка, и спросил:
- Ну как ты? На лошадке покаталась сегодня?
- Чего? — с недоумением переспросила Штопочка.
- На лошадке покаталась говорю? — Ул улыбнулся Штопочке так радостно, что у него едва не свело челюсти.
- Покаталась, — послушно подтвердила Штопочка, примериваясь, куда воткнуть последнюю зубочистку.
Ул кивнул и вдруг без замаха, но с большой силой ударил Штопочку в челюсть. Штопочка рухнула как подкошенная, Сашка негодующе закричал и, бросившись на Ула сзади, сбил его с ног.
О, перевёртыши! Где вы были раньше, интересно? Да и где будете позже...
- Зачем ты ее ударил?! — закричал он ему в уха — Она же девушка!
- Отпусти меня! А то рассержусь! — потребовал Ул. - Посмотри на свою девушку, чудо былиин!
Сашка задрал голову. Ул услышал, как он удивленно выдохнул, а потом рука его, стискивающая шею Ула, разжалась.
- Прости, — сказал Сашка, слезая. — Я идиот.
- Вот и «иди от»! Нечего на людей наскакивать! — проворчал Ул.
На земле, там, где должна была находиться Штопочка, лежал костлявый молодой мужчина. Скулы и нос у него убегали далеко вперед, а подбородок и лоб назад так что лицо казалось вытянутым. Ул обшарил его одежду. С внутренней стороны широкого пояса у незнакомца нашлось несколько метательных игл, воткнутых в обрезанную кухонную губку, и пузырек с бесцветной жидкостью, которая, когда ее вылили на землю, зашипела и мгновенно испарилась.
- Кто это? Маг? — спросил Сашка.
- С даром оборотничества. Верлиока с Танцором увели всех с холма, а этот был уже наготове. Скажи спасибо, чудо былиин, что он в тебя иглу неметнул. Не стал рисковать... Яд тоже действует не сразу, — заметил Ул, с осторожностью перекладывая губку с иголками к себе в карман.
Он любил подобные трофеи. Изредка разбирал свой чемоданчик и делился с Ярой мечтами, как их малыш, одетый в отнятый у карлика- убийцы бронежилет и стреляющие автоматными патронами браслеты (два браслета по три выстрела, прицельная дальность до 12 метров), будет отобранным у венда шипастым кастетом раскалывать грецкие орехи. Яра почему-то злилась, не понимая всей радости этих скромных занятий.
Ну Яра сама втянула своего потомка во всё такое, не оставив ему шанса на счастливую жизнь. И правильно! Наркоманить семьей интереснее!
- Как ты узнал, что это не Штопочка? Потому что бича у нее не было?—спросил Сашка.
- И из-за этого тоже. Оборотень не сумел бы подделать оружие. Вообще ничего, что отделяется от его тела.
Сашка покачал головой:
- Но все же ты мог и ошибиться! Я бы так не смог, по первому подозрению — и девушке в челюсть!
Ул озабоченно оглядел ушибленные костяшки:
- Мне тоже было непросто, чудо былиин... Вот я и уточнял. Штопочка знает, что на пегах не катаются. Пегов работают.
И боевой маг, который бывший шныр, а не инкубатор, этого не знал?
Внезапно весь ряд палочек вспыхнул, синие тонкие ободки окрепли, а между ними в круге, из которого Сашка, по счастью, вышел, вспыхнуло палящее сияние. Сашка и Ул, спасаясь от жара, скатились с холма. За ними, цепляясь за траву и повизгивая, полз оборотень. Ул шагнул к нему и поднял его за шиворот.
- Ну! Что скажешь? Как говорят начитанные венды: «Бить или не бить, вот в чем вопрос!»
- Вы сдохнете, если туда сунетесь! Холм вы потеряли! И защит ваших больше нет! Круг смерти уничтожает все! — прошипел оборотень, с торжеством показывая Улу пустую руку. Последней зубочистки в ней больше не было.
Это так тупо, что просто... что просто ТУПО
Они нашли время попиздеть, подуть на ладошку, попиздить вещи, но даже не отобрали зубочистку!
Сияние на холме становилось все ослепительнее. Было видно, как темнеет, съеживаясь от жара, трава. Жар накатывал сухими волнами, обжигал брови, кожу.
- Он прав! Холм мы потеряли! — горько сказал Ул и наградил оборотня мощным пинком, от которого тот скатился в камыши. Вскочил, весь перемазанный грязью, крикнул «ШНыру конец!» и, прихрамывая, заковылял в сторону Копытово. В том, как он бежал, размахивал руками, ощущалось торжество. Холм захвачен. Эту битву шныры проиграли.
Да нет, они её сдали. Старательно.
Никогда ещё фраза "религия — опиум для народа" не была настолько верна!
Осада от божечки.
