Драко пишет письмо... Нет, не маме, а Гарри Поттеру!
Однажды ты меня за этим поймал, и я наврал тебе, что пишу письмо матери. И ты мне поверил, глупый, глупый мой Гарри! Неужели ты действительно считаешь, что я могу думать о чем-то кроме тебя, когда ты лежишь рядом?
В письме он выражает свои чувства и говорит, что счастлив, а также вспоминает милые моменты из их отношений
▼осторожно! Шок-контент⬍
— Мне так надоело быть Гарри Поттером, если б ты знал… — сказал ты. — Так надоело, что все прославляют меня за то, чего я даже не делал… Господи! Что-то произошло пятнадцать лет назад, и теперь я должен носить ярлык героя всю свою жизнь! А я не хочу быть героем! Я хочу быть не-героем, хочу быть твоим любовником, твоим нэнси-боем!
Дурацкому слову „нэнси-бой“ тебя научил Финниган. Тебе нравится называть и чувствовать себя так, ты с удовольствием играешь в девочку. Я даже стащил для тебя косметичку Блэйз, хотя тебе не нужна никакая косметика.
Ты играешь, как котенок, смеешься над моими шутками, говоришь о своих друзьях… Ты бесконечно доверчив — ты рассказал мне все твои геройские истории, начиная с первого курса, даже то, как вы с Уизли превратились в Грегори и Винсента. Тебя страшно расстроило, что я не помню этого вечера
.
Тем временем друзья Гарри начинают догадываться, что с ним что-то происходит. Рон заметил, что Гарри похорошел ( 
)
Он похорошел — Рон никогда бы не подумал, что сможет такое сказать о лучшем друге, но это была правда — Гарри похорошел. Он каким-то образом научился укрощать свои волосы — они по-прежнему были растрепанными, но теперь эта растрепанность наводила на мысль о тщательной работе над прической. Он полностью обновил гардероб, обойдясь на сей раз без Шеймуса. Кроме того, он перестал грызть ногти и что-то такое сделал с ними, что теперь они были аккуратными и блестящими. Переменилась его походка — не утратив квиддичной стремительности и легкости, она приобрела изящную грацию, словно Гарри кто-то долго и старательно учил танцевать.
Кроме того, Гарри надавал Рону кучу советов о том, как ему улучшить их секс с Гермионой.
— Ну, я бы мог тебе объяснить, — сказал Гарри. — Хотя, как говорит Шеймус, в теории невозможно. Вот один мой знакомый, например, учился… если можно так сказать, конечно… в борделе…
— Я знаю этого знакомого?
— Эээ… — Гарри замялся. — Ну, я думаю, что да. Там ему объяснили, что наибольшее удовольствие получаешь, когда доставляешь удовольствие.
Лол, конечно же Драко Малфой учился сексу в борделе.
— Пальцы, например. У тебя замечательные длинные пальцы. Длинные пальцы — это хорошо. Они могут достать… глубоко…
— В смысле — там — пальцами?..
— Рон! — Гарри закатил глаза. — У тебя пять старших братьев, почему я тебе все это объясняю? Пальцами. Языком. Не спеши и не напрягайся. У человека на теле масса чувствительных мест.
Попутно Гарри лапает Рона, Рон орет, Гарри говорит, что хотел просто показать.
— Делай с ней то, что хотел бы, чтобы сделали с тобой. Полижи ей соски…
— Гарри!..
— …проведи ногтем по хребту, ласкай языком пупок, целуй бедра с внутренней стороны…
— Гарри, как ты можешь говорить такие вещи?! — уши и щеки у Рона пылали; ему казалось, еще минута таких разговоров — и он вспыхнет.
— Вот пообщался бы ты… — Гарри запнулся, — …кое с кем, еще и не то бы говорил.
— Ты о Шеймусе?
— Нет. Я не о Шеймусе, — Гарри вздохнул. — А главное — не думай о том, что ты делаешь. Просто получай кайф от собственных действий.
Гемиона же и вовсе застукала Гарри с Драко в ванной для старост. Гарри спросил у нее пароль, она решила за ним проследить и
Гермиона вновь покраснела, мучительно и жарко. Черт ее дернул вчера последовать за Гарри. Она-то полагала, что речь идет о Чоу, и всего лишь хотела подтвердить свои подозрения. Правильно мама говорит: меньше знаешь — крепче спишь…
Гермиона никогда не смотрела порно-фильмы. Тем более с мальчиками. Потому у нее не было шанса выяснить, вуайеристка она или нет. Как оказалось, вуайеристка…
Только поздно ночью, когда она успокоилась, до нее дошел весь ужас происходящего. Гарри и Малфой… Что сделал Малфой, чтобы Гарри пошел на это? По правде сказать, с учетом увиденного этот вопрос не нуждался в ответе, но Гермионе страшно не хотелось думать, что Гарри мог согласиться на подобное добровольно. Что станется с Роном, если он узнает об отношениях Гарри и Малфоя? А главное — что будет с Гарри, если — да не если, а когда! — об этом станет известно Люциусу Малфою, а следом за ним — Тому-Кого-Нельзя-Называть?
Обо всем этом они все думают на собрании старост. Драко думает, что друзья Гарри ниче так
«А она хорошенькая, — думал Драко, глядя на Грейнджер. — И умная. И у нее классные ноги. Сейчас их, правда, не видно, но они классные — я точно знаю. И Уизли красивый, хоть он и Уизли. Ему бы приодеться… Что-нибудь такое, что бы подчеркнуло его мускулатуру. У Поттера отличный вкус, он бы не выбрал в друзья кого попало…»
Драко неисправим просто. Чтец думал, он перестанет презирать друзей Гарри, потому что начнет по-другому относится к людям, но он просто взглянул на них по-другому и осознал, что аксессуары из них ничего такие, не безнадежны друзья Поттера.
Драко вспоминает вечер в ванной старост, а заодно и все другие вечера, пермены, перерывы на обед и т.д.
Во время уроков, не смежных с Гриффиндором, Драко тосковал так, что решительно не воспринимал то, что говорили преподаватели. У него выработалось что-то вроде аллергии ко всему, что не было связано с Гарри. Его тошнило от бессмысленности слов, цифр, действий, не имеющих к Гарри никакого отношения. Он жалел, что не выбрал Прорицания вместо Арифмантики; он хотел бы дважды в неделю ходить на Гербологию и Трансфигурацию, только бы быть с ним…
Через это Драко даже полюбил Хагрида
Хагрид (милый, милый Хагрид!) завел привычку через урок отправлять их то в сарай — в погреб, значит, чтобы… эта… мясца там еще… для малышей-та, — то на задний двор — там… водицы бы им, в смысле, — то в хижину за новой порцией розового масла (интересно, заметил ли Хагрид, что его розовое масло заканчивается стремительно быстро, а если заметил, догадывается ли, по какому еще назначению масло это могло быть использовано?) — и они, демонстративно испепеляя друг друга взглядами, отправлялись выполнять поручение. Они старались вернуться как можно быстрее.
Ладно, ладно, все, остановитесь!
Дальше еще идет перечисление: на зельях, как только Снейп отворачивался, они обменивались порнографическими рисунками, после уроков оставались вместе
Сначала они встречались в тайной комнате ровно в полночь. Потом — в десять часов вечера. Потом стали сбегать сразу после ужина, иногда даже не зайдя в свои гостиные хотя бы для вида.
Чтец, кстати, не уверен, что тайная комната - это Тайная комната, в смысле, Выручай-комната:
Гарри выходил из себя, когда Драко называл их приют так. А Драко смеялся над ним.
Может, это просто какая-то комната. В которой камин и которая стоит пустой. Хз.
Тут мы как бы переносимся вместе с мыслями Драко в очередной вечер, когда они болтают в постели. Болтают, болтают, болтают, собираются завести детей и жить вместе всю жизнь 
опять начинают заниматься сексом
И тут нас возвращают обратно на совещание старост! Вжух! Я уж думал, с совещанием все.
— Малфой! Малфой?
Резкий звук собственной фамилии грубо швырнул Драко из предоргазменных высот на скучную землю.
— Что?
— Ты за или против?
— За, — решительно ответил Драко. Рядом прыснула Сольвейг. — Что такое?
— Ничего, все в порядке, — улыбнулась девушка. — Спасибо за поддержку, Малфой.
— Пожалуйста, — милостиво отозвался Драко.
— Значит, принято, — Гермиона сердито посмотрела на слизеринцев. — Шестью голосами «против» решено отклонить самоотвод Паркер. Извини, Сольвейг.
— Самоотвод? — шепотом спросил Драко.
— Первый вопрос сегодняшней повестки дня. Я собиралась уйти с поста старосты, и ты только что проголосовал «за», — тихо сообщила Сольвейг. — Где ты витаешь, Малфой?
— О, там так хорошо, — мечтательно произнес Драко. — Только меня прервали на самом интересном месте.
Гермиона наезжает на Драко
— Второй вопрос на повестке сегодняшнего заседания, — громко сказала Гермиона, одарив слизеринцев очередным сердитым взглядом, — несоответствие…
— Только второй? — пробормотал Драко, впрочем, не стараясь особо понижать голос. — По-моему, мы тут уже полдня сидим…
— Несоответствие Драко Малфоя посту старосты факультета! — яростно закончила Гермиона.
Драко спрашивает, за что, Гермиона перечисляет и вдобавок достает какую-то хогвартскую газету. В газете кто-то написал, что Гарри и Драко постоянно где-то пропадают (одновременно), и не ночуют у себя в спальнях, и ни с кем не встречаются, а значит, между ними роман.
Совокупность этих фактов позволяет нам сделать вывод, что „золотые мальчики“ вечно соперничающих факультетов перенесли свои битвы из коридоров школы на любовное ложе. Должно ли нас это удивлять? Пожалуй, нет — известны случаи, когда вражда не на жизнь, а на смерть перерастала в страстное чувство. Но что происходит между Святым Героем и Серебряным Принцем? Неконтролируемая ли это страсть? Животная ли похоть? Или же это светлое и бессмертное чувство, именуемое любовью?
А может, стоит спросить у них самих? Наберутся ли „наследники“ смелости признаться в своих чувствах?
Специально для „Хогвартс-сплетни“,
Стэйси Даймонд.
— Имя для девушки Бонда, — буркнула Сольвейг, отнимая у Драко газету. — С-с-сука…
— Ты знаешь, кто это? — ровным холодным голосом спросил Драко.
— Пенси Паркинсон, и никаких сомнений, — Сольвейг окинула взглядом собрание. — Мечтает о лаврах второй Риты Вритер. А эта гнусь — всего лишь попытка достать тебя, Драко. Месть отвергнутой женщины, — она усмехнулась. — Страшная вещь.
Драко вспоминает, как доставал Гарри статьями из Пророка, и ему становится стыдно.
В чем меня обвиняют? В том, что я — предположительно — кручу роман с Поттером?
— Это правда или нет? — сквозь зубы спросил Уизли.
— Правда это или нет — это мое дело, — огрызнулся Драко. — Почему бы вам не спросить у Поттера? Вы же его друзья!
— Если это правда, — Уизли стиснул кулаки, — я костьми лягу, а узнаю, что ты с ним сделал!
— Что я с ним сделал? — вскинул брови слизеринец. — Что ты имеешь в виду, Уизли? Напоил его любовным зельем? Принудил силой или шантажом? — издевательская улыбка растянула губы Драко. — Считаешь, что другими методами я не могу добиться чьих-то чувств?
— Такая гадина, как ты…
— Рон! — перебила его Гермиона. — Разборки устроишь в другом месте. Итак, несоответствие Малфоя посту старосты — прошу голосовать…
— Нет, — сказала Сольвейг. — Так не пойдет. Этот вопрос вообще нужно снять. Обоснований вы не предоставили.
— Голосование…
— Все проголосуют „за“, просто потому, что речь идет о Драко! — выкрикнула девушка. — Вы бы прежде подумали, кого вы вообще собираетесь предложить на пост старосты взамен!
— Кого-нибудь, кто использует ванную старост по назначению! — рявкнула Гермиона неожиданно для самой себя.
Драко понимает, что Гермиона что-то видела, от этого ему становится нехорошо, и он уходит. Он думает о том, почему его это все так задело, его окликает подошедший Гарри и
И у Драко вновь перехватило дыхание. Он был рабом, влюбленным в свое рабство, вещью, упивающейся своей принадлежностью, а там, внизу, стоял его хозяин, за чей взгляд Драко мог лечь под Хогвартс-Экспресс, или спрыгнуть с Астрономической башни, или вцепиться в горло дракону. Драко затрясло от смеси самых разных чувств — страх, и гнев, и радость, и ненависть, и любовь. Он был пленником — а пленивший стоял под лестницей; он был болен — и у его болезни были глаза цвета чистого изумруда.
Когда он стал не собой, и не Малфоем, и не принадлежащим себе? Когда это стало его величайшим счастьем?
Гарри видит газеты и предлагает просто перестать скрываться. Драко напоминает, что есть еще его батя, батя - это проблема. Драко троллит Гарри, мол, не приду смотреть твою игру, а потом кидается с поцелуями. Подходит Сольвейг
— Я прошу прощения, что ломаю вам кайф…
Драко прервал поцелуй, не разжимая объятий, и поднял голову. Сольвейг смотрела на них сверху — довольно, смущенно и немного виновато.
— …но наши господа старосты через пять минут будут здесь.
— А ты точно ему не дочь? — неожиданно спросил Драко. Гарри поднял на него удивленный взгляд; Сольвейг заморгала.
— Ты о Северусе говоришь? Ну, мы с ним не разговаривали на это тему…
— У вас привычки общие, — объяснил свой внезапный интерес Драко. Гарри хмыкнул и снова нырнул лицом в плечо слизеринца.
— Тебе нужно идти, — напомнил Драко.
— Еще минуточку, — прошептал Гарри. Драко послушно замер. Волосы Гарри касались его щеки. Под руками вздымалась и опадала грудная клетка. Все было хрупким, невесомым, непрочным… „Я не могу защитить тебя от мира. Я не могу защитить тебя даже от глупых слухов. Мне страшно. А будет еще страшнее, потому что ты — Гарри Поттер, а я в тебя влюблен… оригинал, нечего сказать…
Почему же я так счастлив?“
Они собираются встретится после игры после того, как Гарри сходит с друзьями в Хогсмид, Гарри уходит, Драко влюбленно на него таращится.
Сольвейг, сложив руки на груди, насмешливо смотрела на него сверху вниз.
— А какие мы произносили пламенные речи, — протянула она.
— Я не сказал ни слова неправды, — заметил Драко.
— Скользкий Малфой.
— Слизеринская ведьма.
Улыбаясь, он остановился у нижней ступеньки лестницы — и вдруг широко раскинул руки, и Сольвейг, не медля ни секунды, слетела к нему в объятия, и он подхватил ее, оторвал от пола и закружил.
— Ты счастлив? — спросила девушка, когда он остановился, чуть пошатываясь от кружения.
— Безумно!
— Это хорошо, — она обхватила его голову ладонями и поцеловала в лоб. — Это очень хорошо.
Высняется, что Малфоя не сняли с поста старосты, она его отстояла.
На игре Гермиона совсем не может сосредоточится, потому что думает про Гарри и Драко.
Во-первых, ей в голову то и дело приходят эротичные флэшеки, во-вторых, она не может понять, нормально ли это, что у Гарри роман с Драко.
Вот что значит — разум борется с чувствами. Разум, которому Гермиона доверяла безоговорочно, твердил, что ничего хорошего из этой связи не выйдет, что Малфой не способен любить, что он причинит боль Гарри, что надо вмешаться…
Но вместе с тем она заметила, что Малфою не было все равно из-за сплетен и недавно они вместе посещали одни и те же занятия и работали в паре
И оказалось, что Малфой — отличный партнер по работе. Умный. Собранный. Исполнительный. Умеющий погрузиться в работу. Он даже забывал называть ее грязнокровкой.
„Мы могли бы быть друзьями… Мы все еще можем ими стать…“
Я сначала прочел "даже иногда забывал называть ее грязнокровкой" 
Там вроде бы в дальнейших главах Рон влюблен в Гарри. Я не понимаю, зачем, если у них с Гермионой в пейринге такая любовь 
И лучшим учеником Гриффиндора Рон стал, и за лето сильно изменился.
— Отлично, Гарри! — Рон сгреб ее в объятия. — Он поймал снитч!
— Кто бы сомневался… — задушено проворчала Гермиона. Рон оторвал ее от себя и изумленно заглянул ей в глаза.
— Что случилось, солнышко? Ты чем-то расстроена?
И она растаяла в яркой, незамутненной синеве его глаз, и прижалась к его груди — от него, как и летом, когда он работал в драконоводческом лагере Чарли, а она приезжала навещать его, пахло пылью, сгоревшей травой и раскаленным металлом. Словно и не было трех месяцев осени. Словно опять был жаркий июль, и огромные драконы принимали солнечные ванны и кружили в порывах теплого ветра.
— Ты ведь не разлюбишь меня, если узнаешь, что я извращенка?
— Я тебя еще больше буду любить! — оживился Рон. — А в чем заключается извращение?
Гермиона рассмеялась.
— Скажу как-нибудь.
В общем, Гермиона решает подождать и пока не вмешиваться в отношения Гарри.
Гарри тем временем просыпается, а Драко рядом нет. Он тоже проснулся и пытается учиться.
Теперь он мог видеть своего любовника отчетливо. Драко свесил одну восхитительную голую ногу с подоконника и покачивал ею ‚в такт своим мыслям‘, как он выразился однажды. Другая нога была согнута в колене, на ней, придерживаемая рукой, лежала эта кошмарная толстая книга, которую Драко читал уже больше месяца.
— Никак не могу разделаться, — пожаловался он Гарри вчера вечером. — А все потому, что ты меня постоянно отвлекаешь.
Гарри бессовестно отвлек его и в этот раз.
Но до НЦ не доходит, Гарри обращает внимание на скрывающий черную метку браслет. Драко думал, что Гарри уже давно все понял, ан нет, и приходится признаваться и показывать метку. В этот самый момент она начинает пульсировать
— Отпусти! — придушенно выдохнул Драко. — Отпусти, больно!
— Терпи, — прошипел Гарри.
— Не могу! Пусти! Мне надо…
— Дурак! — яростно рыкнул Гарри, еще крепче прижимая Драко к себе. — Ну как ты выберешься? Отсюда нельзя трансгрессировать!
Гарри не пускает, и Волдеморт просто вынимает душу Драко из тела и телепортирует к себе. Или что-то в этом роде. Я не разобрался.
— Юный Малфой, — голос звучал как будто бы внутри него. — Я рад, что ты присоединился к нашему обществу… хотя ты и несколько не в форме.
Какой странный звук. Это он так смеется?
— Пожалуй, стоит придать тебе видимый облик.
Мир вдруг прояснился. Драко увидел комнату — очень запущенную гостиную, где горел камин, а на драном каминном коврике лежала огромная толстая змея, свернувшаяся кольцами. А еще там было кресло, в котором сидел его Господин.
Драко, насколько мог, оглядел себя. Полупрозрачная фигура — привидение ученика из факультета Слизерин: черная, застегнутая на все пуговицы роба, форменный значок, галстук в серебристо-зеленую полоску, аккуратно зачесанные волосы.
Интересно, чьих мыслей это проекция?
Хотя какая разница? Хорошо, что он не предстал перед Господином так, как он выглядит сейчас на самом деле.
— Это проекция твоих мыслей, юный Малфой, — сказал Господин. — И как же ты выглядишь сейчас на самом деле?
‚Он читает мои мысли!‘
— Разумеется. Как иначе можно общаться с духом?
‚О Боже, нет!..‘
— А что такого в твоих мыслях, что я не должен их знать, юный Малфой?
‚Ничего, пусто, космические дали, астральная пыль…‘
На встрече также присутствует астральный Люциус. Драко пытается победить (или хотя бы задолбать) Темного Лорда при помощи считалочки, а Темный Лорд хочет узнать, кого Драко от него прячет.
Он так старался ни о чем ни думать. Отключиться… отключиться…, но на что? На ощущения тела в сильных теплых руках? Так я выдам его…
— Так это мальчик. Почему я не удивлен? Что же это за мальчик? Да и мальчик ли?
‚Правильно, правильно… в верном направлении…‘
— Пытаешься отвести след?
‚Не думай, не думай…
Легко сказать… Как можно не думать о том, о чем запрещаешь себе думать? Как та история о белом медведе… Не думать о белом медведе… Белые медведи… Две тысячи белых медведей сплавлялись по талому льду, от льдины кусок откололся, и первый медведь потонул. Одна тысяча девятьсот девяносто девять белых медведей сплавлялись… ‘
— Это не лучший образец поэтического творчества, юный Малфой.
‚А наплевать! Одна тысяча девятьсот девяносто восемь белых медведей…‘
— Думаешь скрыть свои мысли, мальчик? Что же такого в твоем любовнике, что ты так тщательно его прячешь?
‚Одна тысяча девятьсот девяносто шесть белых медведей сплавлялись по талому льду…
Какие медведи, Малфой, что ты несешь?
Уйди, уйди, уйди из моей головы, он найдет тебя! От льдины кусок откололся, и восьмой медведь… ‘
— Кого ты прячешь от меня, Драко? Кто так боится меня?
‚Одна тысяча девятьсот восемьдесят девять белых медведей сплавлялись…‘
— У меня есть два варианта. Мне их назвать?..
“…От льдины кусок откололся, двенадцатый медведь потонул… »
— …Или ты все же скажешь сам?
«…сплавлялись по талому льду, от льдины кусок…»
Медведи быстро надоедают Волди, и он кастует Империо. Но сила любви и откуда-то взявшийся голос Гарри помогают Драко сопротивляться, и тогда включают Круцио. Потом Волди надоедает, да и не срочно это, он приказывает Люциусу привести к нему сына ИРЛ и отпускает дух Драко.
Драко приходит в себя рядом с Гарри и рыдает.
— Спасибо, — хрипло произнес Драко наконец.
— Я люблю тебя, — ответил на это Гарри. Это было сказано так просто — Драко никогда не думал, что кто-то может так просто произнести эти заветные слова. Но он верил Гарри. Как он мог не верить?
— Я обещаю тебе, — огромные зеленые глаза смотрели прямо в миндалевидные серые, и некуда было деться от этого твердого неумолимого взгляда. — С тобой ничего не случится. Никогда. Я никому не позволю обидеть тебя. Я обещаю тебе.
Как он мог не верить?
С тихим полувздохом-полустоном Драко привлек Гарри к себе и поцеловал.
И они опять ебутся, если я правильно понимаю. Лучше бы план какой-нибудь придумали. Или какое-нибудь средство связи на экстренный случай.
Судя по тому, что следующей главе пытки, они ничего особо не сделали после угрозы Волди, но следующая глава под властью уже другого чтеца.
мои нулевые как родные, тогда все так писали. Как уложить отп в койку? Правильно, пусть они набухаются! Согласие-шмогласие, вопроса такого не возникало вообще, автор же знает, что они хотят, значит, всё ок. Плюс этот рандомный беспомощный мат в попытках изобразить речь Настоящих Мужиков, и отношения-отношения-отношения, в которые ВНЕЗАПНО вклинивается Волди. И, разумеется, мерсский инцестуальный насильник Люциус. Класега!